Пророчество Богов (СИ) - Екатерина Зиновьева

   - Кто это? - усмехнулась Триам и поперхнулась воздухом, заметив хмурого грузного мужчину, восседающего на поскрипывающем табурете в углу комнатушки. Адея его тоже заметила и раздосадовано помянула Мортема. Что-то часто за последние несколько дней она к нему взывает... Не к добру это, не к добру.

   - Аделайя Маркус Грильо! - взревел ректор Академии Магии, поднимаясь с насиженного места, но встать в полный рост ему не позволил низкий потолок. - Что ты себе дозволяешь?

   Адея поморщилась и отвернулась в противоположную от родителя сторону. Она понятия не имела, как объясняться, но правду говорить даже не собиралась. Хватит, наговорилась уже. Попыталась в чем-то убедить всевидящую и всезнающую Богиню Любви. Это же смех! Она и без всяких наглядных выступлений всё знает. Так нет, связала клятвой и теперь ждёт представления, сидя в первом ряду.

   Краем уха, слушая недовольные возгласы отца, Адея рассматривала мутным взглядом небольшое помещение и улыбалась. Вся обстановка казалась кукольной и такой милой. А занавески на окне едва не спровоцировали приступ истерического хохота. Зачем они здесь, если тут никогда не бывает солнечного света? Пара кресел с плюшевой обивкой и между ними совсем маленький столик, покрытый ярко-красной тряпицей с причудливой вышивкой, назвать скатертью этот кусок материала язык не поворачивался. А вот книжный шкаф, который Адея увидела в соседней комнате, явно выбивался из общей картины.

   Заметив свою сумку рядом с кроватью, Аделайя шумно выдохнула. Честно признаться не увидь она своих вещей, то и не вспомнила бы.

   - Я с кем разговариваю? - краснея, пробасил родитель.

   Таким разъярённым Адея его ещё ни разу не видела, но и чувства вины почему-то не испытывала. Может, из-за головной боли, которая притупляла все остальные чувства или по какой другой причине, но по большому счёту Аделайе было всё равно. А ведь так нельзя. Отец волнуется, переживает, боится... Хотя и ее страшит потерять кого-то из тех, кто ей дорог. Значит они на равных.

   Скосив глаза на грудь, Адея удостоверилась, что телепортационный кристалл всё ещё под рубашкой и только после этого решилась опустить ноги на пол.

   - Куда же ты, болезная?

   Триам, которая до этого прикидывалась ещё одним атрибутом мебели, шустро оказалась тут-как-тут и удержала от падения.

   Адея мягко, но настойчиво отодвинула заботливые руки и, полуобернувшись, обратилась к отцу:

   - Ты веришь в меня?

   - Что за глупый вопрос? - явно напрягся отец. - Конечно, верю!

   - Вот и чудно, - облегчённо выдохнула Аделайя. Секунду времени она отвела себе на то, чтобы собраться и, наконец, сделать контрольный рывок. Схватив лямку сумки, она прикоснулась к кристаллу. На что надеялась, ведь заряда почти нет...

   - Покой мне только снится, - сквозь слёзы пробормотала она, растворяясь в пространстве.

   Последнее, что Адея услышала, был гневный голос отца, выкрикивающий её имя...

***

   Крик боли и хруст сломанных костей - эти звуки в последние несколько дней не переставая, доносились из камер, где наследник трона пытался кому-то что-то доказать. Точнее, таким способом он убеждал себя, что встреча с магичкой никак не повлияла на него: что он всё тот же жестокий, бесчеловечный убийца, которому чуждо понятие милосердие.

   Оставляя после своих допросов не людей, а человеческие мешки с костями, Лирен всё равно никак не мог успокоиться. Чувство непонятной тревоги мучило сутки напролет. Забыть он мог только во сне и то лишь под утро: пара-тройка часов, а потом дела государственной важности, решения которых от него требовал Правитель. А в свободное от работы время: темница, кровь, чужая боль.

   Покинув последнюю на сегодня камеру заключения, Рэн поднялся по ступеням и вышел во двор. Задрав голову к небу он, не щурясь, посмотрел на яркое солнце. Странно, раньше он не замечал, что это светило может согревать. Наверное, просто не обращал внимания. Температура тела скэдов всегда подстраивалась под окружающий их климат, так что о таких мелочах как холод или жара они не беспокоились.

   По груди скользнула хрупкая ладошка.

   - Скучаешь? - спросила Миа, стоя за спиной.

   - Нет. - Рэн сделал шаг вперед, освобождаясь из объятий. - Где Ниран? - поинтересовался он, слегка повернув голову в сторону бесспорно красивой женщины.

   - В тронном зале и тебя тоже требуют туда, мой принц.

   Секундное замешательство, а после Лирен резко развернулся и схватил Миа за горло. Приблизив её лицо к своему, он испытующе всматривался в синие глаза, пытаясь поймать за хвост, постоянно ускользающую мысль. Абсурд. Всё, что происходит в последнее время - это абсурд, другого определения наследник подобрать не мог. Миа, свадьба, скорое восхождение на трон... И где-то на задворках сознания, - шёпотом, - имя Аделайи Маркус Грильо.

   Миа не вырывалась, не пыталась протестовать. С легкой усмешкой на пухлых губах она сверлила Рэна тяжелым взглядом.

   - Потанцуешь со мной? - вдруг спросил он, ослабляя хватку и поглаживая большим пальцем спокойно бьющуюся венку на тонкой шее.

   - Здесь? - Мия удивлённо вздёрнула брови. - Сейчас?

   Лирен удовлетворенно и жёстко улыбнулся и, сложив руки на груди, отступил. И пусть всего он не понял, но кое-что стало ясно совершенно точно. Свои догадки он решил оставить при себе и ещё немного понаблюдать за навязанной невестой, дабы полностью утвердиться в своих подозрениях. Он надеялся, что не принимает желаемое за действительное.

   - Забудь, - облегчённо выдохнул Рэн, продолжая улыбаться. Появилась призрачная надежда, что, несмотря на статус и обязательства перед расой, он сам сможет распорядиться своей судьбой.

   Пребывая в хорошем расположении духа, Лирен направился в тронный зал. Он даже не позаботился о том, чтобы смыть с себя чужую кровь. Позже. Ванна может и подождать, а вот мало терпимый к опозданиям отец - вряд ли. Хватит и того, что Рэн избегал встреч перед официальным сообщением о женитьбе.

   Как обычно завидев на своём пути наследника трона, прислуга склоняла голову и отступала к стене, но сегодня почему-то ещё и стремительно бледнела. Как предположил Рэн, это из-за его жёсткого удовлетворённо-довольного выражения лица. Они же не могли знать, что причиной тому стали не измывательства над пленниками, а чувство эйфории бушующее внутри.

   Вот и брат, увидев его, ошибся с выводами.

   - Сотри оскал, - скривился Нир и с укоризной произнёс: - Ты получаешь слишком много удовольствия, калеча людей.