Кровь нуар - Лорел Гамильтон

— Амулета нет на полу среди одежды, — доложил Джемиль, глядя на меня мимо Ричарда. — Хотя два ножа Аниты мы нашли. На одном из них кровь.

— Это моя, — сказал Криспин у меня из-за спины.

Ричард обернулся к тигру, не выпуская мою руку:

— Зачем Аните понадобилось тебя резать?

— Это не она, — ответил Криспин.

Он продолжал смотреть на нас, но не на наши лица, не на мое обнаженное тело. Он не отрывал глаз от наших сцепленных рук.

— Это я, — сообщил Джейсон.

Ричард повернулся к Джейсону — слегка потянув меня за собой.

— Зачем?

— Давай я сошлюсь на пятую поправку и не буду против себя свидетельствовать? Ты сейчас на меня не злишься, и пусть оно так останется.

— А ты думаешь, что от ответа на мой вопрос я снова могу на тебя разозлиться?

— Может случиться, — кивнул Джейсон.

Ричард обернулся ко мне:

— А что думаешь ты?

Я сжала его руку и ответила:

— В конце концов мы все подружились.

Он нахмурился:

— Тигр на тебя напал?

— Он напал на Джейсона, — ответила я, — и я приняла нападение на себя.

Ричард всмотрелся мне в лицо:

— И все равно вы с ним оказались в постели.

Я кивнула и попыталась высвободить руку, но он держал, и я не стала вырываться.

— Ричард, пожалуйста, не надо.

— Ульфрик, она хочет, чтобы ты отпустил ее руку.

— Криспин, все в порядке, — сказала я ему.

Он покачал головой:

— Ты — королева. Королев никто не трогает, если они этого не хотят.

Ричард привлек меня к себе, не выпуская руку. Я уперлась ладонью ему в грудь, чтобы мы не сплелись так тесно, как могли бы.

— Мне не нужно, чтобы вы за меня дрались. Ни один из вас, понятно?

— Но наша культура этого требует, — возразил Алекс.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я знаю, что меньший волк умеет делиться, — сказал Криспин, — и рыжий тигр тоже. Но от твоего Ульфрика разит моногамией и собственничеством.

— Криспин, — обратился к нему Алекс. — Они же не могут придерживаться законов тигра, если не знают, в чем они состоят.

— Объясни нам правила, — попросил Ричард.

Он снова попытался привлечь меня к себе, но я уперлась ладонью ему в грудь, чтобы чуть-чуть сохранить расстояние, потому что у меня блеснула уверенность. Просто надо всех остальных выгнать из комнаты. Мне только Ричард нужен. И нам никто не нужен больше. Что я себе думала со всеми остальными?

Я посмотрела на Ричарда, он на меня. И стоило мне увидеть его идеально карие глаза, сразу исчезли все мысли, кроме одной: быть к нему поближе.

Рука, которой я упиралась ему в грудь, скользнула ему за спину. Он наклонился ко мне, и только одно я могла осознавать: как же сильно я хочу, чтобы он поцеловал меня.

Такая теплая была у него кожа там, где касалась моего тела. Теплая, гладкая… идеальная. Будто наши тела созданы друг для друга, и так оно всегда было.

Я приподнялась на цыпочки, прижимаясь наготой к его разорванной одежде, потянулась к нему губами, Ричард нагнулся навстречу. Такой высокий, так далеко тянуться, но усилие того стоило.

Начался поцелуй как целомудренный, но тут же мы впились друг другу в губы. Ричард меня поднял, я обхватила его ногами за пояс, прижалась к его джинсам самыми нежными частями. Боль возникла сразу, и слишком резкая, чтобы не обращать внимания. Она мне отрезвила голову лучше холодного душа.

Прервав поцелуй, я попыталась спуститься вниз из его объятий, но он прижал меня к себе.

— Больно, — сказала я.

Он отодвинулся, не понимая, а потом опустил меня на пол. Ему хотелось, чтобы я сползла по нему, но я остановилась сразу же, потому что даже от мысли сползать по такому грубому предмету, как джинсы, стало больно. Как бы ни была хороша в них начинка.

Ричард опустил меня на пол, но продолжал обнимать. Мне снова пришлось положить ладони ему на грудь, чтобы сохранить расстояние. Не до конца было понятно, что сейчас случилось, но что-то не то. Это не мои были мысли.

— Посмотри на меня, Анита, — сказал он.

Я попыталась не послушаться, но не могла. И в тот момент, когда мы встретились глазами, мысль вернулась. Я хотела его трогать и ощущать его руки на себе. Хотела…

Чьи-то руки охватили меня сзади за талию, меня выдернули из объятий Ричарда. И с земли тоже приподняли — я оказалась прижата к чьему-то голому телу. Еще до того, как мелькнули белые волосы, заметные уголком глаза, я знала, что это Криспин.

Алекс тут же вдвинулся между нами и Ричардом:

— Ульфрик, полегче. Магию применять — это нечестно.

— Не знаю, про какую ты говоришь магию, но если он немедленно не отпустит Аниту, я применю к нему что-то посущественнее.

А мне в руках Криспина стало вдруг легче, голова прояснилась. Я потрепала его по руке:

— О'кей, можешь теперь отпустить.

— Он пытался тебя зачаровать — как ты других.

— Знаю.

— Я никого не могу зачаровывать, я не вампир, — сказал Ричард.

Я снова похлопала Криспина по руке, и он поставил меня на пол, хотя руки держал вокруг меня — свободно, но с некоторым напряжением. Давая понять, что если я снова двинусь к Ричарду, он меня не пустит. С одной стороны, у него на это нет права. С другой стороны — помощь мне нужна. Что за чертовщина между мной и Ричардом?

— Ты меня зачаровал как вампир, Ричард. Когда ты ко мне прикоснулся, стало труднее думать, а когда я посмотрела тебе в глаза, это стало невозможно. Будто весь мир исчез, осталась только моя жажда тебя.

— Так бывает, когда влюбляешься, — ответил он.

Я покачала головой:

— Приятно было бы думать, Ричард, но это не была влюбленность. Это была одержимость. И от боли мозги прояснились, как бывает, когда вампир меня пытается подчинить. И все вампирские силы прикосновением усиливаются. Ты это знаешь.

— Но я не вампир.

— Я тоже, но я умею иногда зачаровывать других.

Ричард нахмурился. На красивом лице залегли обиженные складки. Отчего это у красивых обида настолько легче выражается, чем у всех нас?

— Я тоже это ощутил, — сказал Джейсон. — Я смотрел на Аниту, но слишком часто меня завораживали, чтобы я не распознал этого.

— Все вы спятили, — заявил Ричард, но обида на его лице стала сменяться задумчивостью. В этой красивой упаковке скрывался отличный ум. Одна из причин, по которым я его любила.

— Моего гнева в тебе уже нет, Ричард, но ты все еще член триумвирата со мной и Жан-Клодом. Может быть, утратив гнев, ты приобрел нечто иное.

Он открыл было рот — но передумал, и только спросил:

— Это возможно?

— Позвоним Жан-Клоду и спросим, — предложил Джейсон.

Ричард посмотрел на него хмуро: