Жернова истории 3 (СИ) - Андрей Колганов

   - Выявить и перевербовать? - согласно кивает "дед". Смотри, какой продвинутый! Смекнул, что лучше не арестовывать, а именно перевербовать.

   - Зачем так грубо? - снова усмехаюсь. - Посадить кого-нибудь из слишком болтливых дамочек на крючок, и пусть продолжают трепать язычком, но не что попало, а что надо!

   - Дезу сливать? - он сразу схватывает идею. - Да, чистенько получится. Ох, и сложная же эта идейка будет в конкретной разработке, - он сокрушенно покачал головой. - Вот не было печали...

   Перед уходом контрразведчик поинтересовался:

   - Стрельбу не забросили?

   - Какая уж тут стрельба... - жена махнула рукой. - Сами видите, вся в заботах. А вот мужу пострелять пришлось.

   Слышал, слышал, - кивнул "дед", - и, прежде чем попрощаться, сказал с нажимом:

   - Все-таки не забрасывайте совсем. Вот ведь, пригодилось же.

   Между тем дела ОГПУ занимали не только мою жену. Операция сектора экономической разведки ИНО ОГПУ по созданию подставных фирм в преддверии грядущего всемирного кризиса вступила в решающую фазу. Часть фирм, созданных нашими разведчиками в Западной Европе, на Балканах, в Турции и в ряде других стран, перемещалась в США, некоторые создавались сразу там. Их было немного - всего-то десятка полтора, ибо на большее не удалось наскрести ни денег, ни подготовленных кадров. Начался процесс выявления активов, перспективных для успешной спекуляции в условиях обвала фондового рынка, и материальных активов, перспективных для захвата или выкупа. Меня привлекли как эксперта со стороны ВСНХ, и свою лепту вносил сектор научно-технической разведки, который консультировался со спецами из Госкомитета по науке и технике.

   Занимали меня и вести с полей. Не только хлебозаготовки, о которых уже сказано немало. Пришли новости и из Геологического комитета. Как обычно: лучше, чем опасался, но хуже, чем могло бы быть.

   Звонок Николая Михайловича Федоровского застал меня в конце рабочего дня, когда я уже собирался домой:

   - Есть! - почти закричал он в трубку, торопливо представившись, да так, что я поначалу не разобрал, кто мой собеседник. - Обручев отыскал хорошую россыпь. По предварительным прикидкам - в несколько раз богаче уральской!

   Осторожный директор Института прикладной минералогии и член Геологического комитета ВСНХ не называл ни местоположение найденной россыпи, ни что именно из полезных ископаемых там обнаружено. Но, будучи немного в курсе обстоятельств, связанных с работой экспедиции Сергея Владимировича Обручева, я догадался, что речь идет об алмазах.

   На следующий день, в нетерпении, желая узнать подробности, я с утра зашел к председателю Геолкома Мушкетову и в его кабинете застал Николая Михайловича. Поздоровался с присутствующими. Федоровский кивнул головой этак вбок:

   - Вот, знакомлю начальство с результатами. Заодно и вы послушайте, если интересно.

   - Конечно, за этим и пришел!

   Дмитрий Иванович, как хозяин кабинета, не преминул предложить:

   - Прошу садиться!

   Чинно расселись, и Федоровский продолжил свой рассказ. Итак, на реке Мархе найдено рассыпное месторождение алмазов. Доля чистых, ювелирного качества, далеко не столь велика, как на Красновишерском месторождении, но зато их там значительно больше.

   - А коренное месторождение нашли? Кимберлитовую трубку? - не выдерживаю и перебиваю рассказчика.

   - Пока нет, - с сожалением ответил Николай Михайлович.

   Это, конечно, плохо. Трубка дала бы существенно больше добычи. Но, с другой стороны, с рассыпного месторождения взять алмазы в летний сезон не сложнее, чем то же золото. А вот организовать в глухом углу Якутии (которая и сама по себе - глухой угол) масштабные вскрышные работы, наладить технологию обогащения алмазоносной породы и обеспечить извлечение из нее желанных камушков - тот еще геморрой...

   - Какие вести от Архангельской экспедиции? - продолжаю интересоваться у Федоровского.

   - Ничего обнадеживающего, - энтузиазм Николая Михайловича немного сник. - Никаких находок, которые указали бы на алмазы, на поверхности нет. Разведочное бурение дало кое-какие косвенные признаки. Но, как бы это сказать точнее... - последовала секундная пауза, - весьма туманные.

   Печально, конечно. Но что же ты хотел? Чтобы все само упало в руки? Да и найдут кимберлитовую трубку - и что? Даже в мое время разработка месторождений в долине Золотицы оказалась делом весьма трудноподъемным, а уж теперь...

   Да, тяжело отдавали недра свои тайны. При разведке колымского золота опять погибли люди - уже в преддверии осени, на обратном пути, столкнувшись с таежным пожаром. Уйти от огненного вала сумели не все. Один, глотнув дыма, потерял сознание. Другой, пытаясь вытащить упавшего, попал под падающие сверху горящие ветви, и получил сильнейшие ожоги, оказавшиеся смертельными...

   Но что же делать? Не будет валютных резервов, придется платить зерном, которого только-только хватает на внутреннее потребление. А это тоже людские жизни... В моей истории нехватка зерна для экспорта была одним из факторов, спровоцировавших силовое решение вопроса о коллективизации. Этого надо избежать - во что бы то ни стало.

   После работы, вернувшись домой, застаю там нового человека. Дама, лет сорока с хвостиком, красотой не блещет, хотя отталкивающей ее тоже не назовешь. Очень опрятная и аккуратная, хотя бедностью от нее тянет за версту, несмотря на все попытки сохранить лицо.

   - Вот, Мария Кондратьевна, разреши тебе представить, - это мой зять, Виктор Валентинович Осецкий, работник ВСНХ, - кивнул в мою сторону Михаил Евграфович. Ого! Это меня ей представляют, а не ее - мне. Кто же она тогда такая? Этот вопрос заинтересовал меня настолько, что я даже не стал поправлять тестя: ведь сейчас, после женитьбы, я официально стал Осецкий-Лагутин.

   Тесть поспешил развеять мои недоумения, не дожидаясь вопросов:

   - Виктор, а это - Мария Кондратьевна Поляницына. Она до революции работала секретарем в моем книгоиздательском заведении в Самаре. А теперь вот осталась без занятия, приехала в Москву и ищет места, - по-старорежимному сформулировал ее проблемы Лагутин. - Меня вот разыскала по старой памяти.

   - С местами сейчас проблем вроде бы и нет, - тут же отзываюсь на озвученную тестем проблему, - но ведь не на стройку же ей идти? А вот с канцелярской работой гораздо более туго, - и, обращаясь к нежданной гостье, спрашиваю:

   - Кроме секретарской работы, какие-нибудь навыки еще имеете?

   - Какие там навыки, - машет рукой Мария Кондратьевна. - Последние годы все больше прислугой приходилось перебиваться у нэпманов да спецов при должностях. Даже поломойкой, бывало, работала. Стряпала, стирала, шила, уборкой занималась...

   - Машенька, - голос Лагутина вдруг сделался необычайно мягким и вкрадчивым, - а за детьми вам ходить приходилось?

   У меня на языке вертелся тот же самый вопрос, но тесть меня опередил.

   - Всяко приходилось, - закивала бывшая сотрудница Михаила Евграфовича, - и с детишками немало довелось понянчиться.

   Голос ее при этих словах как-то потеплел, морщинки на лице разгладились, а на губах заиграла легкая улыбка.

   - Машенька, дорогая, - разливался соловьем Лагутин, если бы ты согласилась помочь Лидочке с детьми... Ей одной тяжело, а уж о том, чтобы вернуться на работу - и речи нет, а ведь тянет ее туда, я же чувствую.

   - Так я с радостью, - откликнулась Мария Кондратьевна, - да вот только в сомнении: не стесню ли вас?

   - Ни в коем случае! - тут же откликаюсь, видя, что некая тень сомнения набежала на чело моего тестя. - Михаил Евграфович, - обращаюсь уже к нему, - можно ведь даму в мою съемную комнату подселить, в Малом Левшинском, к Евгении Игнатьевне. Не так уж тут и далеко, с утра и после работы мы и сами управимся, а Марию Кондратьевну можем отпускать, чтобы ей, на ночь глядя, не тащиться.

   В общем, полное согласие было достигнуто - и насчет самого факта поступления в домашние работницы, и насчет членства в профсоюзе, заключения договора, - все честь по чести. Оставалось уговорить Лиду, которая хлопотала в данный момент на кухне.

   Нелегко нам это далось, скажу прямо. Решающую роль сыграло то, что Лида знала секретаршу отца еще девочкой, по Самаре, и была с ней в довольно свойских отношениях. Напирали мы с Михаилом Евграфовичем, не сговариваясь, вовсе не на то, что молодой маме нужна прислуга, а на то, что другим путем пристроить Марию Кондратьевну никак не получается. Под напором этого аргумента моя жена, наконец, сдалась. Уф, вся спина взмокла, пока дожимал...

   А то ведь меня - именно меня, а не Лидочку, - затерроризировали Мессинг с Трилиссером, выспрашивая, когда она, в конце концов, выйдет на работу. У них без нее, видите ли, вся аналитика стоит, и с места сдвинуться не хочет. А уж когда сам Феликс Эдмундович поинтересовался: как дела у моей супруги, как здоровье малышей, не трудно ли ей с ними... и как скоро она выйдет на работу? Вот тут меня пробрало. Меня в этот аналитический отдел так не зазывали, как мою жену, хотя я же видел то впечатление, что производил своими выкладками. Что же она для них такое сотворить сумела? Но стальная чекистка служебными тайнами со мной не делилась.