Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая. - Геннадий Борисович Марченко

— На чай дал официанту?

— Дал, дал, трёшку целую. Или это много?

— Нормально.

Слабость, как обычно после серьёзного исцеления, да ещё проведённого в ускоренном темпе, ощущалась, но не настолько, чтобы я отказался от завтрака и тем более от выступления на конференции. Приняв душ, переоделся в джинсы с рубашкой, на ногах удобные кроссовки. Отдал костюм горничной, которая согласилась погладить его за рубль, и мы спустились в ресторан. Ирины с Резником видно не было. А кстати, пришла запоздалая мысль, чего это они вчера вместе ужинали? Может, между ними в первый же день знакомства искорка проскочила?

Встретил я их уже в институте, на регистрации докладчиков. Было нас всего пятнадцать душ, чьи работы строгая комиссия отобрала для доклада, остальные сотня с лишним – слушатели. Интересно, чем Черевань так заинтересовала эту самую комиссию? Вернее, не она, а её доклад. Наверняка что-то, связанное с педиатрией. Вчера не спросил, вот и гадаю.

Прения… Тьфу, выступления начнутся в 10, перерыв с 13 до 13.30, за это время можно посетить буфет и перекусить за свой счёт. Всем же выдавали командировочные, мне вон тоже двадцать пять рублей дали – два червонца и пятёрик. Я в списке выступающих восьмой, по идее мой выход – да и Черевань, скорее всего, тоже – после перерыва. Потому что всё закончится, как я успел выяснить, примерно в 16 часов. Каждому на доклад не более 10 минут, после чего минут 15-20 отводится на обсуждение, ответам на вопросы из зала.

Зал актовый, на 300 мест, но ожидаемо заполняется на треть или чуть больше, учитывая, что поглядеть на нас, надежду советской медицины, пришли преподаватели института и ещё какие-то солидно выглядящие товарищи. Некоторые садятся в Президиум, я замечаю среди них знакомое лицо. Ба, да это же сам Министр здравоохранения СССР Борис Васильевич Петровский! Ничего себе уровень… А рядом с ним сидит не кто иной, как академик Чазов. Да, да, в 42 года – академик, сейчас ему должно быть 48. В следующем году Евгений Иванович получит звание Героя Соцтруда. А ещё начальник IV Главного управления при Министерстве здравоохранения СССР. Том самом, где проходят обследования и лечение члены ЦК КПСС, включая Брежнева, Косыгина, Суслова и прочих пенсионеров, не желающих выпускать из своих трясущихся рук ветрило управления страной. И коллега, если уж на то пошло, кардиолог.

Выступающих с докладами усаживают в первый ряд. Гриша отправляется на третий, а я оказываюсь рядом с Черевань. С ней и Резником, который сидит по другую руку от Ирины, уже успели пообщаться в фойе. Они всё расспрашивали, что я там такое сотворил с африканцем, что он всё порывался до машины «скорой» идти пешком, насилу его на носилки уложили.

— У него же инфаркт был, я уверена, — говорила Ирина. — А когда ты с ним что-то там сделал – он выглядел совершенно здоровым.

— Ловкость рук, — отшучивался я. — Просто полежал, и отпустило, такое бывает. Надеюсь, в больнице ему оказали всю необходимую помощь.

На правах хозяина конференции первым слово взял ректор 1-го медицинского Владимир Иванович Петров. Для начала он представил президиум. Помимо Петровского, Чазова и его самого в нём присутствовали знаменитый учёный-онколог Николай Николаевич Трапезников, только что получивший звание Героя Социалистического труда академик Стручков, директор Всесоюзного НИИ акушерства и гинекологии Минздрава СССР и одновременно заведующий кафедрой акушерства и гинекологии 1-го Московского медицинского института Леонид Семёнович Персианинов, и одна женщина – заведующая кафедрой торакальной хирургии и пульмонологии Киевского медицинского института усовершенствования врачей Ольга Матвеевна Авилова.

— Товарищи! Сегодня здесь собрались, скажу без преувеличения, лучшие молодые кадры страны, — говорил Петров. — Некоторым из них оказана честь выступить с докладом. Мы, члены комиссии, постарались отобрать разноплановые рефераты, которые показались нам наиболее интересными и написанными на неплохом профессиональном уровне.

Тут он сделал паузу, которую заполнили аплодисменты собравшихся. После чего продолжил:

— Однако, прежде чем выступит первый докладчик – а это у нас гость из Казахстана Нурсултан Шакенов – хочу сделать одно небольшое объявление. Вчера вечером один из наших докладчиков ужинал в ресторане гостиницы «Россия», где вы все разместились, и стал свидетелем сердечного приступа у одного из посетителей ресторана. Причём это был не просто посетитель, а видный деятель правящей партии Народной Республики Конго, — Петров заглянув в заранее приготовленную бумажку и, почему-то смутившись, кашлянул и прочитал, — Сиадабида Манда.

Причём мог бы ударение сделать хотя бы на первый слог, так нет… В зале тут же кто-то прыснул, остальные заулыбались, и Петров постучал ручкой по горлышку графина:

— Товарищи, на их языке это звучит вполне естественно, так что попрошу прекратить смешки… Так вот, наш молодой врач не растерялся, оказал пострадавшему первую помощь, тем самым, возможно, сохранив ему жизнь. Сегодня лично поблагодарить спасителя пришла супруга… хм… Манды – Офелия Манда.

Темнокожая женщина в другом, нежели вчера вечером, но не менее цветастом наряде вышла на сцену под едва сдерживаемый хохот зала. Она улыбалась во все свои 32 белоснежных зуба, видимо, думая, что таким образом собравшиеся выражают радость по поводу счастливого спасения её мужа. Её сопровождала белая женщина в брючном костюме.

— Приглашаю на сцену Арсения Коренева, который, собственно, и оказал первую помощь нашему уважаемому гостю из Африки.

Теперь зааплодировали, а я, чувствуя, как меня бросает в жар, поднялся на сцену. Офелия, больше смахивающая на располневшую Гертруду, всё с той же улыбкой кинулась ко мне и обняла. Ух ты, горячая женщина во всех смыслах. И обнимает так, словно всю жизнь занималась вольной борьбой.

Потом она начал что-то говорить на французском, познания в котором, как я уже объяснял, оставляли желать лучшего. Но на помощь пришла женщина в брючном костюме, оказавшаяся переводчицей.

— Товарищ Манда весьма признательна вас за то, что вы спасли её мужа. И он тоже очень признателен, передавал вам привет.

Офелия вдруг начала рыться в своей объёмной сумке, что-то вытащила из неё и протянула мне, говоря снова что-то на французском. На раскрытой ладони лежали… часы «Rolex» со знаменитой короной в верхней части циферблата. И, похоже, те самые, что я видел вчера на руке её мужа.

— А в качестве жеста