Все, что я желал - Джо Гудмэн

Верность Саута данному слову значила для нее так много. Он обещал ей, что не будет большого скандала, когда он объявит своей семье об их браке. Как не произойдет ничего страшного и тогда, когда об этом станет известно свету. Отец понял все уже тогда, когда оценил отчаянные усилия Саута в поисках Индии. Даже леди Реддинг взяла себя в руки и смирилась с судьбой. Она решила вести себя достойно, чтобы оказаться на высоте - ведь мать Нортхема, столкнувшись с подобными обстоятельствами, стойко перенесла удар.

– Не стоит недооценивать факт соревнования между подругами, - сообщил Саут Индии. - Моя матушка будет вывозить тебя в лондонское общество так часто, что у тебя возникнет ощущение, что ты замужем именно за ней.

Но на самом деле все оказалось не так опасно. Хотя графиня Реддинг могла очень осложнить ей жизнь, она искренне старалась помочь Индии. Обществу стало известно только го, что она была подопечной покойного графа и графини Маргрейвов - именно таково было желание Индии, - но родителям Саута была открыта значительная часть правды, и они уважали волю невестки.

Друзья Саута постарались ввести Индию в свой круг. Она снова встретилась с полковником и убедилась в том, что, несмотря на прогрессирующую болезнь, он оказался почти столь же энергичным, как мать Саута. Будучи мало знакомым с леди Реддинг, Джон Блэквуд весьма высоко оценил искренность Индии, высказавшей вслух это мнение. Он смеялся над ее словами долго и неудержимо. Потом начал пространно выражать сожаление, что брак с Саутом положил конец ее артистической карьере. Она позволила ему распространяться на эту тему только потому, что не видела возможности остановить этот поток вежливо, хотя всегда чувствовала себя неловко, когда восхваляли ее талант. Индия научилась охотно принимать аплодисменты, но не комплименты.

Саут понимал, что театр был для нее убежищем, а не способом привлечь к себе внимание. И, когда она уверяла его, что ничуть не скучает по сцене, он ей верил. А для нее было важно, чтобы он верил.

Напоминанием о театре оставался лишь Дубин. Она получала удовольствие, видя, как школит его бдительный Дарроу, как малыш изменяется под его опекой. Дубин уже не раз доказал свою преданность. Именно он помог членам клуба «Компас» собраться в Марлхейвене. Без него Нортхем, Истлин и Уэстфал не смогли бы так точно узнать, где их друг сойдется один на один с Маргрейвом. К тому же Дубин помог Сауту принять новый облик - он сделал набросок костюма и загримировал его.

По приезде в Марлхейвен друзья поначалу не собирались нарушать образ жизни дома. Они намеревались возобновить знакомство с Маргрейвом, не выдавая ему присутствия Саута. Их пребывание в школе Хэмбрик-Холл было уже достаточным основанием для визита. Когда их пригласили отдохнуть в библиотеке, а Маргрейв так и не появился вопреки настойчивым уверениям домоправительницы, что он вот-вот придет, они решили, что пора действовать.

Тут- то уж друзья забыли о хороших манерах. Экономке под их нажимом пришлось сообщить гостям, где находятся личные покои в этом огромном доме, хотя она наотрез отказалась проводить их туда. Поняв, что она находится в плену страха, Нортхем показал женщине набросок костюма и грима Саута. Они услышали ее вздох, и смысл его был им понятен: она узнала в этой фигуре жалкого старика в поношенной одежде. Но так и не могла им сообщить, где он находился в эту минуту.

Поиски привели их на кухню к миссис Гувер. Кухарка охотно сообщила им, что Саут понес уголь в покои Маргрейва и еще не вернулся. Ее готовность поведать им все остальное была подкреплена видом пистолета Истлина, которым тот непринужденно помахивал, разгуливая по кухне. Несмотря на свои успехи на дипломатическом поприще, маркиз не отличался долготерпением. А вот Уэстфал держал свой кинжал за голенищем, не торопясь демонстрировать его.

Они понимали причину нежелания слуг помогать им. Как и слуги, они сознавали, какая опасность грозит Индии и леди Маргрейв. Что касалось Саута, то друзья утешали себя мыслью, что уж он-то знает, как отсюда выбраться. Во всяком случае, плохого исхода друзья не допустили бы.

Иногда Индия сомневалась в том, услышал ли Саут их голоса в коридоре. Когда она его спрашивала об этом, он отвечал отрицательно, а по выражению его лица ничего нельзя было понять. И все же она помнила, как он толкнул ее к двери, когда счел, что наступил момент крайней опасности. Он бы не стал торопить события, если бы не понял: его друзья рядом. Возможно, правда, что они были связаны такими тесными узами, что он просто почувствовал их присутствие. Звенья этой цепи дружбы, выкованной в детстве, были нерушимыми. «Норт. Саут. Ист. Уэст. Мы поклялись, что останемся друзьями на всю жизнь. Вопреки всем поворотам судьбы».

Пальцы Саута, перебиравшие ее волосы, замерли.

– В чем дело?

– Гм-м-м.

– Ты что-то сказала?

Индия улыбнулась. Она и не подумала, что произнесла вслух часть их юношеской клятвы.

– Я думала о твоих друзьях.

– Не могу сказать, что я в восторге. Ты ведь в моей постели.

Игриво проворчав что-то, Саут заставил Индию улечься навзничь, прижав ее к матрасу. Она и не пыталась сопротивляться. Желание сопротивляться у нее давно прошло. Она примирилась с тем, что Саут видит ее татуировку и находит ее привлекательной и экзотичной. И больше не делала попыток скрыть ее от него. С этим было покончено в их свадебную ночь, когда они любили друг друга перед зеркалом-псише. Воспоминание о той ночи вызвало сладкую дрожь во всем ее теле. Похоже было, что тогда она обрела второе зрение, смогла увидеть себя его глазами, увидеть себя такой, какой была. Когда он шептал ей, что она прекрасна, она больше не смущалась, и ее радость от его признания нисколько не меркла, не становилась привычной.

Когда он выпустил ее запястья, Индия сбросила ночную рубашку. Рубашка скользнула на пол. Потом Индия помогла и ему избавиться от его ночного одеяния. Пик наслаждения настиг их одновременно и быстро, и все же его острота оставалась для нее чудом. Их жажда друг друга была взаимной и одинаково сильной.

Она смотрела на их сплетенные изнемогшие тела. Он научил ее этому. Ее бедра поднимались навстречу ему. Индия закрыла глаза. Она чувствовала его так глубоко в своем теле, что ей трудно было представить, что он вот-вот покинет ее. А когда это случилось - чудо продолжалось. Его бедра скользнули по ее бедрам. Она ощутила жар его кожи, тепло его ладони у себя на груди. Все было счастьем.

Сауту всегда хотелось, чтобы ока была как можно ближе к нему - ближе, еще ближе. Он тоже страдал от ночных кошмаров. Иногда ему чудилось, что он потерял ее в лабиринте комнат Марлхейвена. Открывались двери в полу, в потолке, и он всегда беспомощно смотрел, как Индия проваливается куда-то. В таких случаях Индия успокаивала его, прижимая к груди и стараясь изгнать кошмары силой своей нежности.