Дом Для Демиурга. Том первый - Татьяна Апраксина

— Ференц Кертор из Керторов!

Флэль поморщился: имя, данное во время принятия в лоно Церкви, он недолюбливал, считая его тяжеловесным и лишенным изящества, — но не объяснять же это слуге?

— Входите, рад вас видеть! Никола, подайте нам ужин сюда. Вино… Какое вы предпочитаете, Кертор?

— Родное.

— Значит, "Рубин Юга". — Когда слуга вышел, герцог кивнул гостю на кресло: — Садитесь. Как прошел очередной урок?

— Герцог, вы в курсе всего, что творится в Собре, — Флэль улыбнулся.

— Вы мне льстите, Кертор. О том, что вы учите принца Араона, в курсе вся Собра, и вам многие завидуют; я же вам сочувствую.

— Я и сам себе сочувствую, — вздохнул Флэль. — Его высочество никогда не достигнет мастерства герцога Алларэ.

— Эк вы хватили, — Гоэллон расхохотался. — Если он когда-нибудь достигнет мастерства моего капитана охраны, я поставлю вам памятник в полный рост. Материал можете выбрать сами.

— Предпочту золото. Если вы позволите распилить памятник и наделать украшений для столичных красавиц. Только уверен, что красотки не дождутся своих подарков.

— Само собой, — пожал плечами герцог. — Меня, знаете ли, в юности пытались учить стихосложению, так что я отлично представляю себе, что испытывают учителя при виде абсолютно бездарного ученика. Впрочем, я хотел бы попросить вас об услуге.

— Слушаю вас, герцог, — Флэль сильно удивился, но очень вовремя явился слуга с подносами, и изумление удалось спрятать за разглядыванием содержимого судков и супниц. За это время керторец справился с собой и приготовился внимать.

— Я был бы весьма рад узнать, что вы с принцем Араоном сблизились достаточно для того, чтобы его высочество начал вам доверять. Уроки фехтования — хорошее начало для дружбы, — накалывая на вилку кусочек соленой рыбы, сказал Гоэллон. — Особенно, если учитель и ученик не слишком далеки друг от друга по возрасту.

Флэль проглотил и ложку паштета, и откровенное оскорбление — герцог ухитрился поставить на одну доску пятнадцатилетнего принца и двадцатитрехлетнего керторца. Через некоторое время паштет показался отменно вкусным, а последняя фраза Гоэллона слишком горькой, чтобы оставлять ее без внимания.

— Герцог, у вас необыкновенно тонкое чувство юмора, — улыбнулся Кертор. — Боюсь, я слишком молод, чтобы по достоинству его оценить.

Гоэллон поднял голову и внимательно посмотрел на гостя. Минутное замешательство герцога не красило — и без того тяжелые черты лица превратились в деревянную маску. Твердое, резковато вылепленное лицо, может быть, красивое, но слишком властное и надменное для того, чтобы нравиться. И — за мгновение, не успел Флэль моргнуть, — маска сменилась на самую обаятельную из когда-либо виданных керторцем улыбок. Оставалось только гадать, что из этого было настоящим лицом герцога.

— Простите, Кертор, я и не мыслил вас как-то задеть! Я имел в виду совершенно иное: все наставники принца старше его втрое, а то и вчетверо. Вам же легче будет сделать вид, будто вы разделяете интересы его высочества, понимаете его душевные порывы. Вам он поверит.

— И что же я должен делать с этим доверием? — все-таки в присутствии Гоэллона Флэлю было не по себе. Герцог, со всеми его улыбками и сменами настроения, не из тех людей, которым веришь; а поручение его… было в нем нечто сомнительное.

— Не волнуйтесь, ничего недостойного, как раз напротив. У вас, если не ошибаюсь, трое младших братьев.

— Разумеется, герцог, вы не ошибаетесь, — еще бы ты ошибался, наверняка узнал о Флэле все, что можно и даже то, чего тот сам о себе пока не знает.

— Было бы весьма любезно с вашей стороны подсказать принцу, как ладить с младшими братьями.

— И… все? — Флэль мысленно отвесил себе оплеуху — слова сами сорвались с языка.

— Этого будет вполне достаточно, — кивнул Гоэллон. — И, поверьте, это не так уж и просто.

Больше ни о чем серьезном в тот вечер не говорили, и под конец Кертор окончательно расслабился, болтал, как ни в чем не бывало, и даже почти забыл о том, что разговаривает с самым опасным, если верить слухам, человеком королевства. Ему очень хотелось понять, почему же о герцоге так говорят, что именно он сделал, почему, в конце концов, его прозвали Пауком… Ни одной достоверной истории, ни одного внятного следа — но дыма без огня не бывает; Реми Алларэ, при всей взбалмошности, никто не считает смертельно опасной тварью, от которой нужно держаться подальше.

Спускаясь по лестнице, Флэль надеялся вновь повстречать голубоглазое чудо, а встретил лишь слугу и симпатичного юнца в роскошном платье, но без украшений, из чего сделал вывод, что черноволосый мальчишка, которого стоило бы слегка откормить, и есть новый секретарь герцога. Ровным счетом ничего примечательного в секретаре не было, и Кертор искренне удивился тому, что вполне заурядный выкормыш школы Тейна мог занимать внимание герцогини Алларэ больше минуты.

Женщины — истинная загадка природы, верно папаша говорил.

Император Тамера слов на ветер не бросал, и это выяснилось довольно быстро: с момента разговора у камина не прошло и трех седмиц, а Алви получил настоятельное приглашение прибыть в зимний лагерь, расположенный в двух днях пути от Веркема. Попутно он обнаружил, что путешествовать в одиночку ему отныне не позволяется, но, к счастью, компанию ему составил не "друг Дарир", а весьма милый молодой офицер, едва ли старше самого графа Къела. Невразумительный для собранца чин флигель-адъютанта оказался умопомрачительно высокой для столь юного дворянина должностью офицера, состоявшего в императорской свите. Причина такого возвышения выяснилась быстро и оказалась вполне характерной для порядков Тамера: офицер оказался двоюродным племянником самого императора.

Помимо длиннющей фамилии со многими "де", что, как уже запомнил Алви, означало перечень владений, флигель-адъютант обладал вполне удобным, на вкус северянина, именем Олуэн, приятными манерами и исключительной доброжелательностью. Что удивительно, в его манерах не было ни следа липкой приторности, отличавшей графа Шарче. Еще оказалось, что парик, как уже уверился Алви — неизменный атрибут жизни в Тамере, военные носили лишь к парадному мундиру. Путешествовать в парадном мундире флигель-адъютант не считал нужным, и граф Къела с удовольствием расстался с уродливым чудовищем с буклями.

Однако ж, в добавление к Олуэну графу Къела были выделены "подобающие сопровождающие": рота солдат, десяток рабов и целых пять офицеров, составлявших свиту флигель-адъютанта. Все это великолепие тащилось позади, впереди и вокруг, волокло с собой невесть откуда взявшийся багаж и делало все, чтобы замедлить передвижение. Два дня пути обернулись пятью. Если бы не императорский родственник, Алви умер бы сам или перебил половину эскорта — за медлительность, за непрестанный гомон, за то, как офицер плетью разгонял с дороги попадавшихся навстречу рабов.