Город Зверя - Майкл Муркок

Я счел целесообразным притвориться, что с двигателем что-то не в порядке, и позволил Одиннадцати посмотреть его, как всегда с бесстрастными лицами, пока сам чертил обещанные им схемы. Я был достаточно уверен, что технологически они не смогут подготовить выпуск подобного двигателя к тому времени, как я вернусь, поскольку даже энергию пара они поняли только в самых элементарных категориях. Это, конечно, делало их очень непохожими на остальных жителей Марса, никогда не утруждавших себя физикой, кроме как в теории, поскольку машины шивов были слишком сложны для их понимания.

Лишний раз я смог посимпатизировать жителям Кенд-Амрида, но по-прежнему считал, что ситуация, сложившаяся на большей части Марса, гораздо лучше той, что мы обнаружили здесь.

Зная, что могу теперь покинуть Кенд-Амрид без затруднений, я почувствовал себя лучше и попытался заметить теперь признаки озадаченности на лицах Одиннадцати, когда они рассматривали мои чертежи.

Но такое выражение отсутствовало. Единственное, что я понял, — это то, что они уверены в себе.

Они неизбежно дошли до расспросов о горючем, и я показал им немного очищенного мною в Варнале бензина. Мне следует предупредить, что варнальцы по-настоящему ничего не понимали в принципах действия двигателей, применяемых мною для воздушных кораблей. Точно так же, как не понимали более сложных принципов действия двигателей, построенных шивами, один из которых был применен мною для полета на первом воздушном корабле. И это опять же, как я почувствовал, к лучшему.

Один из Одиннадцати — он назвал себя Девятым — спросил меня о бензине и о том, где его можно найти.

— Он не бывает таким в естественном состоянии, — уведомил я его.

— Каким он бывать в естественном состоянии? — раздался лишенный эмоций вопрос.

— Трудно сказать.

— Ты возвращаться в Кенд-Амрид и показывать. У нас есть много жидкостей, которые мы хранить из старых находок.

Он, несомненно, подразумевал, что они отыскали и другие вещи, оставленные шивами, и сохранили их.

Теперь уже меня разобрало любопытство, и я не желал упускать шанс посмотреть упомянутые Девятым “жидкости”. Я согласился вернуться.

Оставив на корабле Хула Хаджи, я возвратился со всеми Одиннадцатью в их лаборатории, расположенные как раз позади Центрального Места. При дневном свете следы чумы виднелись повсюду. По улицам скрипели телеги, нагруженные трупами. Я ожидал увидеть признаки горя на лицах оставшихся в живых, но их почти не было. Тирания Одиннадцати не позволяла никаких неэффективных эмоций, будь то горе или радость. Я понял, что признаки эмоций рассматривались как указания на то, что человек безумен, либо что чума заразила еще одну жертву.

От подобных мыслей я содрогнулся больше, нежели от всего, услышанного и увиденного раньше.

Одиннадцать показали мне все химикаты, открытые ими в развалинах шивских городов, но я сказал им, что ни один не имел ничего общего с бензином, хотя и солгал.

Они попросили меня оставить им немного бензина, и я согласился. Однако я собирался сделать так, что он не сработает, когда они испробуют его.

Я отказался возвращаться на их страшных носилках, поэтому мы вернулись так же, как пришли.

Хотя Одиннадцать и не подали виду, что это им неприятно, потом я понял почему. В конце улицы, по которой мы шли, из дома вышел человек и направился, спотыкаясь, к нам.

На губах у него выступила кровавая пена, а от шеи до носа расползалась по лицу зеленоватая клякса. Одна рука казалась парализованной и бесполезной, другая болталась так, словно он пытался сохранить равновесие. Он увидел нас, и из его рта вырвался неразборчивый крик. Глаза его были лихорадочно-яркими и блестели ненавистью.

Приблизившись к Одиннадцати, он закричал:

— Что вы наделали! Что вы наделали!

Одиннадцать, все как один, повернулись, оставив одного меня лицом к лицу с несчастным, пораженным чумой. Но он проигнорировал меня и кинулся за ними.

— Что вы наделали! — снова пронзительно крикнул он.

— Слова ничего не значить. Нельзя отвечать, — сказал Девятый.

— Вы виноваты! Вы выпустили чуму! Вы навязали нам это нечестивое правительство! Почему столь немногие понимают это?

— Неэффективный, — раздался холодный, мертвый голос Шестого.

Затем из тех же дверей выбежала девушка. Она была хорошенькая, лет восемнадцати, одетая в нормальную марсианскую одежду — коротенькую тогу. Ее каштановые волосы растрепались, а по лицу текли слезы.

— Отец! — закричала она, бросаясь к несчастному.

— Уйди, Ала Мара! — крикнул он. — Уйди, мне предстоит умереть. Дай мне воспользоваться оставшейся во мне малостью жизни, чтобы выступить против этих тиранов. Дай мне попробовать заставить их почувствовать что-то человеческое — даже если это будет всего лишь ненависть!

— Нет, отец! — Девушка потянула его за руку.

Я заговорил с ней:

— Я сочувствую вам обоим, — сказал я. — Но подождите еще немного. Может быть, я сумею вам помочь.

Один из Одиннадцати — по-моему, он называл себя Третьим — повернулся. В руке у него было оружие шивов. Не моргнув глазом он нажал курок. Оружие это действует только на коротком расстоянии, а тут стреляли почти в упор. Человек со столом упал.

Девушка издала громкий вскрик и принялась молотить Третьего по груди кулачками.

— Вы убили его. Вы могли, по крайней мере, оставить ему ту малость жизни, что в нем тлела! — с ненавистью рыдала она.

— Неэффективный, — произнес Третий. — Ты тоже неэффективный. — И он начал поднимать пистолет.

Я не смог этого вытерпеть.

С криком я прыгнул на него, вышиб из руки пистолет и обхватил девушку за талию.

Я ничего не сказал.

Он ничего не сказал.

Мы просто стояли молча, рассматривая друг друга, когда повернулись десять других членов Совета.

Я выхватил свободной рукой меч.

— Мертвый человек — самый неэффективный, — высказался я. — И я могу сделать такими нескольких из вас, если вы сделаете хоть один шаг.

Девушка теперь плакала от реакции на случившееся, и я от всего сердца жалел ее теперь даже больше, чем раньше.

— Не беспокойся, Ала Мара, — сказал я, вспомнив имя, названное ее покойным отцом. — Они не причинят тебе вреда.

Один из Одиннадцати, находившийся дальше всех от меня, поднес к губам свисток, игнорируя мою угрозу. Звук свистка пронзил воздух, и я понял, что свисток предназначен для вызова стражи.

Закинув девушку на плечо, я кинулся по улице. Я знал, что ворота — за следующим поворотом и что если я смогу достаточно быстро создать дистанцию между собой и Одиннадцатью, то их стража не причинит мне вреда.