Кто-то следит за мной - Виктория Готти

Роз поняла, что таким способом он «отмечает» годовщину их свадьбы.

Он толкнул Роз на свободный стул, вытащил из кармана моток изоляционной ленты.

— Руки за спину! — прорычал он.

— Пожалуйста, Ивен… не надо…

— Заткнись! — рявкнул он. — Ничего не говори, ты все испортишь. Вот, чего я добился, — он обвел рукой конюшню, — что сделал для тебя.

— Откуда ты узнал, что я приду?

Он самодовольно ухмыльнулся.

— Я следил за Димитрием все вчерашнее утро. Меня поразило, как он оживил это поместье. И все ради тебя. Я знал, что рано или поздно ты заглянешь в ваше любовное гнездышко, чтобы найти Алексис.

Она посмотрела на девочку, бессильно повисшую на веревках. «Доченька моя, — подумала Роз. — Бедняжка, я сама навлекла на тебя беду». Ивен сверлил ее взглядом, и она видела, что его глаза, с огромными, расширенными зрачками, безумны.

— Нет… нет… она еще жива… пока. Я дал ей транквилизаторов. Подумал, что какое-то время нам надо побыть вдвоем, до того как будет перевернута последняя страница. Поставлена последняя точка. — Он заломил ей руки за спинку стула, крепко стянул изоляционной лентой. — После нашей свадьбы ты играла только со мной. А потом появился Димитрий. И я сразу понял, что скоро ты перестанешь играть со мной. Ты была плохой девочкой, Роз. Ты всегда отдавала предпочтение Димитрию… не мне. Я так злился на тебя!

Роз понимала, что перед ней безумец, но знала, что у нее только один выход: говорить с ним, как с нормальным человеком, выигрывая время.

— Ивен, почему ты так со мной поступаешь?

— Я же сказал, меня зовут Билли. Не называй меня Ивеном. — Он сел на единственный свободный стул, уставившись на нее пустым взглядом. — Димитрия нет, на его появление не рассчитывай. Я убил его у дома, когда ты бежала к конюшне. Разве ты не рада? Я в экстазе. — Он вновь жутко захохотал. — Моя мать всегда называла меня «плохой мальчик», когда я вел себя плохо. В тот день она вывела меня из себя, вот я и столкнул ее с лестницы. И с радостью наблюдал, как она корчится на земле. — У него округлились глаза. — Корчилась она лишь несколько секунд, а потом затихла. Глаз она не отрывала от меня ни на мгновение, смотрела все время, пока ее не унесли. Бедный Ивен, он плакал много дней, потому что любил ее. Я — нет, я радовался тому, что ее убил. Разумеется, мой отец обо всем позаботился, как обычно. Умеет он заметать следы! Я им всегда восхищался. Ивен боялся его, а Билли — нет. Так или иначе, правды никто не узнал. Отец сказал полиции, что мать оступилась и упала с лестницы. Теперь-то я понимаю, что оказал ему немалую услугу. Он получил возможность проводить больше времени со своими подружками. Никто его за это уже не упрекал. И должен сказать тебе, я испытывал дикое наслаждение, когда убивал мать… почти такое же, как при убийстве других женщин. Наблюдая, как глаза выкатываются у них из орбит. И всякий раз, ловя их последний выдох, я представлял себе, что это ты, Роз. И даже Джуел я застрелил с удовольствием, хотя стрелять не люблю. Куда больше мне нравится убивать голыми руками. Но я знал, что Джуел ты недолюбливала, вот и избавил тебя от нее…

Он говорил и говорил, но Роз уже не разбирала слов. Она смотрела на Алексис. Господи, только бы она не пришла в себя, не увидела весь этот кошмар!..

— Я знаю, что ты сделала, Роз. — Он полностью завладел ее вниманием. — Ты убила своего дядю Тома. Я знаю. — Ивен вновь злобно оскалился, голос его стал громче. С каждым словом нарастала и его агрессивность.

«Я не должна выказывать ему свой испуг. Главное, чтобы он продолжал говорить».

— Откуда ты знаешь? — Роз тянула время, надеясь, что кто-нибудь придет им на помощь.

— В тот вечер я последовал за тобой в конюшню, спрятался за дверью. Димитрий тебя лапал. Я не мог на это смотреть, но не мог и оторвать глаз. Я плакал, когда Димитрий ласкал тебя. А потом, когда он пошел за одеялами, спрятался в пустом стойле. Конечно, я мог бы помочь тебе, но очень уж ты меня разозлила.

— Разозлила? — Пусть говорит, говорит.

— Да, потому что предпочла Димитрия. Я мог бы тебя убить, но я тебя любил, потому остался в стойле, когда Том навалился на тебя. — Тут он сорвался на фальцет. — Я видел, как ты застрелила его, Роз, я видел! И от этого еще больше полюбил тебя. Разве ты не видишь? Мы оба — убийцы… современные Бонни и Клайд. Только не такие идиоты, как те, из кино. Убийства так возбуждают, не правда ли?

Роз встретилась с ним взглядом в надежде, что сможет пробить броню безумия.

— Почему ты хочешь причинить мне боль? Почему ты хочешь причинить боль Алексис, Ивен?

Он вскочил со стула, влепил ей оплеуху. Голова Роз дернулась, она вскрикнула от боли и удивления.

— Я же сказал, меня зовут Билли… Ивена здесь нет. И надеюсь, он уже никогда не вернется…

Безумец вдруг замолчал, на лице его отразилась детская обида. Таким она его никогда не видела и теперь не могла поверить своим глазам. Надо срочно придумать, что делать. Прежде всего — освободить руки…

Ивен-Билли тем временем пришел в себя, удовлетворенно выдохнул.

— Пора, — дружелюбно кивнул. — Поиграли, а теперь мне надо идти.

Роз подняла на него глаза. Пустой, ничего не выражающий взгляд. От мужа, с которым она прожила столько лет, ничего не осталось.

Ивен-Билли огляделся, и леденящий душу ужас охватил Роз. Это же последняя из написанных глав «Убийственных намерений»: огонь, крики, агония… Ее героиня, Кэссиди Раймз, связана, как и она. Она чувствует запах дыма, видит языки пламени, поднимающиеся по шторам.

— Пожалуйста, Билли, — взмолилась Роз, посмотрев на Алексис. — Не надо.

Он лишь пожал плечами и улыбнулся.

— Нет, Роз… как ты написала, так и будет. Ты сама этого хотела. Я лишь воспроизвел сцену из твоей следующей книги. Жаль, что ты не сможешь ее закончить. Если хочешь знать мое мнение, она получилась лучше прежних. Ты сама придумала себе смерть… наверное, ты этим гордишься? Я, во всяком случае, тобой горжусь. Каждая глава доставляла мне безмерное наслаждение. Особенно маневры злодея. Как тщательно он все планировал, не упуская ни единой мелочи!

Роз зачарованно наблюдала за Ивеном-Билли. Вот он сунул руку в нагрудный карман рубашки, медленно достал спички.

— Игра закончена, Роз. Отныне ты принадлежишь только мне…

Впереди они увидели два упавших столба. Провода, оставшиеся под напряжением, лежали в воде, залившей асфальт. Доукинс выругался.

— Тут нам не проехать.

— Похоже на то, — согласился Фальконе.

— Так что же делать?

Джон боролся с отчаянием, охватившим его. Он прекрасно понимал, что счет шел на минуты: Роз и Алексис грозила смертельная опасность. Конечно, где-то здесь была проселочная дорога, через лес, но патрульные машины — не вездеходы. Однако ничего другого на ум не шло.

— Будем искать объезд. — Он развернул автомобиль, остальные машины — за ним. — Держись, Роз, — прошептал Фальконе. — Пожалуйста, держись…

Она заговорила полушепотом, борясь со слезами, предпринимая отчаянную попытку успокоить его.

— Не надо этого делать, Билли… Я… я помогу тебе… Если хочешь, мы с тобой сейчас поиграем. Обещаю, я останусь с тобой навсегда… пожалуйста.

Но он ее не слышал. Он пел:

— «Но только проснешься, друг мой… Знай, я слежу за тобой…»

И вот вырвал одну спичку, поднес ее к полоске серы.

— Билли, подожди… не надо… пожалуйста, отпусти Алексис, она же не сделала тебе ничего плохого.

Его глаза метнулись к привязанной к стулу Алексис, и на мгновение Роз показалось, что она уловила в глазах Ивена-Билли искорку сочувствия. А потом ее вновь оглушил маниакальный смех.

— Она бы стала такой же предательницей, как и ее отец. — Должно быть, он заметил шок, отразившийся на лице Роз, и пояснил: — Или ты думаешь, Ивен не знал, кто зачал ребенка с синими глазами? Алексис — дочь Димитрия; пусть же умрет до того, как станет еще одним предателем.

И он решительно чиркнул спичкой с твердым намерением довести дело до конца.

Огонек ярко вспыхнул у нее перед глазами. А потом неспешно спланировал на пол, словно для того, чтобы продлить ее агонию. Роз открыла рот, попыталась вскрикнуть, но ни звука не сорвалось с ее губ. Она рванулась в отчаянной попытке освободиться от пут.

И тут прогремел взрыв. Ей показалось, что Ивена отбросило назад, он схватился за плечо, кажется, даже застонал. От дыма слезились глаза, но она увидела, что он побежал к двери.

А огонь набирал силу, превращая конюшню в адский костер. Роз молилась, чтобы Алексис не пришла в себя.

— Роз… Роз… где ты?

Она вскинула голову, пытаясь сосредоточиться. Голос Димитрия? Или у нее галлюцинации? Дым окутывал ее со всех сторон, воздух обжигал ноздри.