Проклятье на последнем вздохе или Underground - Елена Гладышева

— Это вы о том, когда бутерброд с маслом падает маргарином вниз? — спросил мужик с бородой, скрывавшей половину его лица, неизвестно кем приглашённый с ними по — грибы.

Он нескромно подсел на лавочку к двум толстым тёткам, которые мгновенно от него отодвинулись и сразу оказались гораздо изящнее, чем на первый взгляд.

И в вагоне Ольга продолжала строить глазки Альберту.

Ужасно злившейся Рите так и хотелось запустить чем — нибудь в эту хабалку, или хотя бы ей нахамить. И, лишь потом, задремав на мокром плече Альберта, она немного успокоилась. Альберт сидел рядом и, как оказалось, был очень ей дорог.

Дома Рита занялась грибами и немного забылась.

— Надеюсь, не отравишь? — не очень весело пошутил Альберт, когда Рита подала ему запеканку с грибами и сметаной. Возможно, он всё же чувствовал за собой какую — то вину. — Если ты таким образом решила от меня избавиться, может мне сначала завещание написать?

— Боишься! Значит уважаешь! Или есть чего бояться? — завелась Рита, но не стала опускаться до мелких разборок.

Ей не хотелось ссориться с Альбертом. Она слишком привыкла видеть рядом с собой его приятное лицо и спортивную фигуру, ощущать, исходящее от него тепло, заботу и защиту. Альберт стал для неё красивым, прочным коконом. И теперь, не смотря на своё сильно задетое самолюбие, она боялась потерять его и свою безопасность!

На другой день Альберт, словно заглаживая свою вину, подарил Рите гарнитур, состоящий из серег с жемчугом и такого же кольца.

— Дорогой, ты, что мне теперь украшения на вырост покупаешь? — недоумевала Рита. — Ну, пусть полежат до моих годков пятидесяти.

— Дурочка, — обласкал её Альберт, — это же твоя визитная карточка. Ведь Маргарита в переводе означает жемчужина.

— Да? — подумала про себя Рита. — Значит я тебе не безразлична!

21

Серенький пасмурный день подходил к концу. Косой дождик, поначалу освежавший распаренное в бане лицо, так и норовил попасть за шиворот. А серые, набухшие тучи, расползшиеся по всему небу, и не предполагали улучшения погоды. Даже поднимающийся временами, порывистый ветер не разгонял их, а сгущал и выкручивал, стараясь выжить из них всю влагу, которая тут же превращалась в, быстро бегущие, ручейки, потому, что земля её уже не могла впитать.

В этой промозглости радовало лишь то, что дома Риту с матерью ждали заранее приготовленные голубцы. И ещё хотелось горячего чая с чем — нибудь сладеньким.

В ближайшем магазине вкусно пахло свежим хлебом и выпечкой. Купив мягкий батон и упаковку бисквитных пирожных, Рита с Анной решили сократить путь по мерзкой непогоде и пройти к дому через переулок по уже осклизшей протоптанной дорожке. И зря: коварная скользкая дорожка уперлась в грязную, достаточно глубокую лужу.

Но на этом курьёзы не закончились. Возле их дома курил съёжившийся от холодного дождя невысокий парень, серенькой наружности. Рядом на лавочке сиротливо домокал его старенький брезентовый рюкзак.

— Рита, это к тебе что ли? — удивлённо посмотрела Анна на дочь.

— Обижаешь! — недовольно скривила губы Рита. — Молодой человек, а вы собственно к кому? — поинтересовалась она у, глядевшего на них в упор парня.

— Мне нужен Милёхин Борис Петрович, — засуетился парень, отбросив в сторону недокуренную сигарету.

— А его здесь нет, — предательски дрогнувшим голосом проинформировала незнакомца Анна. Что — то уж не очень радовал её этот визитёр.

— А он скоро будет? Я подожду, если можно, — парень немного смутился.

— Когда будет — не сказал. Как четыре года назад ушёл в магазин за спичками, с тех пор и ждём, — резко ответила Рита. Ей почему — то очень хотелось нахамить незнакомцу.

Парень как — то потерянно перевёл взгляд на свой промокший рюкзак. С его старенькой куртки маленькими дорожками стекала дождевая вода. Теперь он уже ощущал осенний холод не только спиной и ногами в промокших ботинках, но и душой.

— А зачем он вам так срочно? — попробовала как — то рассеять создавшуюся неловкость Анна, подсознательно чувствуя, что это необходимо сделать.

— Он, — замялся парень. — Он мой отец, а моя мама его жена, — обрадовал парень Анну, да и Риту тоже.

— Поздравляю! — съехидничала Рита. Её лицо не скрывало прямо распиравших душу эмоций. — Вот это подарок! Жаль, что сегодня не первое апреля!

— Ну, заходите, коль пришли. Промокли ведь, — не слишком гостеприимно пригласила незваного гостя Анна, под негодующим взглядом дочери стараясь по — шире открыть, разбухшую от дождя, калитку.

— Мне три года было, а сестрёнке полгодика, когда отец сделал финт ушами и сбежал от нас, — рассказывал Олег, очень не скромно налегая на горячие, голубцы. — Мать через пять лет замуж вышла и переехала с сестрой к новому мужу в другой город. А я с бабкой остался. Мать звала меня с собой, но я как услышал, что они при мне свои проблемы шёпотом обсуждают, так и понял, что я там всегда буду для них чужим.

Вот так с бабкой и жил. Она добрая была, жалела меня. Даже, когда я с пацанами по — пьяни подпалил мусор на чердаке соседней пятиэтажки, она матери не сообщила, сама как — то всё уладила.

Отец иногда приезжал. Раз на день рождения подарок мне привез: ботинки. Красивые такие, зелёные. Правда они мне тогда уже маловаты были, бабка их потом кому — то отдала, — не совсем весело вспоминал Олег, тоскливо поглядывая в забрызганное дождём окно.

— Потом я в армию ушёл. Девушка моя меня не дождалась, замуж вышла. Переживал я тогда очень. У меня на неё планы серьёзные были. А она со мной даже не поздоровалась. Глянула так, будто меня впервые в жизни видела.

А когда бабка моя померла, совсем одиноко мне стало.

А тут ещё Татьяна со своим мужем и с коляской мимо моих окон повадились гулять туда — сюда. Я тогда решил с работы уволиться и завербоваться на БАМ. Завтра у меня поезд из Москвы. Вот решил с отцом повидаться. Да видно не судьба.

— Я поеду, я поеду за туманом, За туманом и за запахом тайги, — холодно улыбаясь, слишком пафосно пропел Олег, явно желая подбодрить самого себя.

— Нет, ты едешь за деньгами, за деньгами, За туманом едут только дураки! Будь честен хотя бы с самим собой. — Рита демонстративно встала из — за стола, показывая, что их разговор утратил остроту.

Ныряя вилкой в тарелку с голубцами, Олег снова улыбнулся своей холодной улыбкой.

— Ещё чуть — чуть и он лопнет! — подумала Рита и ей стало смешно.

— Не только за деньгами, мне хочется участвовать в чём — то значительном! Хотя тебе наверно этого не понять, — ершился Олег, словно ему наступили на больную мозоль.