Заговор маршалов. Британская разведка против СССР - Арсен Мартиросян

И вот уже более 10 лет — со дня предания широкой огласке факта о плане Жукова — кипит околонаучный спор на тему «готовил ли Сталин превентивную войну или нет». По моему глубочайшему убеждению, Жуков того не желал, но вот что же в итоге получилось? Один непродуманный шаг — предложение начальника Генерального штаба о нанесении превентивного удара — и все тычут, что Сталин и СССР агрессоры, поскольку сами-де готовили превентивный удар…

Если еще раз подвести промежуточный итог, то совершенно очевидно, что даже в гипотетическом смысле ни по какой «статье» Гитлеру абсолютно не было выгодно сдавать столь германофильствовавших Тухачевского и его подельников.

Теперь давайте попробуем рассмотреть еще один вопрос: а могло ли, в свою очередь, быть выгодным Гитлеру уничтожение германофильствовавшей агентуры в качестве, например, пролога к заключению с СССР нового договора о ненападении, т. е. того самого, что был подписан 23 августа 1939 г., на что в любом издании «мемуаров» Шелленберга тычет его «версия»? Невозможно увидеть даже тень намека хоть на какой-то смысл в том, чтобы за год до истечения пролонгированного до мая 1938 г. Договора о ненападении и нейтралитете от 1926 г. фальшивкой сдать на расправу Лубянке и Сталину якобы «свою» высокопоставленную агентуру в эфемерном (по состоянию на первую половину 1937 г.) ожидании призрака возможности заключения Договора о ненападении от 23 августа 1939 г. Потому как, во-первых, произошел бы неминуемый скандал в межгосударственных отношениях с СССР. А в 30-х годах Гитлер еще отчаянно боялся Советского Союза и его мощи, и даже не рисковал идти на столь откровенно грубые агрессивные шаги в отношении Москвы. Кстати говоря, частично этот скандал все-таки произошел, когда в связи с делом военных в советской печати появились прозрачные намеки на некоего генерала, военного атташе иностранной державы — между тем весной 1937 г. в Москве был только один военный атташе в генеральском звании: генерал Кёстринг из посольства Германии, который незамедлительно выступил с официальным протестом.

Во-вторых, и это самое главное, если исходить из вышедопущенного предположения, то тогда следует признать, что Гитлер по собственной инициативе решил вступить в конфликт со своими генералами. Ведь весь германский генералитет официально присягнул ему на верность после событий 30 июня 1934 г., а поэтому «сдать агентуру германского рейхсвера» означало бы открытую конфронтацию непосредственно с германским генералитетом. Однако на тот момент Гитлер еще не был готов к тому, чтобы начать наступление на своих генералов: это начнется только с 4 февраля 1938 г., когда после изгнания Бломберга и Фрича он объявит себя Верховным главнокомандующим.

…На основе имеющихся материалов можно вполне уверенно утверждать, что до начала ноября 1937 г. Гитлер даже не отдавал себе отчета, что же означает — постпериод после истечения срока действия договора от 1926 г. в мае 1938 г., а скорее всего — даже до декабря 1937 г. Как уже отмечалось, несмотря на то что план нападения на Чехословакию разрабатывался германским Генштабом с 1935 г., непосредственно в завершенном виде («план Грюн») он был утвержден Гитлером только в декабре 1937 г. со сроком исполнения весной 1938 г.

В хорошо известном всем историкам «протоколе Хоссбаха» о совещании у Гитлера 5 ноября 1937 г. есть уникальный факт: в ответ на реплику министра иностранных дел Константина фон Нейрата о том, что в ближайшем будущем в Европе не предвидится никаких военных конфликтов (между тем в Испании вовсю полыхала Гражданская война, в которой впервые после 1914 г. с оружием в руках, но с неофициальных позиций столкнулись представители Германии и России), Гитлер безапелляционно заявил: «Такая ситуация возникнет летом 1938 г.» (подчеркнуто мной. — A. M.). Любопытно отметить, что чуть более чем за год до этого в известном меморандуме о единой экономической подготовке к войне от 26 августа 1936 г. Гитлер не смог назвать календарные сроки развязывания войны, отчего в тексте меморандума содержится следующий пассаж: «Целью этого меморандума не является предсказание времени, когда нетерпимая ситуация в Европе перейдет в стадию открытой войны. Я хочу лишь выразить мое твердое убеждение, что этот кризис не преминет наступить». А вот к 5 ноября 1937 г. фюрер уже был сориентирован именно на возникающий после истечения срока действия Договора 1926 г. постпериод, не помышляя в то же время ни о каком новом Договоре о ненападении с СССР. Т. е. к этому моменту он уже понимал, что поскольку 20 мая 1938 г. истекает пролонгированный срок действия советско-германского Договора о ненападении и нейтралитете от 24 апреля 1926 г., то он, Адольф Гитлер, с молчаливой санкции Лондона может нападать на Чехословакию буквально на следующий день. Именно поэтому утвержденный им в декабре 1937 г. «план Грюн» предусматривал в качестве даты нападения на Чехословакию 22 мая 1938 г. Столь ювелирно подлое подгадывание сроков действий, затрагивающих судьбы всего мира, — прием не из арсенала коричневого фюрера. Это уже «почерк» Великобритании, которая всего за два предыдущих года — 1936 и 1937 гг. — дважды его продемонстрировала, и в обоих случаях против Чехословакии (особенно если вспомнить миссию Лейт-Росса). Дело в том, что когда 7 марта 1936 г. Гитлер, объявив о разрыве Локарнских соглашений, реоккупировал Рейнскую область, он действовал на упреждение вступления в силу перекрещивавшихся советско-французского и советско-чехословацкого договоров о взаимопомощи от 2 и 16 мая 1935 г., которые должны были войти в действие 8 марта 1936 г.

Французская разведка уже тогда точно установила, что именно Великобритания порекомендовала Гитлеру пойти на такой шаг. Ведь именно с 8 марта при вступивших в силу вышеупомянутых договорах Великобритания неизбежно оказывалась обязанной, как главнейший гарант соблюдения Локарнских соглашений, предпринять прямые контрмеры (в т. ч. и военные) против Германии (кстати, именно поэтому на французскую ноту от 3 марта 1936 г. о том, что в случае попытки реоккупации Рейнской зоны Франция ответит серьезными военными мерами, официальный Лондон обещал якобы дать ответ только 9 марта). Уведомление же Гитлера о безнаказанной возможности осуществления этого агрессивного акта тогда произошло по линии: британский король Эдуард VIII — его германские кузены Филипп Гессенский и Карл Эдуард герцог Саксен-Кобург-Готский, а также по линии связи Уинтер-ботэм — де Ропп.

В 1937 г. по накатанной колее королевского соучастия в мировом бандитизме произошло аналогичное. В октябре этого года ярый поклонник нацизма и лично Гитлера, но уже бывший король Эдуард VIII с частным визитом посетил Германию, где встретился с предметом своего обожания. Любопытно, что, прекрасно владея немецким языком, как родным, Эдуард даже в качестве частного гостя отказался от формата тет-а-тет, потребовав присутствия переводчика с английского на немецкий. Мера предосторожности отнюдь не случайная, ибо если бы уже тогда просочились сведения о том, что 5 ноября 1937 г. Гитлер, хотя и в узком кругу, но уже говорил о мировой войне, да еще и указывая срок — лето 1938 г., то избежать грандиозного скандала с обвинением британской королевской семьи в прямом подстегивании агрессивных амбиций Германии не удалось бы ни при каких обстоятельствах. Прямая связь между визитом Эдуарда и этим заявлением Гитлера бросается в глаза. Как, впрочем, и прямая связь с тем фактом, что, убедившись с помощью всей той же британской разведки, что Гитлер все правильно понял, в Берлин уже 19 ноября 1937 г. пожаловал не кто иной, как сам министр иностранных дел в правительстве Невилля Чемберлена лорд Галифакс. А после встреч с ним Гитлер утвердил «план Грюн» со сроком исполнения 22 мая 1938 г.!

Прямая связь как между событиями в канун и после реоккупации Рейнской зоны, так и частным визитом Эдуарда VIII, совещанием 5 ноября 1937 г., заявлением Гитлера, что подходящие для войны условия сложатся летом 1938 г., визитом Галифакса и утверждением «плана Грюн» со сроком исполнения 22 мая 1938 г., очевидна. Особенно если учесть, что в январе того же 1937 г. ранее упоминавшийся специальный представитель британского премьер-министра Болдуина — сэр Рэнсимен — вдалбливал президенту Рузвельту, что Великобритания ждет войны не позднее 1938 г., а посему вместе с Францией имеет соответствующий план, как «полностью добиться нового соглашения с Берлином», после чего и произошел провал заговора Тухачевского.

В1951 г. в ответ на откровенно хамские выпады Великобритании и США в адрес СССР с обвинениями в том, что именно СССР виноват в разжигании Второй мировой войны, МИД СССР по прямому указанию Сталина подготовил и опубликовал историческую справку под названием «Фальсификаторы истории», в которой со ссылкой на захваченные архивы германского МИДа были опубликованы разведывательные данные 1937 г. о визите Галифакса в Берлин. Эти данные свидетельствуют о том, что план, о котором говорил Рузвельту Линдсей и в силу которого Рэнсимен уверял главу Белого дома, что Лондон ждет войны не позднее 1938 г., заключался в том, что Англия, а под ее нажимом и Франция, присоединятся к оси «Берлин — Рим» (которая к тому времени разрослась до треугольника Берлин — Рим — Токио) с целью создания единого фронта против СССР, участвовать в котором и приглашали США. Между тем высказать такое мнение Галифакс мог только в одном случае — при наличии заваленного в своей основе «двойного» и даже «тройного» заговора по цепи Берлин — Москва-Токио. То есть вместо этого, даже не континентального соглашения, ориентированного против Великобритании, в чем западноевропейская пресса открыто обвиняла Тухачевского, но трансконтинентального соглашения антианглосаксонской направленности, Лондон открытым текстом высказал намерение соучаствовать в создании также трансконтинентального, однако уже иного в своей сути соглашения — с сугубо русофобской, антисоветской целью. Отсюда и прямое согласие Галифакса на гитлеровские планы по захвату Данцига, Австрии и Чехословакии. Отсюда же и резкое усиление «экономического умиротворения» и Германии, и Японии. Именно поэтому провал заговора Тухачевского и оказался столь тесно взаимосвязан с политикой «экономического умиротворения».