Миры Пола Андерсона. Том 18 - Пол Андерсон

Она затянула пояс кимоно и подошла к нему. Он обнял ее за талию. Жесткие черты его лица смягчились в улыбке.

— Прости за это ораторство, — сказал он тихо. — Отныне постараюсь держать его в узде.

Она прижалась к мужу:

— А я не против. Приятно видеть, как ты хоть на секунду отдыхаешь от вечной необходимости паясничать, — и тут ее врожденная серьезность взяла верх. — Но ты ведь мне не ответил. Ладно, пусть Империя мирно себе паслась, а мятеж Магнуссона — катастрофа. Будто я этого сама не знала? И все же — мои родители учили меня смотреть на любой вопрос с двух сторон — успех Магнуссона тоже будет катастрофой? Я хочу сказать: ты ведь сам говорил, что такой вещи, как легитимное правительство, у нас уже давно нет. Так не будет ли Магнуссон лучше Герхарта, который, надо сказать, свинья порядочная?

— Свинья-то он свинья, — согласился Флэндри, — хотя и хитрая свинья. Вот тебе пример средней важности: ты знаешь, что он меня не любит, однако принимает мои советы, поскольку считает это практичным. И к тому же кронпринц Карл высокого обо мне мнения, а он весьма достойный юноша. Если, когда он взойдет на трон, я буду еще жив, — заговорщицки подмигнул Флэндри, — я постараюсь излечить его от этого.

Она выглянула наружу, подняла глаза вверх. В свете стоящих повсюду башен терялся блеск звезд, но…

— Такая ли разница, кто именно будет императором? Что может изменить один человек, одна планета?

— Как правило, очень немногое, — согласился Флэндри. Это был первый раз, когда у них совпали точки зрения. Они оба хорошо разбирались в обстановке и интересовались ею, но она была менее цинична, чем он. Но есть открытые раны, которые не дают себя забыть, и сегодня они оба ощутили, что появилась еще одна. — Политический Совет, провинциальное дворянство, чиновники и офицерство, просто огромные размеры… но даже ничтожное изменение курса коснется миллиардов жизней, а некоторых из них перемелет. Иногда же случаются поворотные события. И я все больше и больше сомневаюсь: не происходит ли такое сейчас.

— Что ты имеешь в виду?

Флэндри запустил пальцы в седые приглаженные волосы.

— Сам точно не знаю. Может быть, и ничего. Но понимаешь, каждый шепот интуиции, каждый чувствительный нерв, что выработались у меня за десятилетия, бесплодно потраченные на службу тайного агента, когда можно было посвятить их рыбалке — какое-то животное чувство мне подсказывает — творится что-то странное.

Он привычным щелчком отбросил сигарету точно в пепельницу и повернулся к Мириам, кладя руки ей на плечи:

— Слушай, Бэннер. Ты была в дальних краях и не следила за приходящей информацией, которую ты читала бы вместе со мной, если бы осталась дома. Мерсейцы должны ударить.

Она скупо улыбнулась:

— Это тебя удивляет? Разве они не использовали всегда любое преимущество, связанное с беспорядками в Империи? Укусы там и тут, никакого casus belli[17], который нас бы против них объединил, — так чего им упускать этот случай, если они о нем узнали?

— Здесь как-то все странным образом по-другому, — ответил Флэндри. — Да, были вполне предсказуемые стычки на окраинах. Без крупных столкновений. Но вот они послали экспедиционный корпус, прошедший напрямую через пространство Империи — ударный корпус к Горзуну на противоположной от них стороне.

— Как? — она напряглась. — Зачем? Это же бессмысленно.

— Осмысленно, и еще как осмысленно, если посмотреть на это под нужным углом, — он говорил тихо и спокойно, как и всегда при обсуждении страшных вещей. — Да, Царство горзуни — опереточная попытка создать империю, несколько колоний и сателлитов на второстепенных мирах одного солнца. Да, у его правительства хлопот полон рот с восстанием под знаменами новой блестящей идеологии — о Боже, сколько еще будет терпеть Вселенная новые и блестящие идеологии? Да, и все знают — кроме наших журналистов и академиков, — что повстанцев вдохновляет и поддерживает Мерсейя. А как же — заварушка у нас в тылу. Да я бы сам устроил такую штуку в мерсейском тылу, будь у меня возможность.

Но теперь… — он перевел дыхание. — Теперь настал новый день. Мерсейцы послали «миссию милосердия». Они объявили необходимость столь срочной, что им пришлось пересечь наше пространство, в надежде, что мы не станем замечать, но у нас хватило злобности наброситься на них в секторе альфы Креста — возле места их назначения. Стыд и позор, что мы заставили их разгромить те силы, которые смогли собрать. Теперь дипломаты будут спорить, кто виноват, и кто кому должен платить репарации, и прочий треп еще на годы вперед. Да, обычное дело.

Но штука в том, что мерсейцы могли бы проскочить незамеченными, если бы в самом деле хотели. Они специально обозначили свое присутствие при подходе к нашей границе у альфы Креста. У наших сил не было выбора, как только атаковать и нести потери. А тем временем отряд мерсейцев прошел к самому Горзуну. Разнес в клочья местный оборонительный флот. И мог взорвать все правительственные здания. Мятежники одержали бы полную победу. Нам бы оставалось либо совершить интервенцию и влезть по колено в болото мерзкой и долгой локальной войны, либо, что более вероятно, мы бы ничего не сделали и по всем правилам получили бы промерсейскую силу в нашем тылу — мелкую и слабую, но источник постоянной головной боли.

А рейдеры ограничились разрушением главного центра управления Фолькмута. Правительству нанесен сильный удар, но оно сохранило боеспособность. Гражданская война на Горзуне продолжается.

— И что из этого следует? Ответ она знала сама.

— То, что когда об этом узнают, как неизбежно случится, среди основных сил Империи начнется страшный спор. Одни предложат собрать силы и вести пристальное наблюдение там, на противоположном конце от сектора Магнуссона, пока не разразился взрыв у нас в тылу. Другие будут заявлять, что там нет никакой опасности — то ли потому, что Совет Освобождения еще не победил, то ли потому, что этот Совет представляет собой прогресс, а прошлые инциденты показывают, как мы были не правы, провоцируя мерсейцев. Распыление сил и путаница, которые при этом настанут, могли бы показаться невероятными, если бы не было так много прецедентов, — Флэндри пожал плечами. — О, мерсейцы нас изучили. Они нас понимают куда лучше, чем мы их. И… за Магнуссоном тянется слава победителя мерсейцев в битве, но он же обещал, что, когда станет императором, договорится с ними о вечном мире.

— И как ты это трактуешь? — прошептала она.

— Ты имеешь в виду внутренний смысл? — смех его перешел в стон. — Я не пытаюсь. Слишком хорошо знаю последствия. Я только вижу, что самые полезные элементы психологической войны оказались на стороне Магнуссона. Совпадение? Или попытки форсировать желанный мир? Я могу лишь лелеять подозрения. Отсюда, с Терры, как я могу узнать что-нибудь наверняка? Каким образом?