Счастливые слезы Марианны - Хосе Антонио Бальтазар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но она почти все время писала в нем — наброски песен. Музыка продолжала звучать в ее душе. Только тексты теперь стали еще печальнее…
Два или три раза она задала на бумаге вопросы, которые так или иначе были связаны с семейством Сальватьерра. Падре Адриан посчитал, что этот интерес продиктован чувством благодарности к Луису Альберто, боровшемуся за ее спасение.
«Это правда, что дон Луис Альберто долго не знал о существовании Бето?»
— Знал, но не верил. Он считал, что Бето плод воображения доньи Марианны.
«А Марисабель действительно не родная, а приемная их дочь?»
— Это верно. Но про нее и не скажешь так. Джоана и Карлос, так же как в случае с Бето, нашли свою дочь через много лет. Девочка выросла в семье Марианны и Луиса Альберто, и они считают ее родной.
«Значит, Бето и Марисабель как бы брат и сестра?»
— Конечно.
Несколько другого мнения была служанка Альба.
— Больно уж нравится он ей… Помню, во время венчания ее родителей у нас в храме она так и льнула к нему. Красивая пара…
Служанка Альба души не чаяла в девушке, которая то и дело порывалась ей помогать: прибиралась в комнате, уносила со стола и мыла посуду. Альба чувствовала в ней родственную душу.
Выросшая в многодетной семье, Бегония не умела сидеть сложа руки. Дома, в Бильбао, после отъезда Виктории она помогала матери управляться с младшими сестрами и домашними делами. Жаль только, что из-за обострения болезни она быстро уставала.
У падре Адриана девушка много читала, в основном книги о жизни Христа. Здесь было великолепное издание Библии с гравюрами Гюстава Доре. Особенно ее взволновало то место в Евангелии, где рассказывается о чудесном оживлении девочки:
«…подошел к Нему некоторый начальник и, кланяясь Ему, говорил: дочь моя теперь умирает; но приди, возложи на нее руку Твою, и она будет жива… И когда пришел Иисус в дом начальника и увидел свирельщиков и народ в смятении, сказал им: выйдите вон, ибо не умерла девица, но спит. И смеялись над Ним. Когда же народ был выслан, Он, войдя, взял ее за руку, и девица встала. И разнесся слух о сем по всей земле той».
Она живо представляла себе описанные в Евангелии сцены, и ей казалось, что она присутствует в каждой из них, следуя вместе с народом по пятам Сына Божьего. Но даже в этих мечтах она не в силах была тронуть Его одежды и попросить Его о том, чтобы он вернул ей речь…
Она так желала этого! Больше всего на свете ей хотелось говорить… с Бето.
Она и говорила с ним мысленно.
Конечно, если бы она обрела дар речи, она никогда не решилась бы пересказать ему то, что говорила ему в мыслях: как он ей нравится, как ей хочется, чтобы он пожил в доме падре Адриана, как она мечтает о том, чтобы он обнял ее.
Ее голос был беззвучным. Она представляла себе, каким бы был у нее голос, если бы Иисус подарил ей дар речи?
Таким же, как голос Виктории?..
Однажды за завтраком она написала Альбе:
«Альба, вы знаете телефон сеньора Сальватьерра?»
— Конечно, у падре Адриана он есть.
«Прошу вас, позвоните Бето. Не может ли он прийти?»
— Обязательно позвоню. Дождусь падре Адриана, возьму у него телефон и тут же свяжусь с Бето.
Альба не забыла про обещание и, когда падре Адриан пришел на обед, взяла у него телефон дома Сальватьерра.
К телефону подошла Марисабель. Бето был на занятиях. Альба передала девушке просьбу Бегонии.
— А зачем она просит, чтобы он пришел?
— Не знаю. Наверно, скучает. Мы с падре Адрианом делаем все возможное, чтобы она у нас чувствовала себя хорошо. Она славная девушка. Помогает мне. Много читает. Только я думаю, мы с падре Адрианом не та компания, которая нужна девушке. Вот она и решила повидаться с Бето…
— Почему именно с ним?
— Просто так, наверно. Она мало кого в Мексике знает. Она ведь басконка из Бильбао. Живет с сестрой…
— Да, да… Я припоминаю, Бето был у них…
— Отвлечься ей хочется от воспоминаний… Страшно и подумать, через что ей пришлось пройти. Не дай Бог никому!
— Насколько я понимаю, она… немая. Как же она будет с ним разговаривать?
— Так ведь она свои вопросы пишет. И отвечает так же, карандашом на бумаге!
— Хорошо, я передам Бето, когда он вернется из школы…
Глава 6
В конверте, выпавшем из-за зеркала в первый день ее возвращения на фамильное ранчо, оказался набросок письма, написанный рукой отца.
Марианна помнила его последние дни. Он провел их в этой комнате, где Марианна ухаживала за ним, оберегая от грубостей и попреков Ирмы, которая не могла дождаться его кончины.
Письмо было обращено к неведомой женщине и было исполнено тоски, нежности и чувства вины перед ней.
Марианна знала, что после смерти ее матери отец запил и вел безалаберный образ жизни. Мачеха Ирма не только не отвратила его он вина, а, наоборот, поощряла его пьянство, надеясь приблизить этим его смерть.
Очевидно, письмо, которое отец писал втайне от Ирмы, он прятал за зеркалом, висевшим возле кровати. Она и сейчас еще стояла на том же месте.
Затаив дыхание, Марианна разбирала выцветшие буквы.
«Дорогая моя Мириам,
видит Бог, как мне трудно в эти дни, очевидно, последние в моей жизни. Я пишу тебе в надежде, что ты получишь это письмо и выполнишь все, что я прошу.
Но прежде я должен на коленях попросить у тебя прощения за то, что не уделял тебе должного внимания, не навещал тебя все эти годы.
Сейчас мне стало известно, что ты живешь в Куэрамаро, и я постараюсь как можно скорее переправить тебе это письмо.
Самый большой мой грех, что я не познакомил тебя с Марианной. Я стыдился сделать это по той причине, что не хотел печалить тебя. Но рано или поздно вы должны увидеть друг друга. Я надеюсь, что вы могли бы сдружиться. Только эта мысль и скрашивает мои последние дни.
Во время встречи с моим дорогим другом Луисом де ла Парра, который недавно посетил меня, я рассказал ему о тебе, о том, как ты дорога моему сердцу, и попросил его заняться моими делами после того, как меня не станет. Он обещал сделать это. Так что пусть тебя не удивляет, если через какое-то время ты получишь от него весточку.
Если Господь продлит мои дни и я хотя бы на короткое время смогу встать на ноги, я во что бы то ни стало вместе с Марианной приеду к тебе, и мы сможем обсудить вместе все наши дела.
Так что до скорой нашей…»
На этом месте письмо обрывалось. Так недописанным и пролежало оно все эти годы за зеркалом.
Очевидно, письмо было адресовано какой-то пассии отца. Нежность, с которой он обращался к ней, и озабоченность ее судьбой подтверждали это.
