Русская фантастика 2009 - Сергей Галихин

— Вы-то имеете выбор? — безнадежно спросил Василий.

— Разумеется. Нужно всего лишь набраться терпения и ждать.

Голос отца Протагора звучал так убедительно, что Звягин начал сомневаться в том, что ему нужно найти людей, которые могут построить темпоральный преобразователь с помощью имеющихся средств — «на коленке», или научиться использовать здешние средства самому. Казалось бы, что сложного — повторить еще раз то, что однажды сделал? Но не всякий великий физик самостоятельно соберет транзисторный радиоприемник — особенно без инструкции и запасных частей, а также без источника электропитания.

Вытачивание вертолетных лопастей имело одно несомненное преимущество — механическая работа позволяла размышлять. И Василий думал, а зачастую просто рефлексировал. Может быть, он и правда умер, после пуска преобразователя распылен на атомы и сейчас ведет посмертное существование? Или его застрелили головорезы Маковского — в родном мире или после перемещения, когда великое дело его жизни было реализовано?

А если бы оно не было реализовано — есть ли разница? В мире, где он очутился, перемещение в другие слои реальности — не достижение, а беда. Стражи неустанно выискивают прыгунцов — потому что многие из них оголтелые преступники, а то и страшные, непохожие на людей существа, встреча с которыми не сулит человеку ничего хорошего.

Однако же если здесь появление прыгунцов — обыденное явление, почему о них не слышали на Земле? То есть в родном мире Звягина? Или просто не хотели слышать, а прыгунцам хватало ума не представляться? Или они сами не понимали, что с ними произошло?..

А может быть, родной мир Звягина оказался более стабильным потому, что там не использовали темпоральные преобразователи, точнее, даже не знали о них? Наверняка между часто взаимодействующими мирами образуется некоторая связность — а если временная плоскость, где родился Василий, изолирована, возможно, она и стремится остаться такой? Тогда вернуться и правда практически невозможно…

В один из выходных, когда с темно-серого неба сеялся мелкий, но частый дождик, Звягин не пошел бродить по городу, а остался в общежитии с Гвырлом и Ээхом. Он совершенно не понимал, как они могут быть вместе постоянно — и на работе, и дома.

Самому Звягину постоянно хотелось побыть одному. Удавалось это редко и в основном во время прогулок, когда он бродил по набережной и полупустынным улицам. Он бы с радостью выходил за город, но стражники предупредили, что поднадзорным лицам покидать городскую черту запрещено. Василий решил не искушать судьбу — он осознал, что в этом обществе его могут бросить в тюрьму в любой момент на неопределенный срок. А добросовестно работая, можно выдвинуться, получить определенные преимущества — такие, например, как собственная комната в общежитии и дополнительный паек. Удивительно, как быстро пересматриваются иногда жизненные ценности…

Гвырл и Ээх играли в одну из любимых ими настольных игр — что-то вроде лото, но не с бочонками, а с двумя игральными костями. Звягин присоединился к ним, но вскоре понял, что игра не предполагает никакого выбора, никаких расчетов и зависит только от удачи. Хотя его соседи играли сосредоточенно, Звягин начал расспрашивать их о родном мире, о большой войне, об оружии, которое в ней использовалось, и скоро здоровяки болтали с ним так же увлеченно, как с отцом Протагором. Но о доме они вспоминать не слишком хотели — здешняя жизнь занимала их больше.

Василий узнал, что Ээх почти нашел себе здесь подружку, но родственники отговорили ее встречаться с чужеземцем, и они были вынуждены расстаться. Гвырлу повезло еще меньше. Он был стеснителен с женщинами и даже на ярмарку — где не только и не столько торговали, сколько участвовали во всяких развлечениях и глазели друг на друга — не ходил. Да и на обмен у простых парней из далекого мира ничего не было, так что ярмарки не любил и Ээх. Вертолетные лопасти принадлежали мастерской, а мастерская была собственностью городской общины. Община брала на себя заботу об одежде и еде рабочих, но не баловала их деньгами. Собственно, денег в городе вообще было мало. Зачем, если здесь даже магазины отсутствовали?

— Я так соскучился по пиву, — вздохнул Гвырл, проигрывая очередную партию «костяного лото». — Местные думают, что мы с Ээхом буйные и нам пить нельзя. А для своих староста квартала в выходные выделяет рюмку-другую водки. Не пиво, конечно, но все равно лучше, чем ничего.

— У контрабандистов можно что-то выменять. Даже бутылочку виски или джина, — мечтательно проговорил Ээх. — Только до них не доберешься.

Звягин заинтересовался.

— Контрабандисты, говорите? А что, граница рядом?

— Да тут везде границы, — фыркнул Гвырл. — Город закончился — граница, за нее не ходи, там — чужая земля. В соседнем городе уже совсем другие правила.

— И какие же?

— Кто знает? — ответил Гвырл. — Мы там не бывали. Знаем, что за рекой гонят настоящее ячменное виски. У них есть торфяные болота, так что с топливом проблем не возникает. А мы здесь мерзнем зимой, как собаки. Нет, хуже собак. Ээх, ты хоть раз так мерз дома?

— Нет, дома было слишком жарко, — покачал кудрявой головой Ээх. — И, знаешь, я лучше буду мерзнуть здесь, чем лежать под пулями там.

— А вернуться домой можно? — невинным тоном спросил Звягин. — Вам больше нравится работать в мастерской, чем воевать, я уже понял, но если бы вдруг понадобилось или захотелось домой?

— Кто знает, куда ведут тропки между мирами? — философски заметил Гвырл. — Одно радует — пока мы никуда не рыпаемся, наши двойники здесь не появятся. Мы застолбили участок. И нечего жаловаться — в этой общине жить не так уж плохо. В других местах нас могли посадить на цепь или заставить грести на пиратских галерах — знаем мы эти дела.

Звягин задумался. Галеры его ничуть не прельщали. Гвырл прав, они попали не в самую худшую ситуацию. Пусть у него и нет отдельной квартиры, собственных денег и возможности покидать город, а работать приходится десять часов в сутки шесть дней в неделю — можно придумать жизнь гораздо хуже и неприятнее. Но и приятнее тоже…

А насчет того, что его место никто не займет… Отец Протагор тоже говорил об этом. Выходит, своего двойника встретить нельзя по определению? В волновой структуре мира человек является объектом, который занимает свое единственное положение, как частица-фермион в определенном квантовом состоянии? Другие могут и не пытаться попасть в занятый мир, потому что «орбита не свободна»? Тогда если в его родной мир переместился другой Звягин, домой ему уже не попасть. С другой стороны, Звягин отсюда не сможет вернуться домой, пока здесь он… А был ли здесь Звягин? И хочет ли он вернуться? Все зависит от того, куда он попал.