Девочка из Франции - Жужа Тури

Дружный смех слушателей привел Жанетту в великолепное расположение духа. Она прыгала, размахивала руками, шумела, визжала и кричала без умолку, словно обезумевший бесенок, такая забавная в модном своем пальтишке с золочеными пуговицами и в маленькой, до смешного крошечной красной шапочке на макушке головы. Бири Новак, ее долговязая тень, следовала за ней по пятам, угловато повторяя движения подруги, и приветствовала бурными, восторженными криками все ее дурачества. Жанетта с упоением ловила звучный, густой смех Эржи Шоймоши, тоненькие, заливчатые трели Мари Микеш, громогласный хохот Йолан Шурани. Она отошла от печки и, остановившись в широком проходе между партами, то декламировала две — три строчки какого-нибудь стихотворения, то запевала какую-нибудь веселую французскую песенку; ее тонкая фигурка изгибалась, разгоряченное лицо то и дело менялось от целого каскада разнообразных гримас.

— Ой, лопнуть можно от смеха! — выкрикивает Бири Новак. — Посмотрите на нее, посмотрите!..

Жанетта быстро окинула взглядом зрителей: все ли видят ее успех, ее торжество? Ну, а те, кого нет здесь…

И вот вся она резко меняется, другими становятся голос, лицо. Она натягивает шапочку на лоб, надувает щеки, все черты ее словно застывают, становятся какими-то вялыми, расплывчатыми. Прихрамывая, она идет к кафедре. Кто-то так и взвизгивает от смеха:

— Да ведь это Эстер Вамош! Провалиться мне на этом месте, так и вижу ее веснушки!

Жанетта заговорила — и все услышали тягучий голос Эстер Вамош. Вот она словно выдавливает из себя одно слово, другое, вот проглатывает полфразы, бормочет что-то невнятное, тяжело переминается с ноги на ногу, и, поглядите, как уже странно скособочились у нее туфли: с одной стороны как будто стоптаны, а с другой выпятились горбом. Хромая, она подходит к доске и, неуклюже растопырив руки, бормочет:

— Потомки индейцев и сейчас еще живут в Гвиане, Венецуэле, Бразилии… кх-кх-кх. Негры и индейцы, метисы, креолы все породнились, и в Южной Америке… э… кхе… ме…

Неумолчный хохот сопровождал это представление, и никто не заметил, что дверь класса открылась и вошла какая-то девочка… Тридцать пар глаз были прикованы к юркой фигуре в красной шапочке, и все, даже Илонка Шмит, недруг Жанетты, даже ко всему равнодушная Тереза Балог, словно зачарованные, повторяли все движения «артистки».

На пороге стояла Эстер Вамош. Руки ее повисли неуклюже и безжизненно, на левой ноге горбом выпятилась туфля, сделанная ортопедом. Она смертельно побледнела, лицо ее подергивалось. Круглые пятнышки веснушек как будто плясали на щеках странный танец. Уголки губ опустились, рот приоткрылся. Она неотрывно смотрела на маленькую фигуру, кривлявшуюся на кафедре, и даже не чувствовала, что из глаз ее катятся слезы.

— Довольно, Аннушка! — Эржи Шоймоши с ужасом смотрела на Эстер, застывшую в дверях, словно изваяние, и скорее взвизгнула, чем крикнула: — Перестань, Аннушка!

Тогда и все посмотрели на дверь. Настала мертвая тишина. Девочки, стоявшие у печки, как-то съежились и на цыпочках двинулись к своим партам. Кто-то негромко забормотал: «Фридрих Энгельс родился в 1820 году в немецком городе Бармене. Его отец был фабрикантом и желал, чтобы сын его стал коммерсантом…» Послышалась возня Бири Новак, достававшей из своих запасов неизменную бутылку с молоком. Йолан Шурани точила карандаш… Все эти звуки стали как-то особенно значительны в воцарившейся вдруг настороженной тишине. Все сидели за партами. Теперь стояли только двое: Эстер Вамош у порога и Аннушка Рошта — одинокая, испуганная, но с высоко поднятой головой.

Когда вошла Марта Зойом, все поднялись со своих мест так медленно и осторожно, словно оберегали нечто хрупкое. Непривычно тихо и робко девочки поздоровались с учительницей. Тетя Марта ответила на приветствие и, когда девочки уселись и легкий шум утих, взглянула на две одинокие, застывшие фигуры.

— Садитесь, — сказала тетя Марта и, почувствовав царившее в классе напряжение, пристальным взглядом обвела ряды парт.

Жанетта, постукивая каблуками, направилась к своей парте. Эстер Вамош, сгорбившись, отворила дверь и шагнула в коридор.

— Ты куда? — Марта Зойом сбежала с кафедры и быстро подошла к Эстер.

— Домой, — тихо ответила Эстер.

— Почему?

— Так.

— Это не ответ, — сказала тетя Марта и прижала к себе холодную руку Эстер. — Что с тобой? Тебе плохо?

Ответа не последовало. Тогда тетя Марта отвела, на место дрожавшую всем телом девочку и, усадив ее, обняла за плечи.

— Сейчас же скажите, что здесь произошло! Слово за тобой, Шмит, — обернулась она к Илонке. — Ты ведь ответственная за порядок в классе.

Илонка Шмит встала и, выпрямившись, молча смотрела на учительницу, сжав губы.

— Шоймоши! — Тетя Марта уже почти кричала. — Немедленно скажи, что случилось с Эстер!

Эржи проглотила комок, застрявший в горле, и сказала:

— Аннушка Рошта изображала Эстер Вамош. Мы поздно заметили, что Эстер стоит у порога.

— Вот как…

Тетя Марта отвела руку, обнимавшую сгорбившиеся плечи девочки, и взбежала на кафедру. Сверкая глазами, она стояла у своего стола, словно судья:

— Передразнивала Эстер? Ее речь передразнивала?

— Да, тетя Марта.

— А еще?

Помолчав секунду, Эржи сказала:

— И лицо ее… фигуру…

— И походку тоже?

— Тоже…

От нервного возбуждения у Бири Новак вырвался смешок, похожий на стон, который она тут же заглушила притворным кашлем. На задней парте кто-то громко вздохнул.

— Стыдись! — Марта Зойом смотрела на Жанетту в упор. Никто, никогда не видел учительницу такой взволнованной. — Стыдись, Рошта! — Она резко вскинула руку по направлению к Жанетте. Все замерли. Рука судорожно сжалась в кулак, было видно, что лишь огромным усилием воли Марта Зойом сдерживает себя. — Ты злое… неслыханно злое существо! Тебя здесь все приняли с любовью, помогали тебе, не смеялись над твоими ошибками и над… над всем прочим… А ты осмеяла физические недостатки твоей подруги… обидела одну из наших лучших учениц, которую все мы высоко