Рожденные в завоеваниях - Селия Фридман

Мои воспоминания измеряются почти что годом.

Мне сказали, что я стала жертвой жуткого несчастного случая и мое сознание заблокировало часть моей памяти, чтобы я заново не переживала боль. Возможно, моя память просто отказала. В любом случае я утратила не только воспоминания о том ужасном дне, но и о прочих днях до этого. Моя жизнь — пятнадцать жентов, а моей душе… Кто может сказать, сколько ей? Я говорю на семи языках, но не помню, как их учила. У меня есть навыки, которым меня не обучал никто, и каждый день я чувствую, как некие воспоминания маячат на краю моего разума — воспоминания, что были утеряны, мне казалось, навечно.

Мне снятся сны.

Вот что снится чаще всего: я нахожусь в небольшом межзвездном корабле, который несется в Пустоте на большой скорости. Образ — нож, прорезающий тьму, и я сама скольжу по этой ране. Везде вокруг меня приборы, от которых зависит моя жизнь. Потом я вижу золотые руки на пульте управления, они словно танцуют по клавишам. Я чувствую давление, чувствую возбуждение и огромную радость, от предстоящей победы. Я смеюсь, дико хохочу. Затем внезапно вокруг меня загорается огонь — и огонь охватывает мое тело. Я на мгновение вижу золотое яйцо, которое по цвету соответствует моим рукам, оно свободно парит в Пустоте. Я пытаюсь добраться до него.

…И просыпаюсь с криком.

Я пытаюсь не кричать. Когда наступает это переходное состояние — когда все еще сплю, но уже не полностью — я подавляю в себе крики мыслями об ужасе моей теперешней жизни и о том, как другие узнали о моих снах. Этого обычно хватает. Это я хорошо помню.

Кто я? Зеркало, явившееся как по волшебству, показывает женщину из людей, во внешности ясно прослеживается иноземное происхождение. Приспособленные для хватания, цепкие пальцы ног, ногти можно назвать когтями; широкое лицо, черты его как-то странно вытянуты по горизонтали, будто в насмешку над четкими, словно высеченными из камня, чертами окружающих меня браксанов. Я высокая — слишком высокая — но у меня узкая грудная клетка и бедра, и такая смуглая, что могу незамеченной проскользнуть в темноте. Если я порежусь, то вижу, что внутри моя плоть красная, как и у них, словно цвет моей кожи нанесен при помощи косметических средств и может быть легко стерт. К сожалению, это совсем не так.

А это приводит меня к следующему пункту идентификации: я — рабыня в Доме Сечавеха.

Некоторые первобытные народы верят в разнообразие жизни после смерти; моя Хозяйка рассказывала мне об этих вещах. Они основываются на идее, что некий бог — или богиня — потратил время и усилия, оставаясь в человеческой сфере, чтобы понаблюдать и проследить за бессмертием души. Я предполагаю, что это было ужасно скучно для такого могущественного существа. Поэтому, решив позабавиться, это божество придумало разнообразие вариантов жизни после смерти. Один из них, хотя его называют по-разному, признается всеми верующими, как место вечного страдания. Что это за страдания, никто вам не скажет. Однако люди уверены в том, что у того места есть Хозяин, удовольствие которому доставляет придумывание новых пыток, чтобы раздражать человеческую душу, и тем самым развлекать ответственного бога-создателя. Я встречала этого Хозяина. На самом деле я ему и служу.

Говорят, характер Сечавеха сформировался еще в детстве, когда им правили женщины и заставляли его страдать за надменность его родителей. Я не верю в это. Разум легко и свободно представляет многие ужасные вещи, но ни одна из них, даже самая страшная, не может преобразоваться в существо, которым стал Секав, сын Лурата и Мнисы.

Конечно, я пристрастна. Я ведь женщина. Не знаю, что о нем думают мужчины, и, предполагаю, что никогда узнаю. Я иногда размышляю, могут ли браксаны на самом деле одобрять его поведение — те, что говорят о праве на удовольствие и чтят своих женщин превыше мужчин других рас. Сечавех — не такой. Он — другой и знает это, и, желая подчеркнуть это, использует другое имя, то, которое ему дали чужаки. Но им пользуются и браксаны и, не исключено, что они на самом деле считают Сечавеха своим. По мне так они совсем не похожи. Но с другой стороны, я принадлежу ему.

В последнее время меня беспокоит вопрос, кто я. Все вроде было сказано, спрашивать не о чем, все разложено по полочкам. Тем не менее не хватает одной детали. Я никогда не думала о своей жизни, не ломала голову над этой загадкой, но теперь все больше и больше задумываюсь об этих недостающих годах. Какой я стала бы сейчас, если бы вспомнила свое прошлое? Такие воспоминания не идут на пользу. Если мои слова или действия внушают Хозяевам подозрение, что я что-то вспомнила, меня тут же сурово наказывают и отправляют на лечение, которое полностью стирает воспоминания. Но это не всегда срабатывает. Я им этого не говорю. После того, как мне пришлось пережить боль благодаря богатому воображению Сечавеха, и я провела много дней, одурманенная наркотиками, подвергаясь гипнолечению, у меня нет желания сообщать, что все приложенные ими усилия провалились. Причем чем больше я подвергаюсь обработке, тем яснее их поражение. Словно я вырабатываю иммунитет к процессу, или, возможно, мои воспоминания находят способ обойти или перехитрить наблюдение Сечавеха и постепенно достигают успеха.

Именно поэтому я пытаюсь не просыпаться с криком.

Несмотря на все эти размышления, оставалось возможным, что мое тело распадется на части, так и не открыв тайну моего прошлого. Но затем появился Он… я содрогаюсь при мысли об этом!.. и мир в одно мгновение переменился.

Он на какое-то время вернулся с Войны. Кто может сказать, почему? Условное перемирие заключается довольно часто, этих договоров уже столько, сколько звезд на браксинском небе. Возможно, одно перемирие коснулось его региона, его подчиненных или его кораблей. Может, к родной луне его привело беспокойство за собственный Дом, или его кораблю потребовался ремонт, и это дало ему возможность покинуть фронт и отправиться в отпуск. Кто знает? В тот день меня отправили с каким-то поручением и я уже опаздывала, возвращаясь назад. Торопясь домой по лунному проспекту, чтобы в назначенное время вернуться в Дом, я совсем не глядела на дорогу. И со всей силы врезалась в него и растянулась на земле.

Моей первой реакцией был испуг. Практически все жители Жене являются высокорожденными. Как меня накажут за то, что я доставила беспокойство браксану? Но затем я подняла глаза и увидела Его, и мой страх уступил место удивлению.

Недостаточно сказать, что он был красив, поскольку красота — обычное явление среди браксанов, и я уже давно привыкла к ней. Избрать самого красивого среди лордов Бракси словно гадать о достоинствах богов. Но я привыкла к чертам своего Хозяина, суровым и непреклонным, искаженным годами злобы. Если бы какой-то раб доставил ему беспокойство, как только что доставила я этому незнакомцу, то ярость тут же исказила бы черты лица Сечавеха и превратила лицо в ужасную маску. А этот человек не демонстрировал ярости и не спешил с наказанием. Казалось, он даже — разве такое возможно? — забавляется.

— Встань, женщина, — приказал он.

Я поспешила подчиниться и почувствовала, что у меня горят щеки. Слава богам за мою смуглую кожу, она скроет румянец! Присутствие мужчины странно тревожило меня, и я не могу назвать это беспокойство неприятным. Мужчина подошел поближе и оглядел меня, дотронулся рукой в перчатке до моего подбородка, приподнял мне голову и держал, пока я не посмотрела прямо ему в глаза. Его нежные ноздри раздувались и я чувствовала себя очень неуютно, как всегда, когда вспоминала, насколько у браксанов развито обоняние — фактически как у животных. Они могут уловить тысячу тончайших ароматов, другие люди не чувствуют столько.

Что бы он там во мне ни разглядел, но это ему понравилось, и браксан улыбнулся.

— Ты чья? — спросил он.

Голос знакомый. Он удивил меня и поэтому я ответила с запинкой.

— С-С-сечавеха, лорд, — я увидела его медальон и тут же исправилась: — Кайм’эра.

— А как тебя зовут? — он говорил сильным и мелодичным голосом… знакомым голосом. Островок памяти в пустоте прошлого.

— Венари, кайм’эра, — совсем огорошенная, выдавила я в ответ.

Он разглядывал меня, и я вдруг задрожала. От стыда? От страха? Да, и от тысячи других эмоций, которым не было места в моей предыдущей жизни.

— Простите меня… — начала я.

— Он развлекается с тобой?

— Нет, кайм’эра, — мое лицо предательски горело.

— А-а! Предсказуемо, если знать Сечавеха. Но… какая потеря, — он провел ладонью по моей щеке, коснулся шеи и груди, оставляя будто огненный след там, где побывали его пальцы. — Я возьму тебя в аренду на ночь, если Сечавех согласится. Тебе это понравится.

Я чувствовала, как у меня подкашиваются ноги, и думала, сколько времени они еще смогут меня держать.

— Я… как пожелаете, кайм’эра, — еле слышно промямлила я.