В объятиях XX-го века. Воспоминания - Наталия Дмитриевна Ломовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующий год опять отдыхали в Загульбе, на этот раз уже небольшой компанией с Лаврецкими, их другом Володей Шпитальником (крупным хирургом-нефрологом) и его женой Зиной и с нашим старым коллегой и приятелем Владимиром Наумовичем Гершановичем, известным микробиологом из института Гамалеи. Постоянно смеялись над остротами двух Володей и Ильи, пили хорошие вина. Лаврецкие и Шпитальник не отказывали в просьбах о медицинских консультациях, и иногда их увозили в Баку. Володя Шпитальник давно живет в Америке, и ему не составило труда стать известным психиатром, имея прирожденную харизму и многолетний опыт взаимодействия с больными.
Как-то на пляже к нашей веселой компании присоединилась приятная женщина. Она оказалась майором милиции из соседнего санатория МВД. Мы даже ходили к ней в гости, а потом какое-то время с ней переписывались. Но курортные встречи редко переходят в длительное знакомство, хотя и такое иногда случается.
Однажды мы поехали на экскурсию смотреть древние наскальные рисунки. Кажется, сам экскурсовод не очень верил, что рисунки действительно старые. Обильно пообедали в соседнем ресторане. Шоферы боялись везти обратно веселую компанию. А потом посадили Леню в переднюю машину на переднее сиденье и уверили всех, что ни один милиционер нас не остановит в связи с Лёниным сходством с первым человеком Азербайджана. Сработало.
Через некоторое время, когда мы все уже вернулись в Москву, Илью Лаврецкого попросили проконсультировать жену очень высокопоставленного человека в местных структурах власти Азербайджана. Конечно, все расходы на поездку были оплачены. Когда он вошел в дом, то увидел, что одна из многочисленных комнат является точной копией овального кабинета Белого дома в Вашингтоне. Единственным отличием были фигурки амуров на потолке.
В начале 1982 года отметили 50-летие Лёни. Но никакой из юбилеев не мог сравниться с его 30-летним юбилеем, который так и остался эталоном и навсегда запомнился нам и нашим друзьям. 11 февраля 1982 года прямо в Лёнин день рождения торжественно отпраздновали 10-летие со дня образования ВНИИ по БИХС в актовом зале Министерства медицинской промышленности на Новом Арбате. Лёня, как руководитель большого отдела института, делал один из 8-ми основных докладов. Доклады он готовил быстро, не то, что я, и привык выступать перед самыми разными аудиториями. За сценой уже был готов стол для руководителей министерства и института, а на сцене выступал Михаил Жванецкий. Зал был очень доволен, хохотал, поглядывал на кислую реакцию людей из администрации министерства. Но смеяться пришлось недолго. Этот 10-летний юбилей был пиком в жизни института, казалось, что ничто не угрожает институту и его сотрудникам.
Институт Джона Иннеса, Норидж, Англия, 1980 год; прием по случаю избрания новых членов. Лаборатория, которой руководит Дэвид Хопвуд, третий слева, в недалеком будущем — сэр Давид Хопвуд. Звание сэра он получил из рук английской королевы Елизаветы за выдающиеся достижения в области генетики актиномицетов, продуцентов большинства антибиотиков. Валерий Даниленко и я, Наталия Ломовская, приглашены в лабораторию Д. Хопвуда на двухмесячную стажировку. Деньги (небольшие) нам выделило Английское королевское общество. Справа на столе русский самовар, подаренный лаборатории Валерием. Всем самовар очень понравился.
Глава 21
Наша жизнь в период функционирования слабеющей Советской власти
Власть в стране сменилась после кончины Л. И. Брежнева в 1982 году, но была советской, и её ещё никто не отменял.
У института НИИ по БИХС и у его директора было много недоброжелателей в политических структурах и академической среде. Скандал был хорошо подготовлен и грянул на очередном съезде партии в 1984 году. В докладе председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС М. С. Соломенцева институт на всю страну был подвергнут разгромной критике. Утверждалось, что руководство института затратило огромные средства и не обеспечило выпуска новых лекарственных препаратов, хотя выпуск новых лекарств не входил в задачи института, которые состояли в выявлении биологических активностей тысяч химических соединений, синтезируемых в стране.
В институт нагрянула комиссия Комитета партийного контроля при ЦК КПСС. Члены комиссии были вежливы, улыбались, соглашались с доводами докладных записок руководителей разных подразделений института. Но выводы комиссии были предрешены, и ничто их не могло поколебать. Л. А. Пирузян был уволен с поста директора и остался руководить отделом в своей Альма-матер, институте химической физики АН СССР. Одним из пунктов криминала было то, что Ученый совет института, по крайней мере, наполовину, состоял из евреев. Мельком упоминалось, что крупным отделом по проверке безопасности лекарств руководил человек с агрономическим образованием, то-есть Леонид Максович Фонштейн, кто не запомнил, это мой муж. Все это я описываю, конечно, с его слов. Не буду упоминать сотрудников института, которые в эти тяжёлые дни повели себя не должным образом. В 1985 году институт был реорганизован, его директором стал почему-то А. И. Степанов, много лет работавший в нашем институте ВНИИ генетики и селекции промышленных микроорганизмов. Вскоре и он был снят с должности директора. Институт был вновь реорганизован, сокращен и в дальнейшем переименован. Отдел Лёни под его руководством продолжал функционировать ввиду важности тематики. Лёня безумно устал еще в предыдущие годы от громадной ответственности, которая лежала на нем: не пропустить препараты с нежелательными свойствами на медицинский рынок, устал от большого давления авторов препаратов, в большинстве своём очень влиятельных ученых. В 1983 году Лёня перенес тяжелую операцию по удалению желчного пузыря, набитого камнями. Нам эти камни даже подарили. Мы с Мирой, Лёниной сестрой, сидели много часов в коридоре 1-ой Градской городской больницы, пока его из операционной не перевезли в реаниматорскую. Это было 7-го марта, и врачи, наверное, тихо матерились, что зав. отделением академик В. С. Савельев настоял на срочной операции перед всенародным праздником. Потом, когда Лёня уже лежал в
