Слишком личное - Наталия Костина

Вначале Ирина Сергеевна надеялась, что тяга к мужским играм в сыщики-разбойники – просто каприз переходного возраста и у ее девочки это пройдет. Однако теперь только и остается надеяться, что это пройдет со временем. И что у Кати когда-нибудь будет муж и семья, а у нее самой появятся внуки. Сейчас же ее дочь уделяла гораздо больше внимания работе, чем своей личной жизни. Ну, будем надеяться. Надеяться и ждать…

Скамья была прохладной и одновременно теплой. Катя только теперь заметила это странное сочетание и порадовалась: какое удивительное свойство имеет дерево – быть прохладным и одновременно теплым! Ветерок шелестел ладошками платана где-то в вышине; прилетела какая-то яркая крупная птица, села на беседку в двух шагах от Кати, почистила клюв о плеть плюща и, наклонив голову, уставилась на нее круглым глазом. Кажется, сойка?

В беседку Катя никогда не заходила и не знала, побывали ли там до нее. Почему-то она подумала, что нужно непременно в нее заглянуть, и встала. Птица издала отвратительный крик, грациозно вспорхнула и улетела. Это надо же – при такой красоте и такой голос! Катя пожала плечами. Ах да, есть еще и павлины. У них красота совсем уж непонятная – зачем, почему? – ни от зверя с таким хвостом не улетишь, ни под кустом не спрячешься. А голос совершенно невыносимый…

В беседке было почти темно от обвивавшей ее плотной стены плюща, однако совсем не сыро. Дощатый пол был не так уж плох, как ее предупреждали – по крайней мере под ногами не рушился, и даже следов запустения тут не было. Быстро привыкшие к сумраку глаза обежали все небольшое шестиугольное помещение – да, обрешетка действительно кое-где прогнила и осыпалась, наверное, из-за плюща, в котором скапливалась влага, и пол в местах примыкания к наружной стене тоже подгнил. А в целом приятное обособленное убежище для тех, кто хочет скрыться от посторонних глаз. Вдоль стен была устроена широкая скамья, и Катя сначала с опаской уселась на нее, а потом даже подпрыгнула – и ничего. Вполне надежно. Раздвинула рукой плющ – а вон и ее любимица, теплая-холодная скамейка, до нее буквально рукой подать. Интересно, откуда тогда вылезла собака? Ведь вход в беседку с противоположной стороны. Она встала на колени и заглянула под скамью. Так и есть, дранка здесь вся облетала, и у корней плюща прорыт лаз – видимо, собаки здесь бывали неоднократно. А это что? В щели между полом и стеной отсвечивала какая-то блестящая металлическая штучка. Катя встала на колени, с трудом засунула руку в дыру и попыталась достать предмет. После долгих усилий она наконец его нащупала и, ухватив, как пинцетом, двумя пальцами, извлекла. Она совсем не предполагала, что странный предмет, который она нашла, может иметь отношение к убийству или к возможному ограблению сейфа в подвале, поэтому спокойно вертела металлическую штучку в пальцах. На ключ совершенно не похож, хотя колечко на конце имеется… Или это брелок для ключей? Но почему такой странный? Брелок должен быть либо красивый, либо функциональный. Эта штучка явно не из разряда красивых. Значит, несет какую-то функцию. Какую? И это колечко для того, чтобы его привешивать… но куда? К ключам? На сигнализацию от машины тоже не похоже – просто небольшая трубочка с дырочкой посередине. Может быть, эта штукенция имеет какое-то отношение к сейфу? Но Катя тут же отмела эту мысль – сейфу по меньшей мере лет тридцать, да и ключи от него тоже старые. А то, что она вертела в руках, имеет современный дизайн. Только ни на что не похоже. И потеряли этот непонятный предмет совсем недавно – на металле не было следов ржавчины и он совершенно не потускнел. Может быть, его выронили здесь буквально вчера? Катя перевернула трубочку и зачем-то попыталась посмотреть в нее. На лицо ей упало несколько капель. Ага, значит, потеряли ее до дождя, догадалась она, иначе внутри трубка была бы сухая. И, скорее всего, обронили ее до последнего дождя, потому что от долгого лежания и росы она поржавела бы. Интересно, что это все-таки за вещичка и зачем она нужна? Повертев еще немного странную штукенцию в пальцах, она небрежно сунула ее в карман и вскоре позабыла о ее существовании.

– Войдите!

Голос был такой слабый, что Кате стало неловко, оттого что приходится тревожить пожилую женщину, которая после оглашения завещания находится здесь буквально как в осаде.

Комната была просторная, с балконом и видом на море и по своему убранству напоминала нечто среднее между спальней и библиотекой. Вдоль трех стен шли стеллажи, а возле четвертой стояла тахта, на которой угадывалась постель, видимо наскоро застеленная покрывалом. Людмила Федоровна встретила посетительницу, сидя в кресле у раскрытой балконной двери, – наверное, не хотела, чтобы кто-либо видел ее лежащей в постели.

– А, это вы…

То, с каким облегчением произнесла эти слова старая дама, явственно указывало, как не хотела сейчас подруга покойной хозяйки встречаться с кем-либо из обитателей дома.

– Скажите, пожалуйста, скажите им, – прошептала она, повернув в сторону посетительницы изборожденное морщинами лицо, с горькой складкой у губ, с провисшими щеками, – лицо очень старой женщины. Даже не лицо, а маска страшного горя – так увидела ее в этот момент Катя.

– Скажите им… я хочу составить завещание. Пусть позовут нотариуса. Прямо сейчас.

– Людмила Федоровна, – мягко начала Катя, – я здесь совсем не потому. Я не имею к ним никакого отношения.

– А… что?

– Вы уже знаете, что Валерия Аристарховна?..

– Да, конечно. – Глаза в складчатых веках, когда-то карие, а сейчас какого-то неопределенного желтого цвета, прикрылись. – Да… скажите им… я хочу сделать это прямо сейчас! Мне… мне ничего не нужно!

– Хорошо-хорошо, – тут же согласилась Катя, сочтя разумным не спорить, а пообещать выполнить просьбу. Впрочем, она передаст семейству слова Людмилы Федоровны Малаховой, почему бы и нет?

– Я с вами немного побеседую, – предложила она, – а потом все им скажу. Обязательно. Можете не волноваться. Я не забуду. Прямо сегодня и передам. Скажите, Людмила Федоровна, вы ничего не слышали этой ночью?

– Ночью?.. Простите, мне очень трудно говорить.

Катя и сама понимала, что время для разговора выбрано не самое подходящее – пожилая женщина только-только пережила смерть лучшей подруги, и стресс, вызванный ссорой с остальными наследниками, да еще и отягощенный обвинениями в корысти. Однако поговорить с ней все-таки было нужно – на этом настаивала следователь. Да и сама Катя понимала, что без показаний Людмилы Федоровны материалы дела будут неполными.