АнтиМетро - Андрей Бондаренко

Расставив на перроне – возле палаток – литровые бутылки с минеральной водой, они вернулись в бункер и прошли на кухню.

– Бедная Глаша Иванова! Лежит рядом с плитой, головой в кровавой луже, – охнула Татьяна и заплакала мелкими злыми слезами. – Вот же, мерзкие гады! Ничего, мы ещё посчитаемся с вами! Женой депутата буду…

– Извини, любимая, я совсем забыл про Глафиру… Сейчас унесу тело, – пообещал Артём. – Отойди-ка в сторонку!

– Куда ты…её?

– На платформу. Мы с Лёхой договорились, что сперва выложим всех наших на перроне, а уже потом перенесём тела в морг и разместим в холодильнике. Только после этого займёмся госпиталем…

Когда он вернулся, пол на кухне был тщательно вымыт, а Таня сноровисто меняла газовый баллон плиты.

– Прошу выдать мне чёткое задание, – попросил Артём. – Что надо принести в первую очередь? Что – во вторую? Сколько? Где всё это взять?

– Знаешь, тут наблюдается маленькая неувязочка, – неожиданно засмущалась Татьяна. – Мне было так неудобно признаваться в этом Василию Васильевичу… Вот, я и держалась бодрячком, мол, учту ваши рекомендации, сделаю всё в лучшем виде. А, на самом деле…

– Признавайся, гражданка Белова! Во всём – признавайся… У жены не должно быть секретов от мужа!

– Я, Тёма – к своему огромному и безграничному стыду – никудышная кухарка. Совсем – никакая.… Потому, что всегда была очень занята и загружена: школа, разнообразные кружки, студии, секции, соревнования, потом институт.… Так что, готовка была – полностью – возложена на маму. Ты, только, не подумай, будто бы я – полная неумёха! Кашу, конечно же, сварю, яичницу с ветчиной пожарю, даже, могу хлеб испечь с сыром – в домашней хлебопечке, по инструкции… Я к тому говорю, что.… Давай-ка, я сварю куриный суп – «из пакетиков»? Ну, пожалуйста… Я видала на складе коробки – на этикетках нарисована бодрая белая курица, фирма-изготовитель приличная, кажется, австрийская… Что скажешь, товарищ командир?

– Как известно, не боги горшки обжигали, – успокоил жену Артём. – И ты, королева моего сердца – со временем – научишься. В частности, и здесь… Пошли на склады, будем отбирать нужные ингредиенты. Я в кармане у покойной Глаши обнаружил две связки ключей, снабжённых бирками. Кстати, а что у нас с кастрюлями-сковородками?

– Полный порядок, посудные шкафы ломятся – от жести и железа…

Они сделали восемь рейсов, доставив на кухню канистры с питьевой водой и картонные коробки – с рисом, сухим молоком, солью, сахаром, сухофруктами и пакетиками с куриным супом.

– Да, очень непростое это дело – быть поваром, – устало отдуваясь, подытожила Таня.

– То ли ещё будет, – пообещал Артём. – Главное, излишне не волноваться и не впадать в отчаянье. В нашей пиковой ситуации это, просто-напросто, глупо. Остаётся, лишь, одно – упрямо и тупо грести вперёд, не обращая внимания на всякие мелочи… Кстати, ты знаешь, что профессия повара считается очень опасной для здоровья?

– Н-не знаю…

– Ожоги, вот, чего надо опасаться! То бишь, необходимо быть максимально осторожной и не расслабляться, даже, на секунду. Кипяток и раскаленный металл – друзья коварные… Ну-ну, только не надо делать таких несчастных и испуганных лиц. Не стоит оно – того… Иди сюда, поцелую – сугубо для повышения бодрости духа…

Рядом раздалось негромкое покашливание.

– Я, конечно, извиняюсь, господа молодожёны, – сообщил чуть смущённый Лёхин голос. – Но, как говорится, дела…

– Что у тебя, капитан? – неохотно выпуская жену из крепких объятий, спросил Артём. – Доволен сменщиком?

– Думаю, что боец Хантер справится… Итак, наши дальнейшие действия, господин военный комендант?

– Ты, Танюша, как я понимаю, решила варить рисовую кашу? А знаешь, что рис – перед закладкой в горячее молоко – надо обязательно промывать?

– Зачем? Шутка такая?

– Какие, уж, тут шутки… Если сварить непромытый рис, то получится ни каша, а самый натуральный молочный клейстер. Проверено на личном опыте! Так что, изволь озаботиться.

– Тогда мне не хватит воды на суп…

– Хорошо, мы с капитаном Никоненко принесём дополнительной водички, но, на этом, и всё. Дальше – уже – сама… Ещё один немаловажный момент. Мы наберём на складе одноразовой посуды – сколько сможем унести – и расставим её рядом с палатками. Сейчас нам, явно, не до мытья обычных тарелок и ложек…

– А когда всё сварится, то, что мне делать дальше? – неуверенно спросила Таня. – Вызывать вас по рации?

– Нет, вызывать никого не надо. Мы будем заняты – до полной невозможности… Разливай суп и жидкую кашу по стандартным семилитровым бидонам-термосам и транспортируй – рейс за рейсом – на перрон. Расставляй термоса рядом с палатками. Пусть профессор Фёдоров кормит больных.

– Ему же одному не справиться! Серая муть, блин!

– Ты поможешь, когда освободишься…

«Нереально, братец, справиться с таким объёмом задач», – засомневался внутренний голос. – «Вас, здоровых, всего четверо, вернее, трое с половинкой. А дел надо сотворить – лучше и не говорить, сколько…».

Разобравшись с водой и одноразовой посудой, они занялись телами погибших «грушников». Сперва переместили мертвецов на станционную платформу, выложив в ряд на заранее подстеленную полосу брезента. Потом перетащили тела – одно за другим – через перрон, уложив на другую брезентовую полосу. Доставили до морга, разместили в ячейках холодильника, закрепив на щиколотках соответствующие бирки…

– Затрачено почти два с половиной часа, – взглянув на часы, сообщил Лёха. – А сколько, пардон, тел находится в госпитале?

– Сто тридцать с чем-то.

– Хреновые дела… Ладно, давай, сейчас займёмся туннелями. То есть, телами погибших патрульных…

Ещё через четыре часа они нашли в кладовке рекомендованные Хантером пластиковые мешки, белые гранулы, комбинезоны, маски и перчатки, переоделись.

– Очень жарко! – хмуро оповестил Лёха. – Я уже потею… Покойников – в мешках – таскаем, надеюсь, на плечах? На хрена нам эти носилки? Ладно, засекаем время, надеваем маски и – поехали…

Когда четыре (первые) тела, герметично упакованные в светло-зелёные мешки – в два приёма – были доставлены (по туннелю до платформы, по платформе, по туннелю) в морг, сброшены в штольню и засыпаны слоем белых гранул, Никоненко, в очередной раз бросив взгляд на часы, потерянно огорчился:

– Два тела – двадцать восемь минут, четыре тела – в сумме – чуть больше одного часа, мать его… Тёмный, как у тебя с высшей математикой? Это же получается, что на полную утилизацию тел потребуется – как минимум – тридцать пять часов, не делая скидки на усталость, которая, безусловно, замедляет процесс.… Да, ты посмотри на себя, брат! Шатаешься же от навалившейся слабости… Тут и за трое суток можно не управиться… Чёрт! Нереально это всё! Нереально… Взгляни-ка на платформу. Ну, посмотри же!