Освоение времени - Виктор Васильевич Ананишнов

Он медленно вернулся в облюбованный закуток и сел, погрузился в какое-то странное полусонное состояние, от которого очнулся внезапно с мыслью: Через стены не пройти!

Через стены не пройти, — несколько раз повторил он про себя, уточняя, что бы это значило, пока до него не дошло: точно, отсюда ни в реальном мире, ни в поле ходьбы из замка не выскочить. Здесь он — в двойной мышеловке, или той клетке, в которой уже сидел, будучи Подарком. Или это не так…

И потом…

Вот он сидит здесь уже битых два часа, и за это время увидел все свои будущие появления, связанные с протаскиванием людей Напель. Они уже закончились, а он всё ещё тут сидит, перекрыв все свои будущие действия. И где-то сейчас он вступил уже, может быть, в схватку с Пектой, однако, что там, у Кароса, ещё в первом его разведывательном поиске, не знает. Значит, время здесь течёт параллельно? И он во всех этих параллелях сосуществует сразу?

Представляя всё это себе, Иван стал чувствовать боль в висках и растерянность от приходящих в голову предположений и мыслей. Сейчас он — ещё в начале, но, в то же самое время — он же — сейчас уже… где?

Быстрее бы Карос объявился! У него, наверное, всё в порядке, иначе не было бы перемещений людей Напель. Но всё-таки…

Он не понимал до конца физики явления. Даже не мог придумать, хотя бы для собственного успокоения, хотя бы фантастическую или сказочную гипотезу. Как могут существовать в разных мирах подвижные и неподвижные тела? В реальном и в поле ходьбы?

Взять хотя бы эту мебель. Стоит тут, может быть, годами, но в поле ходьбы её нет, и всяких украшений нет, даже краска на стенах, и та отсутствует…

Он лихорадочно думал и беспричинно, как ему казалось, нервничал, как будто почувствовал за собой охоту не известно с чьей стороны.

Успокоился только с появлением Кароса.

— Всё в порядке, — сказал он. — Нас ждут!

— Надеюсь, — коротко отозвался Иван и не стал вдаваться в подробности найденного Каросом порядка и сведений о тех, кто там и где их ждёт. Может быть, и будет интересно его послушать, но стоит ли пускаться сейчас в объяснения?

Переход

Напель лежала на его руке и, хотя и с улыбкой на милом лице, но серьёзно выслушала Ивана. Он сетовал на неприятности с Каросом — как трудно его вести во времени, о злоключениях с ним.

— Боюсь, Ваня, — сказала она с вздохом, — так будет со всеми. Это лишь ты непостижимым образом не ощущаешь динамику времени даже рядом с Поясом. Ни нелинейности, ни постоянных изменений. И это хорошо, что Карос всё-таки прошёл, иначе нам пришлось бы действовать вслепую.

— Он кто, Карос?

— Неважно, Ваня. Что поменяет, если я скажу, кто он?.. Ты так вздыхаешь, будто тебя это так волнует.

— Да нет, вообще-то, — Иван понял тщетность своих попыток разговорить Напель и узнать хоть что-то о её подручных или, быть может, рабах.

Напель поцеловала его в щёку.

— Боюсь, — продолжила она, — не всем удастся пройти с тобой дорогу до замка. И о себе думаю со страхом. Знаешь, когда мы были с тобою там, меня окружила такая чаща, что даже не знаю, протолкнусь ли я сквозь неё.

— Всё может быть, — уныло согласился Иван. — Но… Подожди, подожди… Но ты же всё-таки следовала за мной и сквозь чащу.

— Не следовала, а продиралась сквозь неё. Ты, Ваня, не внимательный. Посмотри на это.

Она подняла руку, и Иван увидел на её коже следы от царапин.

— Милая моя…

— Если так будет и на пути к замку, я пройду, но другие могут не пройти. И чем их будет больше, тех для нас хуже.

Ему не нравилось предположение Напель. Если она права, то к каждому её человеку при ходьбе во времени придётся приноравливаться уже в дороге, искать способы провести их до заданного места. Придётся попотеть и помыкаться с ними, а потом вернуться опять сюда ни с чем.

— Ладно, — сказал он, — мы с тобой всё-таки прошли, да и остальных я провёл немало. Ты не поверишь, но это я видел сам. И тебя в том числе, Но всех ли, сказать не могу.

Он потянулся и прикрыл глаза. Так бы вот и лежал и лежал, ощущая под рукой упругую нежность Напель…

К сожалению, всё хорошее кончается всегда очень быстро. А то, что приходит на смену, не всегда связано с предшествующим, и потому иногда может быть, в сущности, тоже по-своему хорошим, но уже совершенно иным. По вековому опыту многих людей, а опыт порождает законы, так что, исходя из них, этих законов, обычно идёт чересполосица хорошего и плохого.

У Ивана как раз закончился первый период. Перед законом бесполезны все ухищрения: технические и психофизиологические. Бессильны и те, кто ходит во времени, используя его пассивно, как ходоки, так и те, кто этим временем может активно управлять. События идут своим чередом, хотят или не хотят того Иван Толкачёв или Пекта Великий и его присные.

Иван готовился к трудностям по переводу людей Напель через временной интервал или из одного времени в другое. Он сам придумывал возможные ситуации и пытался загодя решить некоторые из них, чтобы не медлить на дороге времени. Но, как говорят, действительность превзошла все ожидания. Так он потом признался самому себе, когда ему вдруг вспоминались те часы, растянувшиеся, казалось, на многие дни.

Дорога времени для тех, кого ему пришлось протаскивать или, вернее, по истине пробивать представлялась в таких неожиданных ракурсах, что порой головоломка — как вести очередного клиента — становилась почти неразрешимой.

Поле ходьбы изощрялось, ощетинившись всеми своими защитными возможностями против насилия над ним. Чего только оно не подкидывало Ивану. Оно проявлялось для его ведомых той или иной своей, чаще всего негативной, стороной, подвергая каждого из них, а значит, и Ивана, невероятным испытаниям.

Бесконечные лабиринты каналов и путей: подземные щели, длинные анфилады комнат, бесчисленные подъёмы и спуски… Водные преграды: изрезанные береговые линии, всевозможные потоки, водовороты, гиблые болота… Немыслимые атмосферные явления: ураганные ветры, снисходящие и восходящие потоки, снежные бури, дожди и морозы…

Всё это обрушивалось на пробиваемых Иваном людей неожиданно. Они не понимали происходящего с ними, оттого не подчинялись требованиям неистового ходока, не знали, как вести себя в подобных условиях. Они терялись, пытались вырваться из рук Ивана, безумно сопротивлялись