Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 11 - Вальтер Скотт

— Скажи, заклинаю тебя, скажи, я приказываю тебе! — воскликнул граф, и взор его заблистал.

— Я не могу и не хочу, — ответил старик. — Гнев сильных мира сего подобен ярости льва. Но внемли и суди сам. Вот Венера, восходящая в Дом жизни и сочетающаяся с Солнцем, струит вниз поток серебряного света с оттенками золота, и это предвещает власть, богатство, почет — все, чего жаждет гордое сердце мужчины, да притом в таком изобилии, что никогда будущий Август древнего и могущественного Рима не слышал такого предсказания славы от своих гаруспиков, как моя магия может поведать моему любимому сыну, прочитав эти щедрые письмена.

— Да ты просто смеешься надо мной, отец мой, — произнес граф, изумленный пафосом, с которым астролог изложил свое предсказание.

— Пристало ли шутить тому, кто уже возводит взоры к небу, стоя одной ногой в могиле? — торжественно ответствовал старик.

Граф сделал два или три больших шага, протянув вперед руку, как бы следуя за призывным знаком некоего призрака, манящего его к величайшим подвигам. Но, обернувшись, он поймал пристально устремленный на него взгляд астролога. Этот взгляд как бы сверлил его острой проницательностью из-под мохнатых темных бровей. Надменный и подозрительный Лестер мгновенно вспыхнул. Он ринулся было на старика из дальнего угла высокой залы и остановился только на расстоянии вытянутой руки от астролога.

— Несчастный! — воскликнул он. — Если ты осмелишься хитрить со мной, я велю, чтобы с тебя живого содрали кожу. Признавайся: тебя подкупили, чтобы обмануть и предать меня. Ты шарлатан, а я твоя глупая жертва и добыча!

Старик несколько смутился, но не слишком. Сама невинность вряд ли была бы в большей степени смущена такой яростью графа.

— Что означает этот неистовый гнев, милорд? — спросил он. — Чем мог я его заслужить?

— Докажи мне, — яростно крикнул граф, — что ты не в тайном сговоре с моими врагами!

— Милорд, — с достоинством возразил старик, — вы сами избрали себе лучшее доказательство. Я пробыл в этой башне взаперти последние двадцать четыре часа, а ключ от нее хранился у вас. Ночные часы я провел, созерцая небесные светила вот этими слезящимися глазами, а днем напрягал свой старческий мозг, чтобы завершить вычисления сочетаний небесных тел. Я не вкушал земной пищи, я не внимал земным голосам. Да вы и сами знаете, что не мог я этого сделать. И все же я говорю вам, я, который был замкнут здесь в уединении и упорном труде, что в течение этих двадцати четырех часов ваша звезда ярче всех других заблистала на небосводе! И либо светящаяся книга небес лжет, либо в вашей земной судьбе произошел значительный перелом. Если за это время не случилось ничего такого, что еще больше утвердило ваше могущество или умножило расточаемые вам милости, тогда я действительно шарлатан, а божественное искусство, которое впервые возникло на равнинах Халдеи, не что иное, как наглый обман.

— Это верно, — сказал Лестер, немного поразмыслив, — ты был накрепко заперт. Верно и то, что в моей судьбе произошла перемена, на которую, по твоим словам, указывает гороскоп.

— Откуда такое недоверие, сын мой? — спросил астролог, вновь обретая свой назидательный тон. — Небесные светила не терпят недоверия даже от своих любимцев.

— Ну, успокойся, отец мой, — ответил Лестер. — Я вижу теперь, что ошибся, заподозрив тебя. Ни смертному человеку, ни силам небесным — за исключением, конечно, высшей из них — уста Дадли не сказали бы больше в знак благоволения или в виде извинения. Давай-ка лучше поговорим о деле. Ты сказал, что среди этих лучезарных предвозвещений промелькнула какая-то угрожающая тень. Может ли твое искусство поведать, откуда или от кого угрожает такая опасность?

— Мое искусство, — ответил астролог, — дает мне возможность ответить на ваш вопрос только одно. Несчастье угрожает вам, вследствие неблагоприятного и враждебного расположения светил, посредством некоего юноши, и, как я полагаю, соперника. Но я не знаю, касается ли это любовных дел или королевских милостей. Не могу я также сообщить о нем каких-либо других сведений, за исключением того, что он прибыл с запада.

— С запада? Вот оно что! — промолвил Лестер. — Этого достаточно. Буря действительно надвигается с той стороны. Корнуэлл и Девон, Роли и Тресилиан — звезды указывают на одного из них, но мне должно опасаться обоих. Отец мой, если я несправедливо оценил твое искусство, я щедро возмещу тебе этот убыток.

Он взял кошелек с золотом из шкатулки, стоящей перед ним.

— Вот тебе — вдвое больше, чем обещал Варни. Будь верен, будь молчалив, повинуйся указаниям моего шталмейстера и не ворчи, что тебе из-за меня приходится побыть немного в уединении и подвергнуться некоторым неудобствам. Все это будет щедро вознаграждено. Эй, Варни! Проведи этого достойного старца к себе. Обращайся с ним как можно лучше, но смотри, чтобы он не вступал ни с кем ни в какие разговоры,

Варни поклонился. Астролог в знак прощания поцеловал графу руку и последовал за шталмейстером в другое помещение, где для него уже были приготовлены вино и закуска.

Астролог уселся за стол, а Варни с величайшей тщательностью закрыл обе двери, удостоверился, не притаился ли кто-нибудь за занавесями, а затем сел напротив мудреца и принялся задавать ему вопросы.

— Вы видели мой сигнал со двора?

— Да, — ответил Аласко, ибо так он теперь именовался. — В соответствии с ним я и составил гороскоп.

— И как, с хозяином все прошло гладко?

— Да не очень гладко, — ответил старик, — но прошло все-таки. Я добавил еще, как было у нас условлено, опасность от разоблаченной тайны и юнца с запада.

— Страх милорда поручится за одно, а его совесть — за второе из предсказаний, — ответил Варни. — Никогда еще, пожалуй, не пускался никто в такое рискованное предприятие, как он, неся с собой груз столь нелепых сомнений и колебаний! Мне приходится обманывать его ради его же собственной выгоды. А что касается ваших дел, мудрый истолкователь звезд, то я могу поведать вам о вашей будущей судьбе побольше, чем все ваши чертежи и вычисления. Вы должны немедленно уехать отсюда.

— Не уеду я, — раздраженно ответил Аласко. — Меня совершенно задергали за последнее время, безвыходно замуровали в этой пустынной башне. Я должен наслаждаться свободой, заниматься своими научными исследованиями. Они поважнее, чем судьбы пятидесяти государственных деятелей и фаворитов, вздувающихся и лопающихся в атмосфере двора, как мыльные пузыри.

— Как вам будет угодно, — сказал Варни с обычной для него усмешкой. Такую усмешку художники часто изображают, как характерную черту облика Сатаны. — Как вам будет угодно, — продолжал он, — можете наслаждаться своей свободой и своими науками, пока кинжалы сторонников Сассекса не проткнут вашего камзола и не застрянут у вас в ребрах.