Хроники мёртвого моря - Александр Косарев

Хромов ошарашено покрутил головой, пытаясь уловить ход начальственной мысли.

– Расскажу я тебе для примера одну занимательную историю, о которой, кроме меня, не слышала ни одна живая душа на свете, – продолжал между тем Борис Евсеевич. Представь себе мысленно следующую картину: – 1912 год, начало лета, бескрайняя русская равнина, где-то несколько южнее современного города Чехова. С протяжённого холма по пыльной просёлочной дороге бредут четыре женщины. Идут не торопясь, издалека, стараясь подгадать к обеденной службе в местном храме. Дело, должен сразу сказать, происходит аккурат на празднование Святой Троицы. Солнце палит нещадно и идти им, чем дальше, тем труднее, тем более, что две из них уже достаточно пожилые. Неожиданно позади себя они слышат дробный стук копыт. Торопливо сойдя с дороги на обочину, женщины видят, как из леса, который они только что миновали, ходко выносится богато разукрашенная повозка, запряжённая тройкой вороных лошадей. Ещё мгновение и она остановилась прямо около них. Осела поднятая копытами пыль, откинулась лакированная дверца и перед ними предстали два чернявых, разодетых по последней моде парня, которые молча, но используя все возможности мимики самыми красноречивыми жестами приглашали их занять места в экипаже. Наступила непродолжительная пауза. Молодые девушки, хотя и чувствовали себя более свежо, но были совсем не против того, чтобы прокатиться с такими обходительными молодцами. Пожилые женщины, напротив, чувствовали необъяснимое стеснение, и смотрели на неведомо откуда появившихся молодцов с врождённым крестьянским скепсисом. И ещё их настораживали кони. Угольно чёрные, нетерпеливо перебирающие ногами, неправдоподобно крупные животные вызывали у них подсознательную боязливость. Видя их замешательство, чернявые молодцы удвоили свои усилия, буквально стелясь по земле и всеми возможными ужимками заманивая наших путниц на покрытые коврами сиденья. В какой-то момент самая бойкая молодица не выдержала их безмолвного напора и, опершись на руку ближайшего к ней ухажёра, впорхнула в повозку. В ту же самую секунду проворно запрыгнули туда же оба молодца, а заросший сивой бородищей буквально до бровей возница, до сего момента безучастно сидевший на облучке, вдруг зычно гаркнул и устрашающе щёлкнул над головой хлыстом. Лошади дружно рванули вперёд. Оставшиеся на обочине женщины естественно проводили глазами тройку, и через самое краткое время стали свидетелями совершенно потрясающего зрелища. Пулей летящая повозка стремительно приближалась к подножью холма, за которым, между прочим, начиналось очень широкое и почти непроходимое болото и где проезжая дорога делала крутой вираж. Однако, не снижая скорости странный экипаж нёсся в самый центр пучины. И тут, на глазах у всей оставшейся на обочине троицы, вороные лошади плавно взмыли в воздух, и сразу же вслед за этим чудом, и лошади и повозка начали преобразовываться во что-то совершенно нереальное, некое стремительно распадающееся на части световое облако. В считанные мгновения удивительный экипаж превратился в огненные шары, которые словно бы растворились в надболотном мареве.

Заголосив от ужаса, женщины бросились обратно в деревню. Часа через четыре они вернулись обратно, приведя с собой мужиков. Те быстро отыскали и следы некованых лошадиных копыт и следы от колёс и то место, где и те и другие обрывались. Обыскали на всякий случай и болото, во всяком случае его доступную часть, но ни злосчастной повозки, ни кого-либо их умчавшихся на ней людей они так и не нашли. Ещё некоторое время после этого происшествия все в деревне ожидали возвращения пропавшей молодухи, однако та исчезла бесследно.

Я бы не стал рассказывать тебе эту историю Илюша, – добавил генерал взглянув на скептическую ухмылку Хромова, – однако, как ты знаешь, непроверенных сведений я не оглашаю. А рассказала мне об этом моя мать, она… и была среди тех трёх оставшихся… Не верить её я не могу. Она мне за всю жизнь ни разу не соврала, не таков был у неё характер. Да и если бы это был единичный случай, тогда как-то можно было всё списать на массовое помешательство, или на отравление болотными газами. На солнечный удар, наконец! Но, случаев, поразительно схожих с данным происшествием, как показали мои дальнейшие поиски, было видимо невидимо. И поверь мне, что это не пустые слова. Согласись дружок, что в категорию «истинного чуда» данное происшествие никак не попадает. Но тогда скажи мне, куда оно попадает? Я, слава Богу, в добром уме пребываю и в здравой памяти, но ответить на этот вопрос пока не могу, хотя и очень хочется. И пока я…, пока мы не можем на него ответить, десятки тысяч людей во всём мире продолжают бесследно исчезать. Каждый год! Десятки тысяч? Как тебе это нравится? И это только один вопрос из целого сонмища ему подобных. Как ты там сказал давеча? Подумал на досуге? Так подумай теперь над тем, что я тебе только что рассказал. Ну, что же, – прощаясь протянул он майору руку, – будь здоров, страдалец. Не скучай. Врачи мне сказали, что тебе крупно повезло и клятвенно обещали мне, что на ноги встанешь через месяц. Телефон тебе сегодня поставят, книги, телевизор, видео, всё что попросишь.

– Передайте Анжеле привет, – почему-то смутившись попросил Илья. Скажите, что она молодец и классно работала.

Дверь за генералом захлопнулась и Хромов поудобнее устроился на подушке. Ему было о чём подумать и подумать весьма серьёзно.

Часть третья

Незапланированный отпуск у Хромова закончился только в конце октября. Из госпиталя его выписали двадцать девятого, а на тренировочную базу, расположенную в казармах, оставшихся после расформирования бригады особого назначения, он попал уже восьмого ноября, после недельного пребывания дома. Переехав в составе небольшой группы оперативников в окрестности города Иваново, он поселился в расположенной около военного городка деревне Толеровка. Для жилья и ночлега ему выделили обшитый вагонкой закуток за печкой. Питался он вместе со всеми домочадцами самой простой деревенской пищей. Вставал рано-рано вместе с хозяйкой дома Мариной Николаевной Борцовой и провожал её до фермы, где, дождавшись самого первого, как говорится, парного молока, бежал ради тренировки в любую погоду дистанцию примерно в двенадцать километров. Обливался водой из колодца прямо на улице (а мороз доходил по утрам до двадцати), после чего отправлялся к месту службы. В деревне его откровенно считали если не умалишённым, то уж во всяком случае, не от мира сего, и за глаза даже жалели, особенно женщины. Инструктора же, наверняка наслышанные о его не столь давних подвигах, отнеслись к нему поначалу очень и очень снисходительно. Это было видно хотя бы по тому, что они давали ему поначалу невысокую нагрузку. Но настроение их довольно быстро переменилось, когда Илья на первой же испытательной контрольной по зимнему ориентированию показал лучший в группе результат. После этого, его сразу же перевели в группу особо продвинутых курсантов, состоящую всего из трёх человек. Занимались с ними теперь весьма основательно и не инструктора из военных училищ, а именитые учёные, вынужденные оставить свои кафедры и университеты в связи с общим бедственным положением российской науки. Такие занятия нравилось Илье гораздо больше, нежели стрельба в условиях плохой видимости, или изучение способов передачи шифрованных сообщений, что, в конце концов, могло ему пригодиться только в исключительных обстоятельствах. Здесь он вообще приободрился, поскольку чувствовал себя в привычной стихии математических расчётов и научных обоснований. Неформальные лекции о тайнах мироздания, строения вещества, космогонических проблемах современной науки, всё вызывало у него самый неподдельный интерес. Увлекаясь, он даже время от времени вступал в весьма длительные и напряжённые диспуты по интересовавшим его темам. А интересовали его, в первую очередь, транспортно – космические проблемы. Вспоминая прочитанные в детстве фантастические повести, Хромов буквально изводил преподавателей вопросами о пространстве, времени и возможности их взаимодействия и преодоления. В первую голову его интересовали условия, при которых возможны длительные космические перелёты, а так же возможности создания портативных средств космической связи. Что бы там не говорил ему генерал, он не мог себе представить, что собранные в тайной коллекции предметы могли иметь какое-либо иное происхождение, нежели инопланетное. И вот поэтому он старался собрать любые, пусть даже и слабо отличающиеся от абсолютно фантастических, доказательства своих догадок. К его вящему сожалению, чем больше он знакомился с достижениями и теориями современной физики, тем всё более и более шаткой становилась его собственная позиция, целиком базирующаяся на идее пришельцев из дальнего космоса. Было предельно ясно, что даже с ближайших звёздных систем космический корабль мог достигнуть Земли только при крайне труднодостижимых граничных условиях. Либо он должен был лететь слишком долго, либо тратить для своего передвижения безумное количество энергии. В первом варианте путешествие растягивалось бы на многие десятки лет, что ставило ребром вопрос о снабжении даже немногочисленного экипажа воздухом и продуктами питания. Во втором варианте вопрос о пропитании стоял менее остро, но на недосягаемую высоту вставал вопрос об энергетической составляющей самого полёта. Оказывалось, для того чтобы достичь хотя бы половинной скорости света, требовалось пристегнуть к летящей в космосе относительно маленькой капсуле, атомную электростанцию, что сразу же ставило вопрос о самой возможности отрыва такого воистину неподъёмного монстра от какой-либо землеподобной планеты.