Живущие в нас (сборник) - Сергей Дубянский

Андрей представил жесткий вокзальный диван и сотни людей, толкущихся в его гигантской «спальне».

– Тогда мне надо гостиницу найти, – сказал он.

– А сегодня вы где ночевали?

– Нигде! На вокзале!..

Слесарь заворожено моргнул, а его голова склонилась на бок, изучая непонятное человекообразное существо, стоявшее перед ним в воинственной позе.

– На вокзале?.. – попытавшись выстроить цепочку, не вписывающуюся ни в какую схему, он сам привел ее к логическому концу, – ехали б тогда домой. Дался вам тот пресс?..

– Дался!

– Хозяин, небось, хорошо башляет?.. – догадался слесарь, – хотя не мое это дело. А с гостиницами у нас, правда, туго… – он на секунду замолчал, – если на то пошло, можете у меня пожить. А что – дочь уехала, так что комната свободная.

– Могу, – это, действительно, был самый простой вариант. Андрею уже приходилось ночевать, и у главных механиков, и у начальников цехов. Все они, в конечном итоге, ничем не отличались от соседей по номеру – с ними бывало даже проще, потому что разговоры, как правило, крутились вокруг производства, не затрагивая ничего личного. …Теперь поживу у слесаря, – подумал он, – мельчаю, блин…

На площади продолжали гореть два дежурных фонаря – наверное, о них просто забыли, а солнце, едва появившись, поглотило жалкий свет, превратив их в бессмысленные желтоватые шары. Правда, у солнца был свой, равносильный противник – наползавшая с севера туча, такая темная, что люди смотрели на нее с явной тревогой. Людей было человек пятьдесят, с ведрами и кипами серых мешков. Рядом стоял автобус, гостеприимно распахнув двери, но внутрь никто не спешил. Вообще, сцена напоминала преддверие митинга – не хватало лишь зажигательного оратора, но такового не имелось и во всем поселке; зато железные киоски одинакового серого цвета окружали площадь, словно омоновцы – так, на всякий случай.

Катя наблюдала эту хорошо знакомую картину, одиноко сидя на перевернутом ведре. Володя болтал с водителем автобуса (а с кем еще он мог болтать?), а мать кормила фирменными блинами Полину, для которой наконец-то наступили сытые дни, ведь на картошку будут выезжать по графику целую неделю, и от фактически безвозмездной помощи никто не отказывался.

Были, конечно, и другие люди – они незаметно двигались в сторону рынка, чтоб успеть к прибытию автолавок, иначе часам к десяти ассортимент оскудеет, а в двенадцать довольные торговцы уже отправятся восвояси. Тогда жизнь сконцентрируется в двух неугасающих очагах общения: у старшего поколения – возле единственной аптеки, а у молодежи – возле кафе, тоже единственного и потому не имевшего никакого собственного имени – просто «Кафе»; зато там всегда можно было выпить водки со стандартным набором закусок – «под конфетку», «под лимончик» и «под огурчик», а также съесть пельмени, которые из сваленных в кучу подтаявших пачек, варила толстая Любка, гордо именовавшая себя поваром.

Катя попыталась отрешиться от всего этого, но никак не получалось – слишком погрязло ее сознание в рутине, и слишком далеко было то лучезарно радостное, к чему она стремилась. …Блин, болото… – она не нашла ничего лучше этого газетного штампа, хотя в душе ощущала все гораздо глубже и трагичнее. …Нет, я не буду здесь жить!.. – и вдруг подумала, что любит неизвестную тетю Нину больше, чем мать с ее блинами, еженедельным цыпленком, самогоном по праздникам и прочей навязчивой заботой.

Повернув голову, она неожиданно увидела Галку Смолину. На блеклом фоне остальных «сельхозрабочих» ее расшитые голубые джинсы и ярко красная бейсболка с длинным козырьком смотрелись празднично; вместо хвостика, который Катя помнила со школы, теперь у нее была модная стрижка. …И, вообще, вся она какая-то …городская. А я ведьпосле училища тоже могла пойти в медицинский, и выглядела б не хуже!.. – ревниво подумала Катя, – это все мать – на бюджет не поступишь, а денег у меня нет… врет, небось – есть у нее деньги! Куда ж она их девает? Живет на натуральном хозяйстве, а каждый год сдает по пятнадцать поросят, да еще корову раньше водила… и все равно я свалю!..

– Ой, привет! – Галка тоже увидела подругу; подбежала; они обнялись, но в это время водитель Коля, выбросив очередной «бычок», объявил:

– Все, больше никого не ждем!

Подчиняясь стадному инстинкту, народ ринулся в автобус, словно кому-то могло не хватить места. Катя с Галкой уселись вместе.

– Ну, рассказывай, – Галкины глаза аж светились, и Катя решила, что будет приезжать в гости с таким же радостным чувством – если, конечно, мать когда-нибудь простит ее побег.

– Да… – она махнула рукой, и в этом коротком слове заключалась вся ее нынешняя жизнь, – а ты своих проведать?

– Типа, да, – Галка засмеялась, – жрать-то зимой охота будет. Я им намекнула, что неплохо б покинуть любимой дочери пару мешков картошки, а отец – приезжай помогать, будет тебе и картошка, и все остальное. Пришлось, вот. А что сделаешь?

– Что-то я их не вижу, – Катя оглядела салон уже выезжавшего на трассу автобуса.

– Они с Веретенниковыми на машине умотали, а я проспала. Тут же, сама понимаешь, важно не сколько я картошки соберу, а то, что откликнулась, приехала; чтоб они могли соседям сказать – типа, дочь нас не забывает. Нам же психологию преподают – знаешь, иногда реально помогает в жизни. Ты-то поступать никуда не собираешься?

– Поступать сразу надо было, – Катя вздохнула, – а сейчас я уж ничего и не помню; да и на что? – она выразительно потерла большой и указательный пальцы, – мамка не даст.

– Странная она женщина – все, наоборот, стремятся, чтоб дети образование получили; ну, куда ей те деньги? В гроб с собой заберет? Как она тебя еще в училище-то отпустила? А то б сказала – иди, вон, на ферму.

– Да ей, похоже, не столько денег жалко, сколько боится, что одна я в городе загуляю – вроде, я проститутка какая. А в училище… я ж тогда дите была, жила у тетки; та бдила за мной…

– Ну, кому суждено загулять, тот везде загуляет, – сделала философский вывод Галка; видимо, в ее сознании возникла неожиданная ассоциация, потому что она придвинулась поближе, – слушай, у меня сейчас такой клевый мальчик!..

Больше Кате ничего не требовалось говорить, потому что о мальчиках Галка могла рассказывать часами – это у нее было со школы. Катя, конечно, слушала, но смотреть на восторженное Галкино лицо быстро надоело, и она перевела взгляд в окно, где за редкими посадками раскинулись бескрайние поля. Она помнила, что раньше здесь рос подсолнечник, потом сахарная свекла, а в последние годы, только бурьян. Катя плохо разбиралась в экономике, и ее совершенно не интересовало, каким образом в одночасье разорилось ТОО, образовавшееся на базе бывшего колхоза – она просто смотрела в бесконечность, и постепенно вернулись мысли, крутившиеся в голове, пока она совсем недавно ехала в город той же дорогой: …А ведь все это существовало всегда! Вот, что тут было лет пятьсот назад? Прикольно б оказаться в том времени – не насовсем, а так, посмотреть, где тут те Аплечеевы… хотя мать говорила – они из-под Новгорода; надо на карте глянуть, где это находится…