Полночь мира (=Пепел Сколена) - Павел Буркин

  Эвинна раздвинула окровавленные губы в счастливой улыбке - это было последнее, на что хватило сил. Сознание неудержимо уплывало, последние усилия выпили силы до дна. Навалилась беспросветная мгла, в которой ее вроде бы кто-то тащил... Какая разница? Она в Сколене, здесь с ней ничего не случится.

  Мужчина был немолод. Разменять шестой десяток по нынешним невеселым временам - не шутка, и уж точно большое везение. Но ноги в тяжелых солдатских сапогах ступали уверенно и размашисто, сжимавшая посох крупная рука меньше всего напоминала столичного сибарита, да и меч в видавших виды ножнах явно не для красоты. Такой только и может странствовать по северным землям в одиночку. Связываться просто так опасно, а в котомке не найдется ничего ценнее раскрошенных галет и солонины. Проще оставить бродягу в покое, пусть себе куда хочет, туда и идет.

  Мужчина остановился, вглядываясь в снег. По обе стороны перевала почти все "знали", что в эту пору Смертный перевал действительно смертный. Снежные заносы, запредельный мороз и неистовые ветра ждут любого, решившего перейти горы зимой. Разреженный воздух высокогорий лишает сил, высасывает тепло, от него носом идет кровь. Обледенелые склоны и неистовое, ярче, чем в долинах, солнце могут ослепить.

  Но мужчина тут родился и впервые хаживал через перевал тридцать пять лет назад - еще до Великой Ночи. Он знал, где переждать буран, как расположены трещины в скалах и фирновом леднике, как миновать завалы и не оказаться на пути схода лавин. После Великой Ночи зимы стали дольше и морознее, но в то же время суше. Малоснежными зимами ходить через перевал даже проще. Конечно, южанин с равнин, не знающий, что такое горы, тут не пройдет. Но если знаешь, чего бояться и как идти - ничего невозможного.

  Мужчина возвращался из дальнего странствия - надо было посетить оставшиеся с имперских времен общины сколенцев в землях кенсов. Когда Великая Ночь обрушилась на Империю, ее легионы стояли во многих крепостях Севера. Солдаты обзаводились семьями, строили свои храмы, приглашали жрецов, а те учили преемников и переписывали древние рукописи. Порой то, что безвозвратно погибло на южных равнинах, в горах было заботливо скопировано и сохранено. Будучи сам не чужд книжной учености, мужчина находил на севере сокровища древней словесности. Кое-что еще от времен, когда предки Харвана Основателя не знали о Сэрхирге.

  Эльфер усмехнулся. Одно такое сокровище лежит в мешке за плечами. "Деяния Имариса ван Веллона, короля, потомка Справедливого Стиглона, великого и достославного". Если вспомнить, что Имарис этот, правитель Старого Энгольда, жил на восемьсот лет раньше Харвана Основателя (точнее было бы - Завоевателя), и уже правил на Храмовой горе Старого Энгольда... Сам текст написан, конечно, позже, но не узнать раннесколенский минускул невозможно, да и нынешний сколенский алфавит пришел с солдатами Харвана. Судя по написанию букв, текст записан не позже, чем за двести лет до Харвана. Притом, что со времен до Воцарения сохранились считанные надписи и документы, цены древней книге - нет! Стоило десять лет расспрашивать выживающих в глуши из ума жрецов, ворошить древние карты, разбирать легионные да храмовые архивы, гниющие без ухода в мертвых крепостях... Зато еще одна страничка далекого прошлого, о котором почти никто не знает, будет спасена от забвения.

  Была и другая цель, по которой Эльфер ходил на Север. Именно она служила "прикрытием" - он был одним из наставников храмовой школы, где готовились защитники веры и закона, Воины Правды. Школа знавала лучшие времена, когда Воинами Правды могли стать лишь лучшие. Теперь не осталось ни престижа, ни средств, нынешние Воины Правды лишь бледная тень былых. Начальство даже поднимало вопрос, нужны ли они вообще? Но Великая Ночь ожесточила сердца людей - именно теперь, по мнению Эльфера, Воины Правды стали необходимы.

  Следы сапог в снежной целине сразу бросились в глаза - на его памяти после Великой Ночи здесь зимой не ходили. Местные кенсы сидят по домам в долине, а сколенцев по ту сторону почти нет. Бесконечные дороги научили Эльфера читать следы, как книгу. Шаги изодранных, разбитых о камни сапог были какими-то неуклюжими, будто пьяными. Здесь человек упал, полежал, пополз дальше. Ничего себе - лезть пьяным в зимние горы...

  Эльфер внимательно рассматривал оставшийся на снегу отпечаток лежащего человека - неизвестный был невысок. Может быть, девушка? Но сколько бы не провел времени в северных горах, Эльфер никогда не видел пьющих женщин. И в Сколене-то это редкость, а тут вообще немыслимо. Что это такое красное? Она (или он?) ранена? И сил совсем не осталось - тело пропахало в снегу настоящую траншею, кое-где сдобренную брызгами крови. Эльфер обратил внимания на отпечаток ладони на схваченном коркой льда снегу. Наверняка девушка... или мальчишка... Нет, вон отпечаток фигуры - там незнакомка прилегла отдохнуть. В снегу явственно отпечаталась небольшая девичья грудь.

  Эльфер не на шутку заинтересовался - что заставило ее вопреки запредельной усталости, возможно, ранам, холоду и голоду, ползти через обледенелый перевал? Два варианта. Или непредставимый ужас, или любовь... Или и то, и другое сразу. Прибавив ходу, Эльфер поспешил вниз. Вот котомка, наверняка забытая незнакомкой. Так и есть, ничего съестного, только пыль и какое-то тряпье. Догоним - вернем.

  Чем дальше, тем больше Эльфера удивляло, сколько неизвестная проползла по обледенелым скалам, на голодный желудок и на лютом холоде. Ему-то понадобился день, чтобы перейти хребет и спуститься на сколенскую сторону. А сколько ползла она? У девчонки стальная воля - качество, без которого не будет хорошего Воина Правды. В этот раз он возвращался без кандидатов в ученики, не удастся ли этот пробел восполнить? В любом случае, грех не помочь попавшей в беду.

  Эльфер нагнал незнакомку уже внизу, где зеленел хвоей предгорный ельник. Уткнувшись лицом в жесткую кору могучей ели, маленькая фигурка в черном, слишком большом для нее плаще, отчетливо выделялась на снегу. Эльфер опустился на снег, осторожно перевернул. Так и есть, девчонка, совсем еще молоденькая. Плащ, явно с чужого плеча, в руке зажат массивный, иззубренный кинжал, вторая рука ободрана о лед и камни. Девчонка ползла из последних сил - и, судя по застывшей на растрескавшихся губах улыбке, добралась, куда хотела. Поскольку вряд ли ее интересовал лес, ползла она в Сколен. Теперь Эльфер ее почти любил. Если она выживет, а потом выучится, получится бесподобный Воин Правды. Она вернет Школе доброе имя и былую славу.

  Если выживет... Эльфер обнажил грязное, исхудавшее до последней степени запястье. Пощупал пульс. Редкий, слабый: она отдала все силы переходу, теперь жизнь едва теплилась в истерзанном теле. Все же ей повезло: совсем близко, знал Эльфер, обитель отшельника, его старого знакомого. Там найдутся и снадобья, и бинты, и еда, и теплая постель. Да и толковые лекари, одним из которых был он сам. "Вытянем! Если до сих пор жива, побарахтаешься!"