Контрразведка. Охота за кротами - Анатолий Терещенко

Играя сразу две роли в опасном спектакле, Поляков не заметил, как накопилась стрессовая усталость. Ее видели или догадывались о ней родственники и близкие, сослуживцы и знакомые — по быстрой утомляемости, набухшим мешкам под глазами, раздражительности.

Освоившись с должностью начальника факультета, он понял, что может до самой пенсии передавать опыт молодежи и делиться воспоминаниями о былом. И таким образом избежать возмездия.

«Нет, — однажды осенила его мысль, — надо тряхнуть стариной. У меня же имеется прекрасная возможность заявить о себе. Показать хозяевам, что «Бурбон» еще чего-то стоит…»

В течение недели он выжидал удобное время для фотографирования списка личного состава факультета. И вот этот час наступил. Закрывшись в кабинете, он положил листы на стол. Штору окна задернул, словно прячась от яркого солнечного света. Тихо защелкал фотоаппарат.

Таких «рабочих циклов» было несколько. Судьба будущих военных разведчиков нескольких курсов его факультета отдавалась в руки противника. Она, служебная карьера этой офицерской элиты, будущих выпускников ВДА, если не ломалась совсем, то существенно сжималась тисками широкой осведомленности американских спецслужб. А они ведь подобной информацией делились со своими союзниками по блоку НАТО.

В июне 1978 года «Бурбон» передал очередную информацию через тайник. Камуфляжем служил кирпич, имеющий полую сердцевину, разделенную перегородками. Он вырубил их зубилом, вложил пять катушек экспонированных фотопленок и забрызгал кирпич жидким цементным раствором, придав ему вид бывшего в употреблении. Этот контейнер положил, согласно требованиям последнего плана по связи, у основания столба № 81 на одной из магистралей столицы.

Ждать долго не пришлось. Утром, войдя на кухню, Поляков увидел загоревшуюся лампочку сигнализатора на часах и порадовался, что вся его затея сработала чисто. Сам он, как домушник-рецидивист, следов не оставлял, работал, как говорится, без помарок. Опыт военного разведчика-агента пригодился «Бурбону». Да и экипировка соответствовала, вооружен был по последнему слову шпионской техники. В любой современной спецслужбе позавидуют. Чего стоит одна аппаратура быстродействующей двусторонней радиосвязи с применением приемопередающего устройства! Нажималась соответствующая кнопка — и определенный сигнал в считаные секунды запрограммированного времени фиксировался в одной из комнат посольства США в Москве. Это помещение принадлежало резидентуре ЦРУ.

Патологически боясь пеленгации, «Бурбон» практиковал довольно часто такую форму связи — «выстреливать» в течение секунды информацию непосредственно из автотранспорта или находясь напротив американского представительства на одной из автобусно-троллейбусных остановок.

Он провел в столице 25 таких сеансов двусторонней радиосвязи — информационных «выстрелов» по посольству. Принималась информация так же, только нажималась другая кнопка миниатюрного приемно-передающего устройства. Манипуляция проходила в кармане верхней одежды.

Время, когда приходится чего-то или кого-то ждать, уже давно замечено, тянется бесконечно долго. В беспокойном ожидании команды-приказа выехать в очередную загранкомандировку Поляков находился каждый день. Даже ночами эти мысли не давали ему уснуть и породили глубокую бессонницу, не снимаемую никакими лекарствами. Надежда таяла — руководство молчало, не было никаких даже полунамеков. Вспомнились однажды слова Ницше о том, что верное средство рассердить людей и внушить им злые мысли — заставить их долго ждать. На длительное ожидание он ответил несколькими «радиовыстрелами» по посольству США.

С присущей ему энергией начал перестраивать дачу. Мастерить он любил. Знал толк в работе с деревом. Инструмент, в основном подаренный американцами, позволял работать качественно, быстро и с наслаждением. Поляков считал, что плотницкое и столярное дело особенно благотворно влияет на нервную систему и психику.

Заколачивая однажды бронзовые шляпки гвоздей, подаренных церэушниками еще в Бирме, в ошкуренную золотисто-соломенного цвета сосновую вагонку, он подумал:

«А что, разве я стар? Попаду если за границу, есть смысл не возвращаться. Заслуги перед США у меня приличные — гражданство янки обязательно дадут. Проблема только с сыновьями. Как их вытащить?»

В начале 1979 года Поляков от друзей узнал, что его кандидатура в числе других рассматривается в качестве военного атташе в Индии.

Вскоре начальник управления кадров вызвал его в кабинет и, улыбаясь, поведал:

— Дмитрий Федорович, я предложил начальнику ГРУ генералу Ивашутину вашу кандидатуру на должность военного атташе в Дели. Он согласился со мной. Скоро пойдете на комиссию.

«Ишь как заливает, как поет соловушка! Болеет, оказывается, за меня. А почему? Сколько подарков ты получил?! Ни один отпуск, ни одна командировка не проходила, чтобы я тебе не занес «сувенирчик» ценой этак за сотню долларов. Ты отнекивался, но брал, брал, брал…

Не ты, а я тебя купил, а посему и заказываю музыку, — мысленно бросал Поляков реплики начальнику управления кадров. — А брал потому, что такая практика в нашем ведомстве процветает. И такие, как ты, бывшие работники ЦК повинны в насаждении подобных порочных традиций по всей стране».

— Коллектив в военном аппарате избалован, — продолжал кадровик. — Нетребовательность из-за мягкотелости бывшего начальника сделала свое дурное дело. Вам как опытному работнику придется немало потрудиться, чтобы переломить ситуацию, сколотить в целом дружный, работоспособный коллектив, с помощью которого и должны будете решать многочисленные задачи по этой непростой стране. Справитесь? — И, словно уловив на лице Полякова ухмылку, добавил:

— Вы к моим словам, сударь, отнеситесь серьезно. Только добра вам желаю.

«Твое добро ясно как день божий, — зачищаешь контакты, чтобы снова порадовать себя сувенирчиком. Не дождешься. У меня другие планы, — мысленно съязвил Поляков. — Остаток лет проведу в Америке. Я заслужил такой финал».

Не догадывался оборотень, какой финал ему уготовила Мойра, богиня судьбы, а должен был знать…

Выездной комиссии при начальнике ГРУ он дал принципиальное согласие поработать «на благо Родины» в Индии. Как поется в песне — «были сборы недолги.» О задуманном побеге он не рассказывал пока ни жене, ни детям, понимая: чем сложнее и грандиознее план, тем больше риск, что он провалится. Реализацию его намечал на третий, последний год службы за границей. И тут же он вспомнил слова Франклина Рузвельта о том, что единственной преградой к осуществлению наших планов на завтра могут быть наши сегодняшние сомнения. Пока, к сожалению, эти сомнения у него жили в душе.