Убийца в толпе. Шиллинг на свечи. Дело о похищении Бетти Кейн - Джозефина Тэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Понятно. Среди одежды, которую купила для вас мисс Клей, был плащ?
– Нет. Только дождевая накидка. Пальто у меня свое.
– Значит, поверх вечернего костюма на вас было пальто?
– Да. Когда мы отправились обедать, моросил дождь. Мы – я имею в виду всю компанию.
– Оно и сейчас у вас?
– Нет. Его украли из машины, когда мы ездили осматривать Димчарч. – В глазах Тисдейла вдруг появилось беспокойство. – А что? Какое отношение имеет ко всему этому пальто?
– Вы заявили о краже?
– Нет. Ни она, ни я не хотели привлекать к себе лишнего внимания. Но что…
– Расскажите мне, пожалуйста, поподробнее про утро четверга.
Лицо человека, сидевшего напротив Гранта, стало меняться на глазах: из беззаботного оно снова сделалось напряженным, даже враждебным.
– Как я понял, вы не отправились купаться вместе с мисс Клей, так?
– Так. Но я проснулся сразу же после того, как она уехала…
– Откуда вы знали, когда именно она уехала, если спали?
– Потому что было только шесть утра. Она не могла уехать намного раньше, и миссис Питтс потом подтвердила, что я вышел из дому буквально за ней следом.
– Так. И, грубо говоря, за те полтора часа, что прошли между тем, как вы встали с постели, и тем, когда увидели тело мисс Клей на берегу, вы успели дойти до Расщелины, украсть ее машину, доехать почти до Кентербери, затем, раскаявшись в содеянном, вернуться назад и обнаружить, что она утонула. Я ничего не упустил?
– Пожалуй, ничего.
– Если вы действительно испытывали к мисс Клей, по вашим же словам, огромную благодарность, как вы объясните кражу ее машины? Это, по-моему, чудовищно.
– Не то слово! Я и теперь не могу поверить, что я действительно это сделал.
– Вы уверены, что не входили утром в воду?
– Конечно уверен, а в чем дело?
– Когда вы последний раз купались? Я имею в виду – до утра четверга?
– Во вторник днем.
– Ваш купальный костюм в четверг был абсолютно мокрым.
– Откуда вы это знаете? Ну да, он был мокрый. Но не от соленой воды. Я разложил его просушить у себя под окном, а когда стал в четверг одеваться, то заметил, что птицы, которые сидели высоко на яблоне, вон той, ветви закрывают фонарь, – так вот, птицы обошлись с моим купальником довольно нагло. Поэтому я простирал его снова в той воде, в которой только что помылся.
– Вы не вывесили его сушиться опять?
– Опять туда же?! После того, что эти птицы учудили? Нет, я повесил его на сушилку для полотенец. Бога ради, инспектор, объясните же наконец, какое отношение все это имеет к смерти Крис? Неужели вы не видите, что вопросы, смысл которых мне непонятен, пытка для меня? Все это выше моих сил. Утреннее слушание было последней каплей. Один за другим они снова и снова описывали, как обнаружили тело. Тело! Какое тело, когда это Крис, Крис! А теперь вы со своими вопросами и недоверием к каждому моему слову. Даже если не все ясно с обстоятельствами ее смерти, какое отношение к этому имеет мое пальто?
– А такое, что в ее волосах запуталось вот это.
Грант открыл картонный коробок, лежавший перед ним на столе, и извлек оттуда пуговицу от мужского пальто. Она была вырвана с мясом, оборванные нитки болтались вокруг ее ушка, и в них запуталась тонкая прядка золотистых волос. Тисдейл вскочил со своего места и, опершись о стол, склонился над предметом:
– Так вы считаете, что кто-то утопил ее? Взял и просто утопил?! Но пуговица не моя. Таких пуговиц сотни и тысячи. Почему вы решили, что она моя?
– Я еще ничего не решил, мистер Тисдейл. Я просто рассматриваю разные варианты, чтобы свести их количество до минимума. От вас я хотел бы одного: чтобы вы вспомнили, на каких предметах вашей одежды могли быть такие же пуговицы. Вы сказали, что у вас было пальто, но его похитили.
Тисдейл, не мигая, уставился на инспектора, то беспомощно открывая, то вновь закрывая рот. В дверь небрежно постучали, она тут же распахнулась настежь, и посреди комнаты оказалась худенькая девочка-подросток лет шестнадцати, в потертом твидовом пиджаке, с непокрытой головой и спутанными волосами.
– Ой, извините, – проговорила сия молодая особа. – Я думала, отец у себя. Еще раз простите.
В этот момент Тисдейл без чувств грохнулся ничком об пол. Грант, сидевший по другую сторону стола, вскочил, но худенькая девчушка без видимой спешки оказалась возле Тисдейла раньше.
– Ай-ай-ай! – проговорила она и, обхватив безжизненное тело за плечи, ловко перевернула Тисдейла на спину.
Грант взял с дивана подушку, чтобы подложить ему под голову.
– А вот этого не надо, – сказала она. – Голова в таких случаях должна лежать ровно, если только это не апоплексический удар, а апоплексии у таких молодых не бывает.
Произнося это, она расстегивала ему воротничок и развязывала галстук с проворством стряпухи, обравнивающей сладкий пирог. Грант заметил, что ее загорелые худенькие запястья покрыты царапинами разной стадии заживления и что рукава ее ковбойки для нее слишком коротки.
– Кажется, бренди вон в том шкафу. Отцу пить нельзя, но он все равно не слушается.
Грант действительно обнаружил бренди в указанном месте, а когда вернулся к Тисдейлу, то увидел, что она легонько, но настойчиво похлопывает еще не пришедшего в сознание юношу по щекам.
– Вы, я смотрю, прекрасно знаете, что надо делать в таких случаях.
– Еще бы, я руковожу школьным кружком гидов-инструкторов.
Манера общения у нее была лаконичная, но вполне дружелюбная.
– Оч-чень глупая организация, но, по крайней мере, вносит в жизнь хоть какое-то разнообразие. А разнообразие – это самое главное в жизни.
– Так всему этому вас научили в кружке гидов?
– Да нет, что вы. Там они в таких случаях дают понюхать горелую бумагу или ароматические соли. А этому я выучилась в раздевалке.
– Где?!
– В раздевалке, в клубе спортивной борьбы. Я всегда болела за Пете, но в последнее время у него пропала быстрота, реакция стала замедленной. Во всяком случае, надеюсь, что с ним ничего плохого не приключилось, только это. Сейчас очнется. – Последнее ее замечание относилось к Тисдейлу. – Теперь, пожалуй, ему можно дать бренди.
Пока Грант вливал алкоголь в горло Тисдейла, она спросила:
– Вы что же, допрашивали его с применением силы? Вы полицейский, да?
– Послушайте, милая барышня, простите, не знаю вашего имени…
– Эрика. Эрика Баргойн.
– Так вот, дорогая мисс
