Падальщик - Александр Авраменко

Михаил даже покраснел от неожиданности:

— Скажешь, тоже…

— Завтра сам увидишь. А сегодня ещё отдохни. Договорились? Ешь, пей, спи. Пока есть возможность. Поскольку…

Она не договорила, все, кто был в комнате, прекрасно понимали, что их ждёт впереди неимоверный труд…

…Едва мужчина наелся, как его вновь потянуло в сон. Не выдержав, зевнул, и Лана заторопилась:

— Сейчас посуду помоем, и можешь спать.

— Угу.

Он кивнул головой, кое-как дополз до туалета, справляя положенные перед сном дела, потом вылез и доковылял до кровати. Скинул куртку, не обращая на обеих женщин ни малейшего внимания. Плюхнулся на койку, которая сразу заскрипела под его весом. Прикрыл ноги одеялом, стянул кое-как носки и штаны, и едва коснулся головой подушки, как тут же провалился вновь в глубокий сон…

Лана взглянула на спящего, потом приглушила свет, повернув реостат выключателя. Олеся мыла посуду, аккуратно ставя её в стопки, чтобы не загреметь фарфором, время от времени бросая на мужчину короткие взгляды. Жена старшины подошла к ней, взяла полотенце, стала вытирать тарелки, так же тихо составляя их в буфет.

— Любишь его?

Молодая женщина застыла на месте, с испугом взглянула на стоящую перед ней Лану. Потом кивнула, застенчиво улыбнувшись.

— Да…

— Давно?

— Когда он меня на рынке выбрал… Тогда ещё… Но всё чего-то боялась… Наломала дров…

— А не боишься его?

— Его моя дочь больше, чем родного отца, любит… А мне уж сам Бог велел… Он добрый, сильный, хозяйственный…

— Только вот не везёт ему. В любви… Я его давно знаю. Ещё с первой зимы… После…

Она не договорила. Обе женщины знали, о чём идёт речь…

— Тогда он нам продуктами помог. А весной избавил от людоедов. Те его жену убили. Беременную. Хорошая девчонка была. Красивая. Работящая. Видела её. И влюблена была, как кошка… Они уже ребёнка ждали… Так… После того Миша изменился. Стал колючим. Жёстким. Но нам, городским, всегда помогал по мере сил. Когда так, по доброте душевной. Когда, правда, и плату просил. Но в меру. И в первый караван пригласил. Я у него напарницей была. Сам меня выбрал. Так скажу — если бы не он, полегли бы по дороге все. А дальше ты сама знаешь, подруга…

Чуть помолчали, посуда уже закончилась, горожанка закрыла створки буфета, пошла к двери, на пороге уже шёпотом добавила:

— Ты его береги. И себя тоже. Если у вас сладится — всю жизнь счастлива будешь.

Улыбнулась таинственной улыбкой, едва заметной в слабых лучах света из коридора, льющихся из открытой двери, щёлкнула клавишей выключателя, оставив их вдвоем. Молодая женщина с благодарностью кивнула уже закрывшейся двери, потом подошла к кровати. В свете уличного фонаря можно было увидеть ровно вздымающуюся грудь, раскинутые свободно руки, спокойную полуулыбку. Олеся заколебалась — стоит ли делать это? Может, подождать до окончания войны? Или попросить отправить её к остальным? К дочери… Потом, устыдившись таких мыслей, яростно дёрнула завязки большого тёплого халата, сбросила его на стул и осторожно скользнула под одеяло… Михаил был тёплый, словно печка. Подползла к нему поближе, прижалась грудью к боку, обняла, забросила свою ногу на его, чуть пошевелила пальчиками. Тщетно. Сон был очень глубокий. Набравшись смелости, коснулась рукой низа живота, едва не охнула в голос, но удержалась. Всё бесполезно. Вымотался Миша неимоверно. Вот и расслабился… Ничего. Сейчас отдохнёт, войдёт опять в ритм, и у них всё сладится. Она получит то, чего желает больше жизни. А суждено если умереть — так вместе. Главное — рядом…

Глава 24

…Николай с гордостью обвёл рукой развернувшуюся с холма панораму, и было чем похвастать — бескрайние поля колосящейся пшеницы, новенькие, сияющие оцинкованным металлом крыш корпуса ферм и птичников, высящиеся скирды сена, приготовленные к отправке на полуостров. Михаил даже присвистнул от удивления:

— Ну вы развернулись…

Городской старшина улыбнулся:

— Пахали как проклятые. Среди нас и свои Стахановы, и Паши Ангелины нашлись. Спасибо твоему генератору — если бы не он, пришлось бы намного хуже. А так — техники натащили навалом, кидай провода и шуруй. Да ещё эти… Новые технологии. Ободрали всех американцев и половину Европы. Видишь те корпуса?

Он указал на высящиеся стандартные типовые здания, отливающие металлом.

— Отличная штука. Заливаешь фундамент быстросхватывающимся бетоном. Потом — монтаж каркаса. Сплошные болты и гайки. Дальше — автокран и пара подъёмников, плюс десяток человек. Две недели, и готово. Любой длины, любого назначения. Хоть коровник, хоть жилое здание. Хоть фабрика.

— Десять человек?!

Михаил не поверил своим ушам, но добрый десяток зданий говорил сам за себя.

— Вредителей, почитай, и нет. Так что химией не пользуемся. Завтра будем праздновать первый урожай. Да и народа у нас прибавилось. Когда люди поняли, что тут будет спокойно — прямо с ума сошли: сплошные свадьбы. Так что скоро будем ждать пополнение. Ну и когда лазили за необходимым на Землю — тоже насобирали людей. Много-немного, но около трёхсот человек нашли. Правда, в тяжёлом состоянии в основном, но тут быстро на ноги поставили. Кое-кто уже по-нашему балакает…

Усмехнулся вновь, потом посерьёзнел:

— А у тебя как?

Островитянин вздохнул:

— Считай, готовы. Техника, пилоты, солдаты, боеприпасы и топливо. Только мало нас. Всего-то двести против пятнадцати тысяч.

— Как пятнадцати?! Ты же говорил, десять будет…

— Пять тысяч рабов впереди себя гонят. Те им дороги строят, мосты чинят. Ну и… Для прочего…

На этот раз нахмурились оба. Ставка на то, что войска противника устанут, попав в местность, где полностью отсутствовали все мало-мальски пригодные для передвижения трассы, себя не оправдала. Хотя половину зимы диверсионные группы рвали мосты, насыпи, устраивали завалы на шоссейках.

— И что думаешь?

— Думать-то особо и некогда. Нужно действовать. Хотя прежде чем делать дело, мозговать требуется много. Чтобы рабов не задеть. Поначалу-то мы им вмазали от души. А теперь они хитрые стали — посреди рабских загонов свои логова устраивают. Все склады тоже невольники охраняют. Если что случается — казнят всех. Патовая ситуация получается. Мы не хотим рабов губить, ведь люди же. А они этим пользуются. Но думаю, что такая малина им ненадолго. Скоро до карелов доберутся. Впереди — Петрозаводск. Мы их предупреждали, просили уйти в леса. Те — ни в какую. Так что…

На этот раз мрачность стала ощутимой физически. Махнул в отчаянии рукой.

— Правда, мы пока технику не использовали. Так, в основном через «окна». Там фугас заложим. Тут — команду снайперов. Словом, точечные удары. Но чует моё сердце, после карелов всё изменится. И у них, и у нас. Гнетёт меня что-то. Уж больно чернотой от этих обращённых прёт. Чем-то таким, что даже людоеды перед ними — невинные младенцы.