Берег Живых. Буря на горизонте - Анна Александровна Сешт

– Общий враг, – со вздохом кивнула царевна. – Я понимаю, да… До тех пор, пока есть общий враг, кланы Данваэннона могут объединяться, а наши управители сепатов меньше вспоминают о своих давних распрях и обидах на династию Эмхет.

– Я всегда считал, что сильный правитель значит намного больше. То, что всем нам до сих пор нужен общий враг, чтобы жить в мире между собой… говорит лишь о том, что мы ещё чрезвычайно далеки до гармонии Божественного Закона на земле… Энергия жизни непокорная, бурная. Это – пламя, это – кровь, бурлящая в теле земли. Одновременно кровь – и символ жизни, и символ разрушения… как алый, цвет Отца Войны. Что есть война? По сути своей это – принудительная трансформация для целого общества или сразу многих народов. Любая энергия может проявиться как высшем, так и в низшем смысле. Если высшая форма энергии не воспринимается, энергия вынуждена воплотиться в своём низшем проявлении. Войны – пример такого проявления, вынужденных жестоких изменений, когда все иные возможности исчерпали себя или не могут быть применены. Но всегда это – изменение, трансформация… а значит, путь к совершенствованию, которое редко бывает безболезненным[30].

– Выйдя из горнила войны, мы должны были стать совершеннее…

– В самом яром огне куётся лучшая сталь. Так говорили жрецы культа, который сейчас в Таур-Дуат запрещён, – проговорил Хатепер.

Но, как и всегда, когда Хатепер упоминал культ Сатеха, он не развивал эту тему. Анирет было любопытно… очень любопытно, как и всё запретное, но она принимала тот факт, что, возможно, просто ещё не готова. Однажды ей расскажут. Император, в конце концов, должен уметь принимать энергию Отца Войны.

– Наши науки и искусства развивались, как и мастерство наших воинов. Во всём мы старались и стараемся превзойти друг друга. Это я могу понять.

– Да, само наличие народа эльфов на этой земле заставляло рэмеи совершенствоваться. Как и эльфов – само наличие нас, – подтвердил Хатепер. – Тому в истории немало примеров. Даже таким, как я, приходится признать это. Но мне слишком трудно назвать войну благом, не скрою, хоть подчас она и необходима… Мы – народ воинов, этого я никогда не забывал. Но не только воинов, – он чуть улыбнулся и открыл ладони. Анирет увидела в них сокола Ваэссира, пока незаконченного, но выполненного с удивительным изяществом в технике. Птица была вроде бы похожа на традиционные изображения, но вместе с тем имела красивые необычные черты, знакомые царевне по изображениям на свитках из Данваэннона. – Мы первыми научились строить города из камня. Наши науки и искусства почти не знают себе равных. Мы многому научили других… но и сами научились многому. Вот почему так нужно время мира. Вот почему так опасно лишь отрицать и ненавидеть.

Протянув руку, Анирет осторожно коснулась раскрытых крыльев сокола с тонкой насечкой намечающегося оперения. Ей никогда бы не под силу было нанести такую причудливую вязь просто с помощью собственного когтя. Она думала об эльфийских мастерах, вспоминая изящное серебряное ожерелье, которое Хатепер когда-то привёз ей из Данваэннона и которое она даже боялась лишний раз надеть, таким оно казалось хрупким. На тончайшее витьё серебряных нитей – кажется, эльфы звали это кружевом, – можно было разве что любоваться безбоязненно, но дядя со смехом заверял её, что боялась она совершенно зря, и украшение было куда крепче, чем казалось.

Эльфы называли себя народом мастеров и поэтов, далёких от «варварства демонокровных»… но они тоже были воинами, безжалостными, утончёнными в своей жестокости настолько же, насколько они были утончёнными в искусствах.

Анирет подняла глаза и встретилась взглядом с Хатепером.

– Последнюю войну… одну из самых долгих в истории наших народов… ведь начали мы. Что подвигло деда выступить на эльфов и погрузить нас в такой страшный конфликт? Вряд ли стремление к совершенствованию? Или, может быть, заговор? – царевна нахмурилась. – Я читала о ряде веских причин для очередного конфликта интересов с эльфами. Но в тот раз они уступили…

В голосе Хатепера Анирет услышала металлические нотки – как всегда, когда он говорил о своём отце.

– Император Меренрес, да будет спокойным его отдых у Вод Перерождения, думал не о совершенствовании. Он был из тех, кто верил, что мы должны сокрушить Данваэннон раз и навсегда, и в этом он был непримирим. В уступках эльфов он увидел слабость. Впрочем, это и было слабостью – начало войны пришлось на смутное время в эльфийском королевстве. Прежняя династия ослабела, и высокорождённые снова вернулись к своим извечным противоречиям. Они не были готовы к войне с нами, поскольку фактически находились в состоянии войны между собой. Первые удары Таур-Дуат были сокрушительны для королевства… и многие там не простили их до сих пор. Вся наша история наполнена таким количеством потерь с обеих сторон, что уже неважно, кто когда-то начал конфликт первым.

– Я понимаю, – тихо ответила Анирет, думая о вельможных родах Таур-Дуат.

Часть рэмеи, те, кто потеряли в войнах и земли, и близких, по-настоящему ненавидели эльфов, другие мирилась с их присутствием, найдя в себе силы преодолеть ненависть и увидеть выгоду торговых соглашений и обмена знаниями, третьи – восхищалась бывшим противником. Но, думая о родах Эрхенны и Мерха – родах, к которым принадлежали Метджен и Павах, – царевна в очередной раз осознавала, как мало на самом деле знала о мотивациях окружающих. Дядюшка был прав: неважно уже, кто когда-то начал конфликт первым. Полный хитросплетений узор истории взаимоотношений двух рас был соткан из разрушенных ожиданий и разбитых судеб, и нити были насквозь пропитаны кровью.

– Наш Ренэф очень похож на деда… его мысли, его эмоции… – чуть слышно добавил Хатепер.

Анирет стало не по себе. Девушка невольно повела плечами, почувствовав внезапный озноб. Всю ситуацию с Ренэфом никак нельзя было назвать простой.

– Вот почему ваш отец не может доверить ему трон, – продолжал старший рэмеи. – Мы оба хотели верить, что пришло время для другой эпохи, что история не повторится. Я никогда не тешил себя иллюзиями, будто построенный нами мир будет вечным. Но я хотел верить, что он продлится дольше… намного дольше.

Отложив глину и отерев руки, она положила ладонь на плечо дяди в знак своей молчаливой поддержки.

– Я сделаю всё, чтобы так и было, – просто сказала Анирет и перевела беседу в более безопасное русло. – Какой была бабушка? Ты мало рассказывал о ней.

– Мать была спокойнее, но поддерживала отца во всём, – ответил Хатепер, и его взгляд чуть смягчился. – Она тоже верила в то, что на этой земле должна существовать только одна по-настоящему сильная нация… что мир с теми, кто так ненавидит нас, невозможен. Надо