Выродок - Светлана Ст.

В первые дни после ареста он не верил, что сможет выжить в тюрьме, но потом как‑то притерпелся, поскольку знал: это ненадолго. Даже в тех жутких условиях юноша не сомневался, что рано или поздно выберется из тюремного ада, продолжит свою борьбу и победит. Эта вера помогала переносить лишения, держать спину прямо и не сдаваться. Да, тогда Драко был уверен, что его ждет великое будущее, а сейчас прежняя убежденность исчезла без следа, словно вместе с мантией и часами сгорела дотла на драконьей речке… Он вспомнил, как прожил прошедшие после освобождения месяцы якобы вольной жизни – и вздрогнул, словно от удара.

Прежде чем воспоминания накрыли юношу с головой, он из последних сил заклятием запер двери туалета, наложил на стены заглушающие чары и, убедившись, что заклинания работают, зарыдал, закусив кисть.

В тюрьме он точно знал, что вырвется на свободу и будет жить как прежде, забыв Флер‑де–Лис, словно страшный сон. Все прошедшие после освобождения месяцы Драко не сомневался, что выбросил воспоминания о тюрьме из головы и они никак не влияют на его нынешнюю жизнь. Но сейчас он с беспощадной ясностью понял, что ошибался: память о Флер‑де–Лис жила в каждой клеточке тела, и страх пропитывал душу, словно губка – воду. Юноша все это время не сомневался, что сносит насмешки и унижения Уизли и прочих нищебродов только ради того, чтобы, оставаясь на свободе, продолжать борьбу за освобождение высокородных. И лишь теперь, в этом стерильно чистом туалете, так не похожем на тюремный, Драко впервые понял, что безропотно терпел не во имя своего высокого предназначения, а лишь потому, что не хотел вновь оказаться за решеткой, где уже не помогут никакие деньги…

Он пытался уверить себя, что ошибается, а на самом деле страх над ним не властен, однако тихий, но явственный голос в глубине души не позволял вернуться в чистый, уютный и привычный мир. Юноша стиснул зубы: неужели он и в самом деле совсем не тот бесстрашный герой, каким всегда себя считал, а жалкая, трусливая мразь, готовая стерпеть все, что угодно, — голод, унижения и даже побои – и лизать ботинки своих мучителей ради мнимой личной свободы и призрачной тени былого благополучия?!

Презренные грязнокровки, захватившие его мир, отобрали у высокородного наследника Малфоев все – уважение к себе, положение в обществе, имущество и даже лицо, — втоптали в грязь, сделали подобным себе. Но он уже не думает о мести, а, забыв о фамильной чести, искренне благодарен врагам за любую подачку, которую они бросают ему из украденных у него же денег! Правы были Горбин и Перси: высокородный наследник Малфоев – всего лишь презренное ничтожество, недостойное ни уважения, ни даже жалости! Как будет презирать его отец, когда узнает о трусости единственного сына! Драко зарыдал в голос.

Но все проходит в этом мире, и через некоторое время истерика тоже закончилась. Юноша, устало всхлипывая, умылся, снял с двери и стен туалета заклятья и вновь сел на подоконник.

Бесконечная глухая тоска сдавливала сердце, словно клещами. Драко отстраненно размышлял, как будет жить дальше и стоит ли жить такому, как он. Перспективы выглядели не просто неутешительными, а чудовищными.

— Малфой, — раздался у дверей знакомый голос, — что ты здесь делаешь так долго?

— Угадай с трех раз, Эрик, — ответил он, стиснув зубы.

— Думаю, любуешься пейзажем, — темноволосый парень подошел к соседнему фальшивому окну. – По–моему, это очень уродливое зрелище, но у каждого выродка свои причуды…

— Спасибо за информацию, — юноша тревожно подумал, не заметит ли собеседник его слез, но Штроссербергер внимательно смотрел в фальшивое окно и ни на что больше внимания не обращал. Затем Драко вспомнил, что на его обожженном лице следы слез вряд ли можно разглядеть, и более–менее успокоился.

— Нет, Малфой, вообще‑то, я не то хотел сказать, — Штроссербергер закусил губу. — Пойми: внешность для мужика — не главное. Была бы голова на плечах да руки работали, а остальное приложится…

— Спасибо и за эти бесценные сведения, — юноша сжал руки в кулаки, – но твои утешения излишни. У меня все в порядке, более того, мне очень повезло! Голова осталась на плечах, руки работают, так что я вполне доволен жизнью. А то, что я теперь выгляжу, пожалуй, хуже, чем Волдеморт в свои последние годы, — это ведь действительно мелочь! И, пожалуйста, оставь меня в покое!

Он уткнулся носом в прозрачное прохладное стекло.

— Руки, говоришь, работают? – на лице темноволосого парня появился интерес. – Моторика сохранилась в полном объеме? Покажи‑ка!

— Что… показать?!

— Руки покажи! Не бойся, я их не съем!

Просьба была странной, но Драко, поразмыслив, решил выполнить ее: как‑то не верилось, что Эрик способен сделать гадость.

Штроссербергер, действительно, никаких подлянок устраивать не стал, а начал знакомыми жестами сгибать и разгибать пальцы собеседника. Юноша помнил, что так делали целители во время перевязок. Закончив осмотр, Эрик хмыкнул:

— Действительно, неплохо! А как ты смотришь на маленькую дуэль? Говорят, в больнице ты здорово гонял Нортона за салом!

— Если честно, это он меня гонял.

— Если честно, это ты его гонял, — снова хмыкнул темноволосый парень. – Нортон пришел здоровый из дома, а ты – из перевязочной, где тебе бинты снимали, и палочку новую ты впервые в жизни в руках держал… Ну как, сразимся?!

— Где? – против воли юноша почувствовал себя польщенным похвалой собеседника.

— Да прямо здесь! Места тут на десяток дуэлянтов хватит, входную дверь я заблокирую, а все страждущие могут съездить в туалет на четырнадцатом этаже…

— Согласен!

Проделав все необходимые к дуэли приготовления, Штроссербергер скомандовал:

— Начинаем на счет «три»! Правила обычные: заклинания использовать непроизносимые, дуэль идет до первого падения. Ну, раз, два, три…

Драко ударил первым. Эрик легко отбил заклятье и, в свою очередь, нанес удар. Юноша с трудом успел уклониться и на секунду замер, готовясь послать в противника новое заклинание, но внезапно осознал, что тело, став тяжелым и непослушным, со стуком падает на пол.

— Фините Инкантатем! – Эрик подошел к лежащему сопернику и протянул ему руку. – А ты молодец, Малфой! Вставай!

Драко, не обращая внимания на протянутую ему руку, поднялся, радуясь, что после ожогов не может покраснеть даже после такого унижения, как это.

— Обойдусь без твоих утешений! – резко сказал он.

— Да кто тебя утешает, Малфой?! – удивился темноволосый парень. – Ты молодец, здорово дрался… Базовая техника у тебя хромает, конечно…

Эти слова безумно возмутили юношу, ведь именно это его качество хвалил профессор Снейп.