Сказания о Хиль-де-Винтере - Моранн Каддат

— Забыл предупредить тебя, что сон-трава — не только лекарство, но и яд.

Като перестала разглядывать цветок и засунула его во внутренний карман с такой поспешностью, как — будто один его вид мог отравить. Перед тем, как покинуть Дикий сад, она последовала примеру герцога и смыла с пальцев сок горного цветка.

Прежде чем в одиночку отправиться к ангстлоху, Като по карте внимательно изучила все подходы к нему, но нет, единственный вход в него был именно с многолюдной базарной площади, и он тщательно охранялся. Двое стражников перед входом в Малую башню досматривали каждого, кто просто шел мимо, сменялись они каждые четыре часа, так что можно было не надеяться, что они заснут или отлучатся.

Като гуляла по замковой стене, откуда хорошо просматривался вход в ангстлох, в сопровождении двух стражников, приставленных к ней за пределами дворца. День выдался жаркий, солнечный, стражники изнывали от жары в кожаных латах.

— Может, вы сходите освежитесь, а я вас здесь подожду? — С надеждой спросила она.

Стражник с алебардой глянул, как отрезал — ей расхотелось вообще открывать в их присутствии рот.

Так и вернувшись ни с чем в свою комнату, Като уговаривала себя подождать удобного случая. И такой случай представился.

Матей снова отлучился из замка всего на один день, а перед его приездом в замке начался такой переполох, будто встречали короля. Наверное, устроил слугам взбучку за то, что в прошлый раз вынужден был довольствоваться остатками обеда. Матея ожидали к вечеру, а готовиться начали уже с утра. Ключница взяла на себя роль главной в этой суете, у нее совсем не осталось времени следить еще и за Като. Насколько Като поняла из подслушанного разговора слуг, ключница также в чем-то провинилась перед хозяином замка, и теперь пыталась загладить свою вину, заставляя слуг пахать и днем, и ночью.

Так как Матей уехал со свитой, стражников в замке не хватало, но они усердно продолжали создавать видимость, что все его части по-прежнему хорошо охраняются. Но Като уже знала, что кое-где по периметру охрана была снята, остались почти совсем без надзора некоторые башни, в том числе и Малая.

Убедившись, что на этот раз никому нет никакого дела до ее перемещений вне замка, Като прошмыгнула в Малую башню.

Бегом спустившись по лестнице в анстлох, Като, подпоясалась веревкой и как заправский скалолаз, начала дальнейший спуск вниз. Одной рукой держась за веревку — единственную связь с выходом из подземелья, — а другой пытаясь найти углубления в каменной кладке, Като спускалась в шахту — ангстлох. К поясу она привязала большую бутыль, в которую засунула по меньшей мере полдюжины зажженных свечей.

Ее лихорадило от одной мысли, что бельевая веревка, которую она без спросу одолжила на кухне, в любой момент может оборваться, и она полетит вниз.

Пытаясь не думать об этом, Като ускорила спуск.

Сердце ее ушло в пятки, когда нога попала в какой-то проем. Като, наконец, нашла в себе силы посмотреть вниз и обнаружила, что еще чуть-чуть — и она опустится до большой ниши или даже хода.

Отвязав от пояса веревку, девушка очутилась на небольшой платформе. Она подняла повыше бутыль со свечами и увидела, что обнаруженный ею ход ведет в обжитую пещеру. Боязно было стоять на краю шахты, но что-то удерживало ее и не давало ступить на порог комнаты.

Като всматривалась вглубь, в надежде узнать, для чего служила эта пещера. Прямо по курсу находился массивный, шикарно отделанный стол красного дерева, заваленный книгами, рукописями, серебряными чернильницами и гусиными белыми перьями. На одном из фолиантов, с которого давненько никто не стирал пыль, высился — ужас! — рогатый звериный череп, в глазницы которого кто-то вделал два сверкающих рубина. В лобной части отполированного до блеска черепа было небольшое отверстие, видимо, служившее подсвечником. Большое красивое кресло, в тон столу, предыдущий посетитель комнаты в спешке забыл задвинуть на место, и оно стояло на шкуре большой собаки, расстеленной на полу. Шкура, по-видимому, была постелена не для тепла или красоты, она закрывала какую-то фигуру, нарисованную углем на дощатом полу, но углы ее все же виднелись. Дальше слева стояла односпальная кровать под пологом, прикрепленным к большому кольцу в потолке. В комнате было сыро и холодно, и немудрено, что вместо покрывала на кровати лежали войлочные одеяла и звериные шкуры. Над кроватью висело чучело филина с большими янтарными глазами. Оно было пыльным, изъеденным молью, и явно не прибавляло этому мрачноватому интерьеру красоты. Рядом с ним была повешена «ловушка снов» — занятная такая круглая картинка, почерневшая от времени, с дырочками, в которые были вдеты шкурки горностая. Еще дальше слева на стене было прикреплено огромное, в полный рост, зеркало без рамы. Като увидела в нем свое отражение, выглядевшее слегка растерянным. В зеркале она разглядела и то, что находилось на противоположной стене — несколько полок с еще более пыльными, чем на столе, книгами. Там же несколько сухих веток с листьями, пуговиц, монет и прочих мелочей, которые хорошая хозяйка посчитает за сор. Но были там и какие-то странные предметы разной формы и цвета, похожие то на кусок чешуйчатой змеиной шкуры, то на комок глины с перьями. На полке выше теснились чучела, точнее сказать, набитые чем-то головы зверей и птиц. С остекленевшими глазами, в которых застыл ужас. А над полками за рукава было подвешено женское черное платье, напоминавшее одновременно гигантскую летучую мышь и привидение.

Като в нерешительности потопталась на месте, не зная, стоит ли заходить в эту жутковатую комнату или нужно немедленно уносить отсюда ноги. Любопытство тянуло ее внутрь, и, отбросив страх и сомнения, девушка сделала шаг в пещеру.

И тотчас же случилось невообразимое: собачья шкура взлетела в воздух, и, снова коснувшись пола, превратилась в огромную живую собаку. Собака не питала дружелюбных намерений к незваной гостье, она медленно приближалась к Като. Псина скалила зубы, глаза ее горели злобой, но она все же медлила, не решаясь наброситься. Краем глаза Като заметила, что чучело совы над кроватью тоже встрепенулось, расправило крылья и, громко ухнув, заскользило по направлению к ней. Словно почуяв поддержку с воздуха, пес сжался, готовясь к нападению.

В мгновение ока Като вытащила клинок и вытянула руку с ним вперед, преграждая путь зверям. Пес остался там, где стоял, по-прежнему скалясь, а филин, сделав круг, приземлился на письменном столе рядом с черепом-подсвечником.

— Я уже ухожу, — тихо сказала Като, глядя псу в глаза и отступая назад. — Я ничего здесь не трогала, и я уже ухожу, — повторила она дрожащим голосом.