Темное эхо - Ф. Коттэм

Сузанна приступила к чтению вводной страницы.

«Каждое написанное здесь слово продиктовано искренностью. Вы, читатель, можете самостоятельно сделать умозаключение о достоверности моего рассказа. Не было ни пересмотра, ни переделки, ни ретроспективного редактирования. Я описывала события именно так, как они происходили. Мой собственный вывод основан на убедительных свидетельствах. Эти доказательства носят косвенный характер, однако после прочтения вы, возможно, согласитесь, что сей досадный факт продиктован вовсе не моим личным желанием скрыть улики. Напротив, я попыталась сделать все, чтобы этого не случилось. Увы, даже в наши дни богатство обладает большей притягательностью, нежели истина. А мнение женщины и ее обоснованные подозрения до сих пор весят меньше, чем слово мужчины. Порой я задаюсь вопросом, суждено ли такому порядку вещей продолжаться вечно.

Когда вы все это прочтете, то, наверное, задумаетесь над персоной автора. Что я могу сказать вам честно? Я впечатлительна и импульсивна. Мои этические взгляды могут вас несколько покоробить. Я хорошо обеспечена. Обладаю независимым характером и до самого последнего времени не знала, что такое страх. Мне довелось видеть настоящее и захватывающее благородство. Этого человека я знаю очень близко, но такое знание ни в коей мере не умалило впечатление от его величия.

Однако, читатель, я познакомилась также и с самим дьяволом. Именно об этой встрече и пойдет речь на последующих страницах».

Сузанна набрала номер, который ей дал лодырничающий смотритель. Ей не хотелось читать повествование Джейн в этом утилитарном, залитом ярким светом, набитом книгами помещении. Своей интуиции, которая привела ее в Саутпорт, она следовала в надежде отыскать недостающую информацию о Гарри Сполдинге и его проклятой яхте. Что ж, ожидания оправдались, но при этом Сузанна желала бы ознакомиться с находкой в обстановке по собственному выбору. Конечно, дело срочное, однако Сузанна полагала, что в этом случае вынесет из свидетельства Джейн больше. Если ей позволят, то она заберет томик с собой, чтобы прочитать его за столиком «Приюта рыбака». Она ничуть не сомневалась, кого имела в виду мисс Бойт, когда говорила про дьявола. «Приют рыбака» был в свое время расположен по соседству с ныне снесенным «Палас-отелем» и буквально в нескольких сотнях футов от спрятанного на Роттен-роу особняка, где когда-то проживал тот дьявол. Словом, она собиралась прочесть дневник Джейн там, где сильнее всего чувствовались воспоминания о Гарри Сполдинге и оставленные им следы.

— Алло?

— Я нашла, что искала.

Транзистор смотрителя вновь оказался включен. Музыка группы «Колдплэй» звучала тихим, чуть ли не дистрофичным фоном. Лодырь, надо полагать, вновь прятался в своем чулане.

— Что ж, поздравляю.

— Можно мне это с собой взять?

Пауза.

— Категорически нет.

— Почему?

— Потенциально ценная вещь.

Саутпортовский акцент придавал его словам невыразительность. В нем не содержалось той относительной гнусавости, которая характерна для жителей Манчестера. Речь смотрителя была более медленной и размеренной, нежели у ливерпульцев, и звучала окончательным и бесповоротным вердиктом. Сузанна, однако же, не устрашилась.

— Но мы же не про Великую хартию говорим…

— Можете ее скопировать.

— Это совсем другое. Да мне бы только на двадцать четыре часа, а?

Музейный лодырь уперся:

— Нет.

— Я вам оставлю депозит. Пятьдесят фунтов. Можно не возвращать. Всего-то на двадцать четыре часа…

Пауза.

— Хм. А я вот за день куда меньше зарабатываю.

Сузанне пришло в голову, что пауза была не случайной.

— Как насчет сотни?

— Договорились.

Она покинула музей при Ботаническом саду с повествованием Джейн Бойт в сумочке. Проходя сквозь Черчтаун в направлении Роу-лейн, она остановилась возле уличных столиков живописного паба под названием «Хескет-армс». Нет, здесь она не читала, просто перекусила. Часы показывали половину третьего, и Сузанна успела очень проголодаться. Солнце нагрело потертую столешницу, за которой она пристроилась. На стенах паба ярко зеленел плющ. Цветы, вывешенные за окна в ящиках с недавно политой зелглей, пахли пряной сладостью. Сузанна заказала сырный салат, и он оказался превосходным: свежий хлеб с хрустящей корочкой, рассыпчатый ланкаширский сыр и сочные помидоры, недавно собранные в теплицах на одной из загородных ферм, что располагались на равнинах Южного Ланкашира. Сцена была бы идиллической, кабы не грузовики, чьи выхлопы клубились в летнем свете, коверкая виды.

Сузанна вернулась тем же путем, которым пришла. Оказывается, в Саутпорте нет такси. Вернее, как таковые такси-то есть, однако они не останавливаются на улице, если просто поднять руку. Они наблюдались в большом количестве — и ни одна машина не притормозила возле Сузанны за минувшие дни, сколь отчаянно она бы ни махала. По-видимому, пассажиров им разрешалось брать только на строго отведенных стоянках, но где они, эти стоянки, она не знала. Конечно, можно было заказать машину по телефону, однако Сузанна понятия не имела, куда звонить. Ясное дело, в «Хескет-армс» не отказались бы вызвать для нее такси, но погода стояла изумительная, незнакомые улочки выглядели живописно и напрочь отличались от того, к чему она привыкла. Саутпорт был по своей сути викторианским городом и, если вести речь об архитектуре, практически не затронут современными веяниями. Сузанне понравилось ходить пешком, понравилось ждать новых впечатлений. Словом, пешком она и отправилась.

К четырем часам она добралась до того места на Роттен-роу, где, как ей было известно, располагался холм с особняком Сполдинга. Она посмотрела на свою сумочку. Дневник Джейн находился под защитой крупноформатного конверта с пластиковой пузырчатой пленкой. Конверт ей дал музейный смотритель, настаивавший, что обложку тома надо предохранить от солнечных лучей. Так он хотел продемонстрировать — запоздало, правда, — свой профессионализм вкупе с совестливостью и компетентностью. Сузанна мучилась желанием поскорее взглянуть на содержимое конверта, однако дом на вершине крутого травянистого склона притягивал ее внимание с необъяснимой силой. Надо бы посмотреть на него еще разок. Просто кинуть взгляд — и все. Сузанна саму себя уговорила, что сейчас, в ярком солнечном свете, когда школьницы, помахивая ракетками, стайками идут к цементным теннисным кортам в парке «Виктория», не случится ничего страшного, если она украдкой поглядит на особняк.

На сей раз Сузанна вела себя нахальнее. Она поднялась по каменным ступеням, украшенным терракотовой мозаикой, сняла щеколду калитки на вершине лестницы, сделала глубокий вдох и направилась к дому через сад. Удар — психологический — последовал тут же. Его можно было уподобить арктической перемене погоды или кулаку под дых. Все здесь выглядело иначе, причем с неправильной стороны. Сузанну охватила дрожь, на лбу и висках влажно замерцал холодный пот. С каждым шагом неприятное чувство лишь усугублялось. Ее окружала тишина, про которую предчувствие говорило, что в любой момент глухое молчание разорвется отчаянным криком, куда вольется и голос Сузанны. Чувство уже знакомое. Она его помнила. Тот же инстинкт ужаса, который она испытывала в амбаре Дюваля и на подходе к нему, пока сам Дюваль не появился в дверях — грубоватый, уверенный, вооруженный и очень надежный после потусторонних опасностей амбара.