Недра России. Власть, нефть и культура после социализма - Дуглас Роджерс

когда он начал работать в отделе по связям с общественностью. Он представлял, как житель нефтяного городка говорит о своем соседе: «Был Вася, да, но пробился в “ЛУКОЙЛ”. Вот теперь Вася коттедж строит, а я это…» Данная фраза частично передает озабоченность неравенством в доходах. Но, кроме того, она указывает на опасность исключения из влиятельного сообщества: Вася ушел работать в «ЛУКОЙЛ» и бросил остальных. Как отмечала Хамфри [Humphrey 2001], отсылая к ряду исторических и современных примеров, неравенство в России долгое время воспринималось в значительной степени как исключение из иерархии сообществ: оно заключалось, помимо неравенства в благосостоянии или доходе, также и в неравном доступе к благам. Мы уже сталкивались с беспокойством о такого рода исключении в рассуждениях о том, оставит ли «лукойлизация» Пермского края в 1990-х годах его жителей за пределами новых и важных сфер: нефти и нефтяных денег. Подобные тревоги только усиливались по мере того, как компания «ЛУКОЙЛ-Пермь» все прочнее укоренялась в эпицентре политической власти и экономического обмена. Ответ компании на эту критику был нацелен на обе стороны неравенства (неравенство дохода и неравенство исключения из сообществ): предлагались программы, которые одновременно поднимут доходы в нефтедобывающих районах, а также будут подчеркивать, что региональные дочерние компании «ЛУКОЙЛа» вовсе не изолированы, а, напротив, глубоко внедрены во все аспекты жизни своего региона. Культура и стала тем пространством, в котором ответные меры на оба пересекающихся вектора неравенства действовали сообща.

Задача сформировать корпоративный ответ на критику, как я уже говорил, была возложена на свежеиспеченный отдел по связям с общественностью ЗАО «ЛУКОЙЛ-Пермь» и бывших партийных деятелей, которых назначили этим отделом руководить. Одна из бывших сотрудниц отдела так сформулировала вопрос, с которым она и ее коллеги работали в его, отдела, первые месяцы: «Как вы найдете общий язык с теми, кто не работает в компании “ЛУКОЙЛ” в нефтедобывающих районах?» Самый первый ответ, к которому они пришли, относился к области культуры: возрождение народных ремесел. В 2002 году по результатам работы конкурсной комиссии, в которую вошли этнографы и музейные эксперты, компания выдала ряду тщательно отобранных мастеров гранты с целью дать им возможность открыть собственный малый бизнес по производству и продаже предметов народного промысла. Я спросил другого бывшего сотрудника о том, почему изначально ЗАО «ЛУКОЙЛ-Пермь» сосредоточилось именно на народных художественных промыслах.

Это связано вот с чем: высокий уровень безработицы, получается, для севера Пермского края. Там что… Чердынский, Усольский и так далее районы. Там никогда не было сельского хозяйства, которое могло бы прокормить. Чем заниматься? Родилась идея, что каким-то образом – самозанятость. <…> Сиди дома, плети, что-то еще там делай, получая какую-то абсолютно, может быть, мизерную копейку, но, во-первых, у тебя есть чем заняться и пусть очень нестойкий, очень небольшой, но доход. И потом, была немножко такая, может быть, еще иллюзия, что народный промысел можно развить. И потом стало им понятно, что, во-первых, для народного промысла должна быть очень мощная корневая традиция – это должно жить не одним поколением. А во-вторых, это проблема материала. Расход, сырье, сбыт и так далее. <…> Особых успехов не было, но шум был.

Илл. 6. Рекламный щит у главного офиса компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» в центре Перми. Как и во многих других рекламных материалах компании в 2000-х годах, на этом рекламном щите изображения работников и инфраструктуры нефтяной промышленности соседствуют с хорошо знакомыми традиционными образами – в данном случае с церковью и девочкой в сарафане.

Фото автора, 2008

Здесь мы наблюдаем некоторые из классических дилемм постсоветского десятилетия: как создать рабочие места и обеспечить доход в преимущественно сельских районах, которые борются за выживание без существовавших в советское время сельскохозяйственных субсидий; как доставать материалы и продавать их на рынке; и как вообще регулировать переход к кустарному производству и мелкой розничной торговле в сельских районах бывшего Союза. С помощью грантов для народных мастеров в компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» работали (и на этом создали себе, конечно, положительный образ) над сокращением разрыва между работниками нефтяной промышленности и практически всеми остальными – через возрождение народных промыслов. Короче говоря, народная культура должна была сыграть ключевую роль в жизни сельской местности Пермского края (см. иллюстрацию 6).

Каков бы ни был ее успех в деле сокращения неравенства доходов (согласно большинству свидетельств, он был в лучшем случае скромным), компания «ЛУКОЙЛ-Пермь» своими грантами для мастеров народных промыслов добилась иных успехов – в основном за счет уменьшения критики и обеспокоенности в отношении другого аспекта неравенства: исключения из влиятельных сообществ. Проекты компании начали превращать каждодневную борьбу за выживание, которая в 1990-х главенствовала в регионе, в предмет заботы ведущей региональной корпорации, в вопросы культуры и, в обоих случаях, в нечто большее, чем всего лишь вопросы семьи, деревни или иные мелкие проблемы. Благодаря этим изначальным небольшим грантам спонсируемое корпорацией культурное производство вскоре превратилось в область, охватывающую общности, взаимосвязи и проекты значительно большего масштаба, чем ситуативные и локальные проблемы 1990-х. Мастера, работники культуры, музейные специалисты и другие получатели этих грантов вскоре обнаружили, что стали частью – пусть и малой – зоны внимания корпорации. Они по-новому стали взаимодействовать с другими деятелями культуры из других нефтедобывающих районов, и все они неожиданно оказались вовлечены в общий и хорошо финансируемый комплекс проектов. Пережив тяготы перехода сельской местности к домашнему производству в 1990-х и разрушение советской культуры, благодаря дочерним компаниям «ЛУКОЙЛа» культура Пермского края постепенно становилась все более абстрактной областью, в которой «нефтяные» города с помощью компании становились частью более крупных сообществ и проектов[293].

Вертикальная интеграция культуры

В первые недели и месяцы этой новой программы народных промыслов представители компании совершали частые поездки из Перми в северные районы – три-четыре часа на автомобиле в одну сторону, – чтобы привезти своим мастерам сырье и материалы для работы. Потом они возвращались в Пермь с готовой продукцией на продажу. Однако очень скоро эти сотрудники отдела по связям с общественностью осознали то, что многим жителям сельских районов Пермского края самим стало понятно десятилетием ранее: дух предпринимательства сам по себе едва ли является противоядием от экономической инволюции, демодернизации и ужасающей безработицы. Невозможно устранить столь глубокие различия между нефтяниками и остальным населением, просто выдавая мастерам начальные субсидии и наблюдая за тем, как растет прибыль от продаж. (Если это выглядит само собой разумеющимся, то только в ретроспективе. Большая часть иностранных консультантов, работавших в России в то время, полностью разделяла веру компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» в магию рынка и предпринимательства. На