Александр III. Заложник судьбы - Нина Павловна Бойко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сандро и Ксения давно любили друг друга, но Сандро был двоюродным дядей Ксении, и потому император тянул с их помолвкой. Не совсем устраивал его и образ мыслей Сандро. Двадцатипятилетний моряк, побывавший во всех крупных точках земного шара, ко многому относился иначе, чем Александр. Так, например, об императорах Николае I и Александре II говорил: «Они управляли страной, которая была больше Америки, наталкиваясь на те же самые проблемы. Трудности, стоявшие перед американским правительством, были не меньше наших, но наш актив был больше. Россия имела золото, медь, уголь, железо; ее почва, если бы удалось поднять урожайность русской земли, могла бы прокормить весь мир. Чего же не хватало России? Почему мы не могли следовать американскому примеру? Европа! Европа! – это вечное стремление идти в ногу с Европой задерживало наше национальное развитие, бог знает на сколько лет».
Александр был согласен, но не до конца, считая, что и Америке незачем подражать – должна быть своя голова на плечах.
Второй семейной проблемой стал Николай. Он и Сергей, младший брат Сандро, путались с балериной Кшесинской. Балерины, актрисы были всегда при любовниках, но Кшесинская переплюнула всех. Маленькая, коротконогая, она могла сфотографироваться в одних трусах, стоя на пуантах, чтобы ноги на фото казались длиннее. В «Воспоминаниях» на старости лет сусально расписывала первую встречу с наследником, а также дальнейшие с ним отношения. Якобы сам император их свёл, а наследник ей говорил, что из всех, кого прочат ему в невесты, он ни в одной не нуждается, «только она будет его избранницей, если на то последует родительское разрешение».
Какими способностями она привлекала мужчин, никто не узнает, но цесаревич купил ей роскошный дом на Английском проспекте с прекрасным зеленым двором, а дачу в Стрельне с огромным садом купил балерине Сергей.
Знаменитый академик-кораблестроитель А. Н. Крылов вспоминал:
«Начальником Главного артиллерийского управления был великий князь Сергей Михайлович, только что вернувшийся из Англии; там ему в числе разных артиллерийских новостей показали прицельное приспособление для береговых орудий. Англия применяла такие приспособления для Гонконга и прочих колониальных местностей, где орудия ставились на высоте свыше 1500 метров. При таких условиях эта система давала довольно точные результаты, а у нас эти орудия он предназначил для низменных побережий Финского залива.
На следующий день поехали мы с директором Металлического завода Федоровым в Главное артиллерийское управление. Я написал записку, в которой расчетами и формулами в двенадцати пунктах доказал непригодность сего предложения. Началось заседание, прочел я свою записку, и, вместо ее обсуждения по существу, начали артиллеристы-генералы судить и рядить о том, как бы все это скрыть от Сергея; нельзя же ему доложить, что он внес нелепое предложение.
– Попробуйте устроить так, чтобы Сергей поскорее поехал в Ниццу, где сейчас сезон, – посоветовал ученый секретарь.
Едем с Федоровым обратно на завод.
– Вы поняли, что посоветовал капитан? – спрашивает меня Федоров.
– Понял, поднесите пачечку штук в сто «катенек» (сторублевок) балерине Кшесинской, пусть она увлечет Сергея с собою на Лазурный берег.
Дворец Кшесинской на углу Каменноостровского проспекта и Дворянской улицы привлекал всеобщее внимание. Еду как-то на Металлический завод мимо этого дворца, извозчик на козлах отпускает философское замечание:
– Дом-то какой, слышь, царская фря построила… нажила, – причем он выразился чисто по-извозчичьи.
Он, конечно, не знал, что Кшесинская обладала и другими способами наживы. На артиллерию тратилась в то время сотня миллионов в год; один процент комиссии – вот уже миллион».
Не брезговала она и сводничаньем. На своих журфиксах настойчиво сводила молоденьких девочек хореографического училища с высокопоставленными хлыщами. Юную Анну Павлову решила свести с великим князем Борисом Владимировичем, и тот уже смотрел на Павлову как на свою собственность. Ксешинская даже подарила ей карандаш, отделанный платиной и бриллиантами: «Эта маленькая вещица ничего не стоит по сравнению с тем, что ты могла бы иметь». Но Павлова не желала быть содержанкой.
Следующими за Николаем и Сергеем любовниками Кшесинской стали брат императора Владимир и сын Владимира Андрей, которые также не скупились на подарки. Якобы от Андрея у Кшесинской родился сын, которого она назвала Владимиром, по отчеству Сергеевичем, поскольку сама не знала, кто настоящий отец ребенка. Андрей, моложе ее на шесть лет, женился на ней (после свержения самодержавия), дал мальчику свое отчество, и сын Кшесинской стал именоваться светлейшим князем Владимиром Андреевичем Романовским-Красинским.
Но Кшесинская Кшесинской, сколько могла, столько и вырвала для себя, да вот сами-то великие князья, жившие с ней попарно… О какой уж морали тут говорить, о каких православных канонах и заповедях. Считается, что вся мужская ветвь Романовых была глубоко религиозной, но, пожалуй, один Александр III крепко держался веры, остальные либо делали вид, либо, как Сандро, были в согласии с А. В. Никитенко: «Как примирить мысль о провидении с нескончаемым числом зол, удручающих человечество? Надобно отказаться или от веры в благость провидения, или от сочувствия к страданиям наших братий. Вера – вера, но ведь и любовь к людям что-нибудь значит».
Император намеренно командировал Николая в Нижегородский драгунский полк, находившийся на Кавказе вблизи Цинандали. 28 ноября 1892 года отправил ему письмо, поздравляя с именинами: «Сердечно благодарю тебя за письма твои во время путешествия и последнее из Абастумани. Я рад за тебя и за Нижегородцев и уверен, что этим назначением доставил действительно большую радость этому славному полку, что и вижу из их телеграмм. Мы отпраздновали, как всегда, лейб-гусар Московских и Семеновских, был Георгиевский праздник, обед и т. д. – то же самое без конца. Единственное утешение – тихое и хорошее житие в милой Гатчине да масса занятий и работы и, слава Богу, иногда перепадает что-либо утешительное. На днях уезжает Швейниц, даем ему прощальный обед на будущей неделе, и скоро на его место приезжает Вердер, которого германский император назначил послом в личную угоду мне, что весьма любезно с его стороны».
Любезности германского императора хватило ненадолго. Весной 1893
