Отказ - Бонни Камфорт

Вечером, когда приехала мама, мы с Умберто ужинали в «Парадизе». Мы с ним встретились впервые после долгого перерыва. Он взял меня за руки и сказал:

– Ты действительно чудесно выглядишь, Сара. – Мама просияла.

За ужином Умберто и мама старались всячески угодить друг другу, словно только что познакомились. Он подливал ей вино, обсуждал меню, устроил все так, чтобы нам не мешали. Поздно вечером, когда мы заехали за Франком, он сказал:

– Кажется, я никогда не видел такого ковра. Я рассмеялась и рассказала ему всю историю. Перед уходом Умберто быстро поцеловал меня в губы и сказал:

– Я буду постоянно думать о тебе.

Франк послушно последовал за ним. Я закрыла дверь и опять ощутила страх перед тем, что ожидало меня завтра.

Еще во время предварительного рассмотрения дела я каждое утро приезжала в контору Андербрука, чтобы вместе с ним ехать в суд. Вечером мы возвращались в его контору, чтобы обсудить, как прошел день, и подготовиться к следующему. Иногда я только к полуночи возвращалась домой.

Самым ответственным моментом подготовительного этапа был выбор состава присяжных. Андербрук попытался отвести тех присяжных, которые плохо разбирались в психотерапии, а Атуотер попыталась отвести тех, кто в ней разбирался. В результате были устранены те, кто имел какое-то отношение к психотерапии.

Было отобрано четырнадцать присяжных на случай, если кто-то выбудет во время процесса. Некоторые, как мне казалось, были настроены дружелюбно – пожилой путевой рабочий с загорелым лицом и продавец из магазина «Гэр». Остальные занимали нейтральную позицию – несколько пенсионеров, агент по продаже произведений японского искусства, специалист по выращиванию собак, две домохозяйки, строитель и водитель такси.

Было подготовлено сто восемьдесят два вещественных доказательства, включая пару трусиков, которые Ник украл из моей спальни, использованный презерватив, фотографии моего кабинета и дома, свод законов по практике психотерапии, видеозаписи показаний, сделанных во время предварительного следствия, и куча медицинских заключений.

Судьей был Самюэль Грабб. Это был худой человек с бледным, сморщенным, словно высохшее яблоко, лицом. У него были тонкие усы и несколько прядей длинных волос, которые он зачесывал назад на лысину. Говорил он резко и раздраженно.

В день начала процесса я высушила волосы так, как показал мне Ксавер, тщательно наложила новый грим, и в довершение всего вставила контактные линзы. На мне был зеленовато-голубой костюм, персикового цвета шелковая блузка, короткая нить жемчуга, серые колготки и синие туфли-лодочки. Мама сказала, что я выгляжу превосходно, но к половине седьмого утра во рту у меня пересохло, а руки дрожали: там будет Ник, а я его после снятия показаний под присягой еще не видела.

В последний раз осмотрев себя в зеркале, я попыталась представить, какое впечатление на него произведу. Я знала, что, согласившись приукрасить свою внешность, подсознательно бросила вызов Нику. Я попробовала улыбнуться: такой обворожительной улыбки я у себя никогда не видела.

Когда я встретилась с Андербруком в его конторе, он сказал:

– Вы восхитительно выглядите… как вы этому ни сопротивлялись. – Казалось, он был одновременно и спокоен и возбужден, он жил предвкушением битвы. – Иногда посматривайте на присяжных и слегка улыбайтесь, – посоветовал он. – Не суетитесь. Держите руки на коленях. Не смотрите на Ника, это выведет вас из равновесия. Держите наготове записную книжку, и если что-то придет в голову, сразу записывайте. И, Сара, Атуотер – сильный противник, поэтому будьте готовы отразить ее аргументы. Только помните, что потом присяжные будут выслушивать показания обвиняемого, а у нас есть много чего сказать.

Я с удивлением почувствовала, как надежна моя защита.

Хотя он провел меня в здание суда через боковой вход, на нас сразу набросилась куча разгоряченных репортеров. Они меня очень напугали своими вопросами. Я вцепилась в Андербрука, и мы по эскалатору поднялись на третий этаж, где находился наш зал.

Столик для прессы был в самом конце длинного коридора, и репортеры должны были, выстроившись в очередь, стоять вдоль стены. Пользоваться телекамерами и магнитофонами было разрешено только юридическому каналу.

Около запертой двери в зал суда вокруг Атуотер и Ника уже собралась толпа. Вероятно, я была так же удивлена внешним видом Ника, как и он моим. Он был опять красивым и уверенным в себе, щеки его пополнели, а на коже появился здоровый блеск.

Взглянув на меня, он улыбнулся. Это была его обычная самодовольная улыбка. Мне стало плохо, и я быстро отвернулась. Новая прическа и контактные линзы не могли скрыть того, что в его присутствии я чувствовала себя очень скованной и ранимой.

Репортеры продолжали наседать на нас.

– Уверен, что моя клиентка будет признана невиновной, – твердо заявил Андербрук, а я сказала:

– Комментариев не будет.

Несколько минут я ничего не видела – я была ослеплена их вспышками.

Когда помощник шерифа открыл зал суда, появились младшие адвокаты Андербрука. Они тащили на тележках пять больших коробок с документами.

Зал суда был какой-то серо-коричневый, такого же цвета был и потолок с лампами дневного света. Выделялись только два флага – флаг штата Калифорния позади скамьи присяжных, и флаг Соединенных Штатов у входа в кабинет судьи.

Места в зале быстро заполнились зрителями и репортерами, большинство из них пришли, чтобы послушать Атуотер. Я была рада, что стол помощника шерифа и стол обвиняемого находились на одной линии, потому что, когда мы все сели, я не могла видеть Ника.

Я была удивлена тем, что все могли свободно общаться друг с другом – присяжные, помощники шерифа, обвиняемые ходили по коридорам, а зрители в поисках наиболее интересного процесса переходили из одного зала в другой.

Сначала судья Грабб выдворил из зала зрителей, которым не хватило места, и предупредил репортеров, что выведет всякого, кто попытается задать нам вопросы в зале суда. Потом молча вошли присяжные заседатели.

Во время судебного разбирательства длинные костлявые пальцы судьи Грабба постоянно перелистывали кучи бумаг, казалось, они никогда не успокоятся. Иногда он проницательно смотрел на меня, и тогда я слегка улыбалась и пыталась поймать его взгляд.

Чтобы успокоиться, я все свое внимание сконцентрировала на помощнике шерифа. Это была негритянка, фигуру которой не портила даже форма цвета хаки. Брови у нее были выщипаны, волосы распрямлены и зачесаны «под пажа», а в ушах были золотые сережки в форме колец. Я прочитала, что зовут ее Вайолет Найт. Я пыталась представить себе, о чем она так мило беседует с секретарем суда.