Опасные небеса - Владимир Корн

– Именно из этих тиг, – объяснял он, – л’хассы и получают ту силу.

Под контролем Коллегии находится весь оборот этих чудесных камней, и именно на этом строится все ее могущество. Но беда в том, что л’хассов в мире становится все меньше и меньше. Пройдет какое-то время – и они попросту закончатся, и тогда эта могущественная организация утратит все свое влияние. И потому Коллегия стремится любыми путями наладить производство л’хассов.

«И все-таки Коллегия не должна не понимать, что, даже обнаружив такую фабрику Древних и научившись производить л’хассы, мы получим всего лишь отсрочку. Ведь рано или поздно сырье для их создания закончится, и тогда прощай небо!» – посмотрел я вверх, в его бездонную синеву, которая так и манила к себе…

– Сорингер, – окликнул меня капитан Солетт, и я обеспокоился, что он сейчас заявит: «Я передумал».

Накануне у нас состоялся серьезный разговор, закончившийся далеко за полночь. Тема была одна: я убеждал его, что нам необходимо взять пять механизмов.

– Согласен, – убеждал я его, – вес для «Альбатроса» критический, на грани его возможностей. Кроме того, обратный путь нам предстоит не менее тяжелый. Но, понимаешь, это наш шанс, счастливый случай.

– Я счастливые случаи несколько иначе себе представлял, – по своему обыкновению, бурчал себе под нос Солетт.

– Именно счастливый случай, – настаивал я. – Да, сюда было тяжело попасть, и будет не менее трудно выбраться. Но посуди сам: Жануавье позарез нужны эти механизмы и цена на них запредельная. А сам случай заключается в том, что нет на Эстольде даже ручейка, а шахта, где, как ты утверждаешь, обнаружили не железную руду, золото, находится высоко в горах.

– Тебе легче, ты рискуешь только своей головой, – не сдавался Солетт.

– Мне почему-то кажется, что все они неразрывно связаны: моя жизнь, твоя собственная жизнь, и жизнь твоего корабля. Ведь погибни он, вряд ли мы останемся живы. Пойми, это ты должен меня убеждать, чтобы мы взяли их целых пять. Ведь если все обернется хорошо, ты одним махом рассчитаешься с займом.

За Ником Солеттом висел долг: для того, чтобы приобрести «Альбатроса», ему пришлось взять заем. Под проценты, естественно. Дела у него шли не так хорошо, как он рассчитывал, и потому долг его не сокращался, а ровно наоборот.

– Представляешь, как это здорово: всего несколько дней нервотрепки – и ты свободный от всяких обязательств человек. Ты даже не представляешь, как ты себя при этом почувствуешь.

Я представлял себе это в полной мере, когда выплатил займ Доходному дому Брагта, взятый у них на постройку «Небесного странника».

– С таким грузом на борту «Альбатрос» может и не подняться в небо. Ты же знаешь, чем грозит лишний вес л’хассам.

Знаю, Солетт, знаю. От чрезмерной нагрузки они могут попросту рассыпаться серой пылью, еще ни на пядь не оторвав корабль от земли.

– Значит, необходимо разгрузить корабль от всего, что только можно. Кстати, не думаю, что аркбалисты и катапульты могут нам пригодиться. Скажу больше: в Банглу я возмещу половину их стоимости, все будет по-честному.

Мысль о том, чтобы взять пять механизмов, а не три, пришла мне в голову после того, как мы обнаружили их много. Тогда-то я и подумал, что если мы увезем их пять, я точно смогу осуществить то, о чем мечтал больше всего.

– А господин Жануавье точно возьмет их все? – продолжал сомневаться Солетт.

– Точно Ник, точно. У меня с ним был об этом разговор, и он заявил: «Возьму все, сколько ни привезете».

Мне пришлось солгать: разговор шел только о четырех устройствах. Но где четыре, там и все пять.

– И потом, Солетт, не дай бог, конечно, вдруг случится так, что какой-нибудь из механизмов окажется в нерабочем состоянии? А если два? Вот мы и подстрахуемся на такой случай.

– Ты же утверждаешь, что этот твой, как его, Берни Аднер, поистине гениален.

– Но ведь и он может ошибаться, как и все обычные люди!

«Господи, как не вовремя он отказался от рома и тому подобного! – с тоской думал я. – Мы бы с ним выпили бутылочку-другую, а там, глядишь, он бы хлопнул ладонью по столу и заявил: „Люк, что ты меня как девицу уламываешь? Возьмем мы пять, а если останется место, то и все шесть“.»

– Ладно, Люк, согласен, – уже отчаявшись, я наконец-то услышал то, к чему стремился весь вечер. – Но только при одном условии.

– Выкладывай его, Ник. Не скажу, что я соглашусь на любое, но, думаю, все в наших руках.

– Утром я соберу команду и если никто не выскажется против, так уж и быть, мы рискнем.

В этом он прав: рисковать жизнями людей, даже не подозревающих, что их подвергают смертельной опасности – последнее дело. Хотя насчет «ничего не подозревающих» я хватил – не настолько они темные, чтобы не знать о возможностях корабля, на котором служат.

Согласие команды мы получили легко. Возможно, люди настолько доверяли своему капитану, но я думаю, в большей степени из-за красивых таких кругляшей – золотых ноблей, которые приходились и на их долю, ведь обычным жалованием здесь было не обойтись.

Аднер, исследовав механизмы, заявил, что все они исправны, работать будут вечно, и еще огорчил тем, что внутри ни одного из них л’хассов не оказалось. Мы закончили погрузку всех пяти штук всего за двенадцать дней. От рощицы, как я и предполагал, не осталось ничего: все деревья пошли на катки.

Труднее всего пришлось с погрузкой последнего, пятого механизма. От катков к тому времени оставалось только название, а изготовить новые было уже не из чего. И все же все механизмы оказались в трюме «Альбатроса».

Ведущие в трюм люки, расположенные в борту летучих кораблей, когда происходит погрузка, откидываются на землю, образуя пандус. Так вот, после погрузки от них мало что оставалось, и мы с капитаном Ником Солеттом здраво рассудили: издержки на ремонт следует разделить пополам.

Но нам повезло хотя бы с тем, что, когда механизмы грузили на борт «Мантельского удальца», его команде пришлось выровнять целую дорогу, так что оставалось только ею воспользоваться.

Все свободное от погрузки время люди пытались найти в развалинах хоть что-либо ценное. Как же, побывать в руинах Древних, и вернуться с пустыми руками, разве такое возможно? Кто же такому поверит?

Но не на этот раз. То, что лежало на виду или было легкодоступно, досталось нашим предшественникам. Ну а те чудесные вещицы, что скрывались где-то в толще скал, в каменных лабиринтах, до которых Древние почему-то были особенно охочими, никак не хотели к себе подпускать: сколько не пытались найти подходящий провал, чтобы в них проникнуть, так и не удалось.

Повезло лишь Рику Аччету, одному из двух навигаторов «Альбатроса», выглядевшему совсем мальчишкой и бледнеющему по любому поводу – одна из таких вещиц буквально сама нашла его. Выглядела она как полупрозрачный камень овальной формы, полностью умещающейся в ладонь, и внешне абсолютно ничем не выделялась. Подобных камешков полно и на морском берегу, облизанных за тысячелетия волнами до зеркального блеска. Но, в этом, как выяснилось, была своя особенность. На одной из его сторон, точно по центру, имелась неглубокая впадинка, точно под палец.