Метанойя. Две стороны Александрины - Наташа Эвс

– Можно с тобой? – спросил он, указывая на стул у барной стойки.

Улыбнувшись, я поставила на стол вторую кружку.

– Конечно, разделишь со мной чайную трапезу.

Костя присел и стал наблюдать за моими действиями, как я достала черный индийский чай с бергамотом, разложила порционно в кружки, залила кипятком, нарезала лимон и насыпала конфеты в вазочку. Все это время мы оба хранили молчание, но чувства неловкости не возникло.

Потом мы сидели напротив друг друга, отпивая чай и неотрывно глядя друг другу в глаза. И когда это продлилось достаточно долгое время, я заметила:

– У тебя появился новый взгляд. Только не пойму, ты сейчас радуешься или печалишься? От тебя исходит странное настроение.

Константин опустил кружку на стол и едва заметно пожал плечом.

– Не могу тебе ответить. Сам не пойму, потому что и радостен и печален одновременно. Сейчас мне все нравится, и… я бы остановил этот момент.

– Я бы тоже этого хотела. Даже не верится, что через несколько дней мое тело будет подчиняться не мне. В моей голове будут рождаться чужие решения, и все обретет другой смысл. Где же после этого буду я? Мне даже говорить об этом страшно. А Марк? Что станет с ним?

Костя нахмурился, протянул руку и коснулся пальцами моей ладони.

– Саша, обещай, что сообщишь мне, как только почувствуешь эту тягу. Назовешь этот день, тебе он откроется заранее.

– Да, если узнаю о нем, скажу. Конечно, скажу, одной мне не выдержать.

– Ты выдержишь. Так надо. Я верю в тебя.

Почему-то все в меня верили, кроме меня самой. Предстоящие события наводили ужас, я помнила то состояние, когда внутри просыпается черное облако и растягивает свои щупальца по всему телу, управляя им против моей воли. В такие моменты я была словно пленница, находящаяся рядом, но имеющая возможность только наблюдать.

Шло время, день за днем проходил для меня в напряжении и ожидании, и от этого было тяжело. Ночь сменяла день, солнце уступало осенним дождям, приезжал отец, сетуя на работу и грозясь уволиться, чтобы иметь возможность проводить со мной больше времени, Зоя с головой ушла в отношения со своим парнем, а Тоши Кимура уехал на международный тренерский съезд, передав заботу о массаже моих ног своему ученику.

Константин был напряжен не меньше меня, последнее время он выглядел задумчивым и отрешенным, и эта перемена была очень заметна.

Во время очередного массажа я наблюдала, как мой куратор пытается отвлечься от того, что делает.

– Костя, тебе тяжело заниматься этим со мной?

– О какой тяжести идет речь? – невозмутимо спросил он.

– Знаю, ты, как спортивный тренер, делал это не раз со своими ученицами, но вижу, что мое присутствие тебя напрягает. И мне от этого неловко.

Парень медленно вздохнул, продолжая массировать мои ноги, словно собираясь с мыслями. Какое-то время он молчал, будто силясь переступить черту запрета, которую провел между мной и собой.

– Всю жизнь я запрещал себе прикасаться к тебе, – наконец глухо отозвался он. – А теперь вынужден это делать.

– Всю жизнь? – переспросила я.

– Да. Всю жизнь. На духовном и физическом уровнях.

– Не понимаю…

– Это ты узнала меня недавно, а я знаю тебя со школы. С десяти лет.

Ответ меня сконфузил. Между нами снова воцарилось молчание.

С десяти лет… Он знает меня с десяти лет. Насколько слепой нужно быть, чтобы не видеть этого? Почему моя жизнь пролетела мимо меня? Сколько я потеряла… Каких людей упустила, не дав коснуться своей жизни?

– Прости меня, – прошептала я.

– Тебе не за что извиняться.

– Мне никогда ничего не вернуть, и от этого так больно.

В ответ Костя промолчал, продолжая делать свое дело. Я смотрела на него и понимала, что этот парень стал очень близок мне. Очень. Наверное, никогда еще я не испытывала таких чувств, они новые для моего сердца и от этого так волнительно на душе. И так тоскливо, потому что все это не для меня.

– Не хочу тебя терять, – тихо произнесла я. – Прости, но мне нужно это сказать, пока могу сказать, пока мы вот так близко, пока я это я.

– Мне нечего дать взамен, – ответил Костя, подняв темные глаза. – Мне нельзя любить, я дал обеты. В противном случае потеряю все свои силы. В момент отречения от мирского я получил уникальные возможности, которые развил до сегодняшнего состояния, и, нарушив клятвы, лишусь всего. Такова основная часть договора.

– Это так жестоко. – Я покачала головой, потому что догадывалась о непростом состоянии Кости. – Ты стал мне очень близок, но теперь раскрываешь свои секреты. Почему именно сейчас? Что изменилось?

– Я изменился, – сухо объявил Константин, закончив массаж и протянув мне салфетку для удаления масла с кожи. – И мои планы.

Откровения духовного куратора сбили меня с толку, потому что раньше было сложно понять его, а теперь стало совершенно невозможно.

Меня все чаще посещали угнетающие мысли о будущем, вот сегодня все так, мы видим друг друга, общаемся, радуемся и грустим, а скоро, возможно даже завтра, это изменится. Какое будущее ожидает нас? Где будет Костя? Что станет со мной? А если Самаэль завладеет мной, вернусь ли я? Получится ли у моих помощников освободить меня и закрыть переход? Родится ли мой сын, и если так, то что сделает с ним Самаэль? Мой маленький Марк, каким ты будешь? Как встретит тебя этот сложный мир, ведь ты не такой, как все. Ты обратник. Неужели тебе уготована участь сосуда для верховного демона?

Они ждут царя. Какие страшные слова. Эти слова несут смерть. Как мне уберечь тебя, сынок? Сам того не зная, ты даешь мне силы для борьбы. Но мне очень страшно. Мой маленький Марк. Прости меня.

Какие странные чувства зарождаются во мне – любовь к нерожденному сыну. Что это? Материнский инстинкт, о котором совсем недавно я не знала? Во мне растет ощущение, что Марк это самое большое сокровище, которое нужно оберегать и защищать. Даже ценой своей жизни. А может быть, это отголоски королевы, которая призвана защищать своего будущего царя? И она не отступит от этого, что бы ни случилось, потому что Марк для них тоже самое большое сокровище и долгожданный пропуск в наш мир.

В один из дней, когда учитель вернулся, был назначен сеанс отца Адриана, и я переживала, как все пройдет.

Когда все были в сборе, мы расположились в гостиной, занавесили окна, мягкую мебель отодвинули к стенам, зажгли много свечей. Меня положили на расстеленный