Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

РАССКАЗ 7

Люди крови

Ты должен быть сильным.

Ты должен уметь сказать: «Руки прочь,

Прочь от меня!»

Ты должен быть сильным —

Иначе зачем тебе быть?!

Минотавр топчет звёзды…Геи молоко разлито.Ночь темна. Наверно, поздноОщущать себя разбитым,Если и хрусталь небесныйУступает грубой силе.Мне сегодня стало тесноВ этом доме. Или — или?Или мы совсем не звёздыИ умрём не так красиво…Может, тихо. Может, грозно,Может, даже агрессивно.Или — звёзды?! Это значит,С неба падая упрямо,Мы летим туда, где плачутДети, брошенные мамой.Загадайте пожеланье —Мы замедлим ритм паденья,До последнего свиданьяБудет целое мгновенье.Всё исполнится, поверьте……Только нам, судьбой забытым, —Тихий хруст зеркальной смертиПод раздвоенным копытом.

Я проснулся около семи — по ощущению, потому что не особо смотрел на часы, а свернулся удобнее в спальнике и остался лежать, с наслаждением переживая минутки приятного безделья. Судя по всему, никто не вставал ещё, кроме дежурных.

Наверное, я бы опять уснул, но послышались шаги, голос Андрюшки Соколова что-то спросил, и я понял, что ошибся — не семь, а восемь, смена часового. Начал подниматься кто-то — я вспомнил, что сейчас идёт Мордва и, со вздохом откинув клапан спальника, сел, кивнув всем, кто не спал.

Андрей, стоя у огня, стягивал куртку. Игорь, сидя на лежаке, шнуровал сапоги. По другую сторону костра сидела Ленка Власенкова с блокнотом на колене, а Наташка Бубнёнкова, пристроившись рядом с ней на корточках, мешала в побулькивающем котелке. В нашем жилище было достаточно тепло, хотя по полу, как всегда, поддувало. Я влез в штаны и отправился в угол умываться.

— Всё тихо? — плескаясь водой из котелка, я искоса посмотрел на Андрея. Тот помотал растрепавшимися волосами, потом зевнул:

— Холодно… А так всё тихо. Волки опять подходили к низу тропинки, дальше не пошли.

— Поел?

— Поел час назад… Я ложусь.

— Я пошёл, — сказал Игорь, затягивая капюшон. — Когда чай скипятят — вынесите мне.

— Вынесут, иди, — я проводил его до выхода, постоял, ёжась, пока Игорь не занял место и вернулся к огню. — Правда холодно… Чем кормите?

— Гуляш, — Наташка куском кожи прихватила ручку котелка, переставила на камень. — Немного… Ещё вон там чай брусничный заваривается… Олег, я тоже пойду спать, ладно? Всем ведь уже вставать пора.

— Иди, конечно, — я окликнул Андрея, который ещё не лёг: — Кинь сапоги… Оп. Спасибо.

Лен, — обратился я к Власенковой, — ложилась бы ты спасть тоже. Что я тебя, как маленькую, загоняю? Ведь каждый вечер почти!

— Да, Олег, — вместо нормального ответа спохватилась она, — там часа в три от Шверды двое прибежали.

— Ночью? Что случилось?! — встревожился я. Ленка успокаивающе махнула рукой:

— Нет, ничего… Они нас всех зовут Новый Год встречать. Прислали муки. Килограмм пятнадцать. Я как встала, их с твоей Танюшкой накормили, так и не ложилась.

— Они что, ушли?

— Нет, вон там спят… Я, Олег, думаю — надо отказаться, — она помахала блокнотом. — Это морально важно. Наш первый Новый Год тут, мы все живы, вот и надо встречать самим… Я тут посмотрела, — она вновь раскрыла книжку, — что мы можем соорудить на праздник… Вот, смотри.

Вместо того, чтобы смотреть, я с улыбкой тронул её висок:

— Что бы мы без тебя делали?

— Питались бы одним мясом, — уверенно ответила она. — Ладно, хватит меня в нос тыкать. Смотри, говорю! — она толкнула меня локтем в бок. — Если теперь есть мука — можно соорудить тортик, печенье… Кстати, остальное я предполагаю замутить на сухари. А то сожрут за полмесяца в виде свежего хлеба — и всё, а весной фигу.

— Откуда у них зерно? — немного не в тему спросил я.

— Пшеница дикая в нескольких ущельях растёт, я узнавала, — пояснила Ленка. — Они вообще неплохо живут.

— Неплохо, — кивнул я, — только вон едва отбились… Ладно, что там у тебя ещё?

— Кисель, — она подчеркнула в блокноте ногтем строчку какой-то кабалистики. — И компот. Из сухофруктов. Леваш ягодный. Свежего мяса на леднике горы — сделаем шашлык с луком, жаль, помидорков и перчика нет…

— Помидоров, — педантично поправил я. — До Америки доберёмся — будут и помидоры, и перец, и картошка. И кукуруза.

— Кукурузу я не люблю, — категорично отрезала Ленка и карандашом почесала нос.

— Не ешь, — согласился я. — Что там у тебя ещё?.. Э, погоди, а уксус для шашлыка?

— Сделали мы уксус, — буркнула Ленка. — Думала, ты не спросишь… Яблочный, правда…

— Спросил, и что тако… — я внимательно посмотрел на неё. — И бухло забодяжили?

— Какие слова… — вздохнула она. — Тоже надеялась — не сообразишь… Яблочную наливку поставили. Не очень много, так, по глотку… Ну Олег, Новый Год же!

— Ладно, ладно, — отмахнулся я. — Что там ещё у тебя?

— Копчения — рыбка-птичка… Мёд — в чистом виде подадим, и в пряники… Ты не знаешь, как там, в древние времена, напиток тот, мёд, делали?

— Не знаю, — признался я. — Читал много, а как делали — не в курсе.

— Ладно… Тесто сделаем на закваске, уже поставили… Салатик — рыбка солёная, капуста квашеная, свёкла, солёные огурцы. И всё, наверное?.. А, нет, грибов ещё нажарим! Вот теперь всё.

— Ну что, получится вполне приличный праздничный вечер, — одобрил я. Помолчал. Ленка тоже молчала, закрыв блокнот. Я спросил: — Лен, а как ты Новый Год встречала?

— Дома, — тихо ответила она и, резко встав, сказала: — Я правда, наверное, пойду спать. Скажи Олегу… нет, я потом сама.

Она как-то очень быстро легла, а я взялся за гуляш — если честно, не ощущая его вкуса, хотя он был с жареным луком и каким-то очень вкусным соусом. Потом лениво потянулся к котелку с чаем — тот настоялся и был в меру горячим, но мне и пить-то как-то расхотелось, я заставил себя сделать несколько глотков и, поднявшись, накинул на плечи один из меховых плащей. Потом взял котелок и вышел наружу.

Ещё не рассвело толком. Голубой свет лежал на сугробах, призрачно синели снежные шапки, устроившиеся на ветках. Особая зимняя тишина замерла над замороженным миром. Через проход в скалах я видел волка — он сидел в снегу на хвосте, подняв лобастую морду и хмуро рассматривал меня янтарно-жёлтыми глазами. К волку подошёл, низко опустив голову, второй — зевнул, нервно дёрнув головой и, быстро повернув голову в мою сторону, замер.