Алмаз, погубивший Наполеона - Джулия Баумголд

После победы императора при Аустерлице в декабре 1805 года Питт быстро сошел на нет. Он почувствовал, что проиграл, и имел «аустерлицкий вид». В возрасте сорока шести лет Уильям Питт умер, это было в начале 1806 года, в двадцать пятую годовщину его вступления в палату общин. Так случилось, что человек, носивший этот бриллиант, мистическим образом убил человека, семья которого возвысилась благодаря этому камню.

Именно Аустерлиц обратил мою душу и сердце к императору и его империи. Именно тогда я полюбил Наполеона за его победы, как всегда любил Францию, и начал жить ради него. Это значило, что мне навсегда пришлось порвать со своими друзьями-роялистами, для которых он по-прежнему оставался корсиканским людоедом. Питт некогда был единственной моей надеждой, и вот его враг стал определять мою жизнь. Я перешел, как бриллиант, от одного к другому.

Однажды на этом острове мы говорили о том, о чем любят говорить узники — о возвращении в родную страну.

— Вы вернетесь, — сказал тогда император.

— Без вас — нет, — ответили мы все хором, хотя каждый по-своему понимал, что это не совсем так. Император же понимал, что его возращение зависит от решения Англии. Питт давно уже покоился в могиле, но только Питта император обвинял в том, какое представление о нем до сих пор бытует в Англии.

— Питт говорил им, что у меня в голове только завоевания, — сказал он с видом едва ли не гордым. — Но бояться нечего, — продолжал он, оглядываясь, словно его могли услышать сами англичане. — Нечего.

Хотя в гавани Джеймстауна капитан любого корабля стоит на его стороне, мы понимаем, что побег со второго острова — невообразимая иллюзия. Представляю себе, какая это бессмыслица: он, во что-то переодетый, куда-то карабкается по камням. Сам он сказал, что чувствует себя слишком старым для войны и что все амбиции перегорели. При этих словах мы переглянулись.

Мы остались и тратим время впустую на этом отравленном острове. Можно ли сказать, что Питту и его наследникам было суждено убить императора? Или это все — бриллиант? Не возвысь камень семью Питта, его во власти никогда бы не было. «Регент» мог не попасть к императору. Питт не создал бы эту последнюю коалицию в 1805 году, которая, будучи восстановлена, стала гибелью для императора.

Итак, со временем им суждено будет убить друг друга.

23

ЧЕТЫРЕ МАЛЕНЬКИХ ТУФЕЛЬКИ

Наполеон, став монархом, задумался о собственной династии, ибо империя имела своей целью обеспечить продолжение политической жизни. То, что он короновал Жозефину, обернулось для него бедой, потому что императрица не могла подарить ему ребенка. Было ли тому причиной ее падение с балкона, что случилось после отплытия Наполеона в Египет, или возраст? Никто ничего в точности не знал, и никто не осмеливался спросить.

Брат императора Луи, король Голландии, женился на дочери Жозефины, Гортензии, и их старший сын был Наполеоном.[118] Император считал его своим наследником, пока тот не умер внезапно в возрасте пяти лет. Жозефина испробовала все средства, лекарства и обманы, чтобы зачать ребенка. Тогда император начал думать о разводе.

Конечно, у него были любовницы, но он все еще любил императрицу. Секретарь императора барон Меневаль сказал мне, как однажды ночью в Мальмезоне они затеяли игру в «пленников», император упал, пытаясь поймать Жозефину и взять ее в плен. Они бегали по саду, а пыхтящие лакеи в зеленых ливреях следовали за ними с факелами. Император, как обычно, играл на свой лад и вернувшись к «дому», не крикнул «домики!», разорвал свои узы и наконец освободился. Он подбежал к Жозефине, которая играла так увлеченно, что серебряные колосья, украшавшие ее волосы, рассыпались по лужайке, поднял ее на руки и унес. Этим веселая игра завершилась.

Затем было лето, когда в замке Шенбрунн (это замок второй жены Наполеона) появилась белокурая полька, графиня Мария Валевска. Она отказывала ему некоторое время, прежде чем уступить ради блага своей страны. У графини от него родился сын, что доказало ему, что он в состоянии зачать ребенка и что дело в Жозефине. (Теперь-то он твердит, что легко относится к таким любовям, и насмехается надо мной за мои романические сантименты, но друзья обнаружили ее миниатюру в его карете при Ватерлоо.) Еще не вернувшись из Австрии, он прислал приказ заделать дверь между его апартаментами и апартаментами Жозефины.

Констан как-то рассказал мне, как груб император был с Жозефиной в октябре 1809 года, когда он приехала в Фонтенбло. В первый вечер она пошла одеваться и появилась в польском платье из белого атласа, отороченном лебяжьим пухом, с серебряными пшеничными колосьями и васильками в волосах. Напряженное молчание наполняло комнаты, когда они бывали вместе. Как-то вечером, месяц спустя, она бросилась на пол.

— Вы этого не сделаете! Вы не убьете меня! — кричала императрица.

Потом она упала в обморок, и император нес ее за ноги, а господин де Б. поддерживал под руки, и они спустились вниз по задней лестнице и вызвали Гортензию.

В следующем месяце во время празднования победы над Германией и в годовщину коронации Жозефина появилась в салоне Тюильри. На ней было простое белое платье и никаких украшений, и все это ужасающе напоминало то, как она была одета во время своего первого приема. Все коронованные Бонапарты в церемониальных костюмах сидели перед ней. Она стояла рядом с Гортензией, которая рыдала, и слезы текли по неизбежным румянам на ее щеках. Ее сын, принц Евгений, который отказался от поста вице-короля Италии из-за того, что сейчас должно было произойти, стоял рядом с императором, дрожа так сильно, что ему приходилось держаться за стол, а господин Рено де Сен-Жан д’Анжели в мертвой тишине зачитывал акт о разводе. Поскольку оба они солгали о своем возрасте и поскольку один из свидетелей при бракосочетании, как оказалось, был слишком молод, брак расторгнут. Жозефина плакала так сильно, что не могла прочесть своего согласия на развод. Позже она пришла к императору, и они плакали вместе, и Констан говорит, что император прижимал ее к сердцу.

Когда Жозефина уезжала из Тюильри в Мальмезон, на ней была густая вуаль. Она не обернулась, и занавески на окнах ее кареты были задернуты.

Год 1810-й. Император держит в руке маленькую розовую атласную туфельку, которую стачали для эрцгерцогини Австрии. Он шлепает Констана этой туфелькой по лицу.

— Смотрите, Констан, эта туфелька — хорошая примета, — говорит он. — Вы когда-нибудь видели такую ножку? (Имеется в виду, что размер ноги соответствует другой части женского организма.)