В двух шагах до контакта (СИ) - Панфилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ничего, пап, я справлюсь, — я уткнулся лбом в его грудь.
— Ну, часть он выполнил, — подкинула шпильку Настя, — Глазки строил, за попу лапал.
— Когда это? — возмутился я
— Когда по коридорам в сторону базы нес.
— А ведь правда, — согласился я, кажется это было так давно. А всего четыре дня прошло. Но кажется что мы тут уже месяц живем.
— Ну хоть до «сладкого» не добрался, надеюсь, — влез в пикировку отец.
— Пока, — с намеком ответила Настя. И захихикала.
Дядя Яков поднес поближе материалы и мы начали перекрывать пролом сеткой. Точнее начали отец с Яковом. Я же отошел за комбайн и наткнулся на еще один «подарок».
— Пап, тут еще одна тушка.
— Что? Какая еще тушка? — не сразу понял он.
— Ту, что об робота Брюса самоубилась.
— Сейчас подойду, — ответил он, а я начал осматриваться внимательнее.
Когда зверь атаковал робота, он был повернут неудобно, и язык пробил один из основных аккумуляторов машины. А заряда в банке хватило чтобы прибить тварь на месте. Как еще пожар не начался, не понимаю. Но результат — вот он, зверек дохлый, робот тоже. А рация и анализатор продолжают работать. Надо все-таки им какое нибудь название дать, а то все время разными словами обзываем. Когда отец все осмотрел и вернулся обратно, я надел перчатку и аккуратно выдернул застрявший язык зверушки из робота. Он был мягким и упругим одновременно. Как силиконовый шланг. Причем когда я его сжал, остатки гидравлической жидкости перетекли в тело, заставив его шевельнуться. Я напрягся. Он оно осталось безжизненным и ко всему безучастным. Освободив, я оттащил робота ближе к пролому. Пусть он и не может больше двигаться, но анализатор на нем все еще работает, может что покажет.
Доделав забор, мы двинулись в обратный путь. В голове было пусто, и волнами накатывало безразличие. Видимо это и называется «перегорел». Я слабо запомнил обратный путь до шлюза и от шлюза до базы.
— Так, мелочь, дезактивируйся, вон там душ для этого сделали, и топай в комнату. Там сам помоешься, а как закончишь — подходи в столовую. Можешь с Настей помиловаться, но чтоб вам не пришлось перед нами краснеть, — напутствовал меня Подгорельский, — а нам надо ещё одно дело закончить.
Я подчинился. Апатия побеждала.
Помывшись, я пришел в столовую и молча плюхнулся на стул. Настя копошилась возле автоповара. Тоже молча поставила передо мной пару металлических стаканов и прозрачный заварочный чайник, залитый кипятком. Чаинки набухали и плавно опускались на дно, окрашивая воду в темнокоричневый цвет, рисуя извилистые линии в своем медленном падении на дно. Она молча села рядом и прижалась своим плечом к моему. Мы сидели и молча смотрели за падением чаинок. Странно, раньше я не верил что можно просто сидеть и молчать, и при этом чувствовать поддержку. Мне всегда казалось, что для этого нужны слова, действия, что-то еще. Я потянулся и налил нам чай. Добавил сахар, и шумно, со звоном размешал его ложкой. Настя улыбнулась, по крайней мере, мне так показалось. Мы так же молча сидели, держа стаканы в руках, будто греясь о них и друг об друга.
— Можно я останусь с тобой сегодня, я боюсь, — ее дыхание пресеклось на середине фразы, — я боюсь что не смогу уснуть одна.
— Конечно.
Дверь открылась и зашли отец с Подгорельским.
— Эк вас, — дядя Яков проглотил конец фразы, — Я сейчас.
Он подошел в аптечке и долго копался, разыскивая что-то нужное. А когда вернулся, плеснул в наши стаканы что-то из темного бутылька. Без точной дозировки, на глаз. Потом сходил до раздачи и поставил перед нами тарелки.
— Жуйте и спать. И еще, Настя, может не будешь сегодня одна ночевать, Мишу я к себе уведу, — предложил он, без обычных подколок, а с сочувствием. Если уж его проняло, наверное мы совсем плохо выглядим.
— Да мы так и решили, — ответил я за нее. Отец согласно кивнул.
Когда мы поели и собрались уходить, папа меня остановил.
— Макся, можно тебя на минутку? Хочу дать тебе совет, будешь ты ему следовать или нет, дело твое, только помни. «Только мужчина ищет единения душ в слиянии тел». Поторопишься — все испортишь. Я люблю тебя, сын, — и он обнял меня.
Я догнал Настю и взял ее за руку. Ее холодные пальцы крепко стиснули мои. Пока Настя снимала скафандр я успел перестелить мою кровать, сам устроившись на отцовской. Несмотря на то, что ложиться спать было еще рано по времени, мы решили последовать совету Якова. Сегодня был очень длинный и сложный день. Я приглушил свет и лежал в тишине. Заснуть не удавалось.
Настя повозилась, затем встала, взяла одеяло и подошла по мне. Я подвинулся и она устроилась рядом, обняв, уткнулся носом в ее макушку. Ее волосы очень вкусно пахли, и это последнее что я запомнил, провалившись в сон.
Интерлюдия 13
Когда за понурой молодожью закрылась дверь, Михаил еще некоторое время смотрел им вслед. В душе боролись разные чувства, больше всего было сожаления, что испортил ребенку отдых. Не возьми он Макса, история свернула бы по совсем другой колее. И не было бы сейчас так печально и тошно на душе. Но оставался еще один вопрос, к другу, раз за разом переходящего в ранг "домашнего отравителя". И который опять что-то делал за его спиной с ребенком. Возможно, это пойдет Максу только на пользу, но хоть предупредить-то? Подгорельский как раз вернулся от стойки, держа в руках свеженалитую кружку с чаем.
— Ну и чем ты их на этот раз порадовал? — саркастично поинтересовался Рогов.
— Сейчас только вкусной валерьянкой, как котиков, — не менее едко вернул шпильку Подгорельский, — Им и того хватит. А вот тебе и мне — нет. На, две сейчас, одну в обед.
Переброшенный через стол блистер с таблетками не имел никаких пометок, кроме срока годности.
— И что это? — Рогов продолжал вертеть в руках упаковку.
— Нейролептик. Чтобы ты с катушек не слетел. А так как ты у нас мужик большой и взрослый, значит падать будешь, как тот шкаф, с повышенной громкостью. Я тоже не далеко ушел, но мне, к сожалению, это на один чих, а что-то серьезнее у нас нет.
— Ты всерьез? — в голосе Рогова проявилась забота и напряжение.
