Чертово колесо - Михаил Гиголашвили

В Сочи он почувствовал себя уверенней. Бывал здесь не раз, а в райотделе у него давно завелся знакомый капитан, которому можно позвонить. «Надо ли?..» — усомнился он. А почему нет? Еду из командировки. Что, он в мой чемодан полезет? Пусть придет, рядом с ним никто уж точно не тронет!

Пилия выглянул из вокзала. Очень неприятно на перроне. .. И цветные, и пограничники, и тихарики — всех отметил его взгляд. Нет, никому не звонить! Никто не должен видеть его с чемоданом!.. Мало ли что... Надосжаться и сидеть до поезда, носа не показывать. А потом юркнуть в вагон и поехать. И вылезти не на центральном вокзале, а где-нибудь по дороге, на товарной, в Лило или Дидубе[31]. Чем черт не шутит! Вдруг Большой Чин как раз встречает или провожает кого-нибудь на вокзале?..

Прибыли какие-то поезда. Люди с вещами лезли через пути, ругались, коряво переступая через рельсы и шпалы. И Пилия с радостной детской уверенностью подумал, что наверняка никто из них не имеет таких денег, как он.

Веселья, правда, поубавилось, когда он услышал, что поезд на Тбилиси надолго опаздывает.

Подхватив чемодан и сумку, Пилия рванул к справочной. Выяснилось, что поезд опаздывает часов на шесть-семь!.. Он взбешенно посмотрел на часы. «Ловушка!.. Яма! Капкан!»

Таскаться с чемоданом было очень плохо, но и сдавать его в камеру нельзя — а ну, рейд?.. Его чемодан не то что спецсобака — человек учуять может! От жары опиум пах очень сильно, ночью в поезде Пилия явственно ощущал сладковато-кислый, терпкий запах, который не могли перебить курага и чернослив. Да, из щелей чемодана явно несло... Идиоты, даже нормальный чемодан купить не могли, чтоб без щелей!

«Может, на машине двинуть?..» — подумал он. Но посты, кордоны! Сколько их по дороге!.. В Абхазии неспокойно. На любом посту могут обыскать, а дальше только крышку открыть... Пилия по себе знал, как любопытны офицеры. «Нет, ждать!» Но поезд на Тбилиси задерживается на неопределенное время... Вне себя от бешенства, Пилия так грохнул вокзальной дверью, что кто-то откликнулся: «Эй, кацо, полегче!»

Биржевики стояли возле своих машин, крутили на пальцах ключи. Пилия подошел поближе. Как насчет Тбилиси?.. Ехать в такую даль никто не хотел. Да и небезопасно — через Абхазию... Он предложил денег, но не очень настаивал, потому что сам еще окончательно не решил, стоит ли нанимать машину. Он не доверял биржевикам, ибо знал, что многие связаны с органами. Один такой, ездивший в Орджоникидзе, был даже прикреплен к его отделению и имел пароль, по которому мог, не вызывая подозрения пассажиров, давать знать на постах, что машину следует обыскать. С другой стороны, биржевики обычно беспрепятственно проезжают посты, если вовремя заплачена дань и нет сигналов к шмону. Взвешивая эти «за и против», Пилия в замешательстве постоял немного, послушал.

Рейсовики обсуждали события в Абхазии, где очень тревожно. Машинам с грузинскими номерами туда лучше не соваться — могут быть крупные неприятности, а то, что бензином не заправишься и не поешь нигде без приключений — это уж точно.

Пилия покачал головой: «Да... С грузинскими номерами по Грузии не проехать — это ж надо такое придумать! Вот так перестройка! Этот меченый Горбач совсем спятил — дал свободу, теперь отблевывается она всем! Видно, прав был тот узбек, что о Сталине плакал! Что теперь делать, как ехать?..»

Он мысленно представил себе, как смотрится чемодан в его руках. Наверняка странно: такой облезлый, столетний... И он подозрителен с чемоданом: биржевики пару раз заинтересованно скользнули глазами по нему и по чемодану. Они — стервы битые, глаз у них наметан. Пилия присел на скамейку, закурил, понаблюдал еще минут десять.

«Может, лучше на попутной?..» — вдруг пришла ему мысль. Он спросил об этом у биржевиков, те подумали, потом один сказал:

— Почему нет? Войдешь в долю с бензином — могут взять. Только если будут попутные — то не здесь, а на выезде из Сочи. Или на бензоколонке.

Или уйти в город, дождаться поездов? Но он грязен, потен, небрит, противен сам себе. В таком виде по Сочи с этаким чемоданом? Еще опаснее — любой патруль остановит. Нет, надо ехать. Если что — есть удостоверение, везу факт, пусть звонят в отделение, узнают у майора Майсурадзе, кто такой Пилия. Ждать невмоготу. «Черт с ним, стану на выезде!» Он еще раз спросил у биржевиков, не решил ли кто рискнуть поехать.

— Нет, брат. Мы тут за это время, пока до Тбилиси доедем, две-три цены сделаем. Будут ли из Тбилиси клиенты — тоже вопрос. И через абхазов ехать неприятно...

— Да и обратно тоже, — добавил другой.

Пилия не настаивал. Нет — так нет, может быть, Бог спасает от этих продажных шкур. Он в последний раз подумал о поездах, но воспоминания о ночи под потолком, в пыли и грязи, в жаре, а также о том, что надо будет где-то сидеть до поезда много часов под гнетом постоянного страха — все это заставило его отказаться от подобной мысли. В Сочи режим, погранвойска, отсюда надо в любом случае побыстрей уматывать. Если подвернется машина, к вечеру уже можно быть в Тбилиси. Самый противный отрезок — по Абхазии. Дальше он знает, как поступать. Там с ним не так просто совладать! Даже если откроют чемодан. На своей территории он — хозяин. Но Абхазия...

Один из биржевиков подбросил его к выезду из города.

Пилия долго стоял, поднимая каждый раз руку при виде машин, но ничего путного и попутного не подворачивалось — то ехали другим маршрутом, то просто не останавливались. Пилия, всю жизнь проведший за рулем, чувствовал себя беспомощным кастратом. «И как это люди могут без машины жить?» — уныло думал он, переминаясь с ноги на ногу возле чемодана.

Отойти он боялся и даже помочился почти тут же, поминутно выглядывая из-за дерева. Наконец издали разглядел грузинские номера и начал жестами просить остановиться. Машина словно нехотя притормозила. Из переднего окна кто-то выглянул.

— Ты? — удивленно спросил человек в куртке с переднего сиденья. Это был Анзор.

— О-о! — обрадовался Пилия, узнав его. — Откуда?

Анзор крутанул головой:

— По делам в Сочи ездил. Цех у меня тут... Туфли шью. А ты куда? В Тбилиси?

— Да, домой. Поезда не ходят, видишь ли...

— Садись! Вещи в багажник кидай, открыт.

Пока Пилия укладывал чемодан под какие-то сумки, в голове перестукивались мысли: «Откуда тут Анзор? А, не все ли равно?! Парень он неплохой... Да и меня как огня боится...» Он увидел, что вместо заднего парприза натянут целлофан.

— Чего у тебя за цирк?

Анзор из машины ответил, что парприз украли в Сочи, и Пилию это почему-то успокоило — в последнее время много воруют, запчасти подорожали. В машине он увидел еще двух парней вполне приличного вида, сел назад и хлопнул по плечу Анзора:

— Как ты, старина?

— Вот, цехами занялся, перестройка. А ты?

— По-старому, все в порядке. Рад тебя видеть. Без обмана!

Пилия и правда был рад увидеть знакомое лицо. После того, как он поймал Анзора и за деньги отпустил его, они мирно встречались в городе. Потом он помог откупиться друзьям Анзора, когда тех поймали на Красном мосту. После этого их отношения стали почти дружелюбными... Тем более что сейчас выбирать машину не приходилось.

35

После истории с дракой Кока не рисковал вылезать из дома — читал «Сагу о Форсайтах» или сидел у окна, глазея сверху на прохожих и подавляя желание поплевать им на головы. Когда не было гашиша, спасала библиотека. Конечно, читать под колпаком кайфа куда интересней, но где он, гашиш?.. Где жирный вязкий коричневый гашиш Северного Кавказа?.. Где небесно-зеленый азиатский порошок? .. Где украинская мацанка?.. Где хотя бы шала из сушеной конопли?.. Ничего нет. Кока позванивал по разным адресам, но нигде ничего путного не намечалось. Или было, но такое поганое, что и брать не стоило. Как-то Нукри сообщил, что есть хороший гашиш, но «мало приходит».

«Мало приходит! У него ноги выросли? Сам приходит-уходит? Или это ты лапу суешь и пакеты ополовиниваешь?!» — хотел сказать ему Кока, зная, что «мало приходит» на самом деле означает «полный мизер». Но не сказал.

Лежал с книгой на тахте, или тупо смотрел телевизор, или лениво переругивался с бабушкой, или торчал в окне, озирая улицу и готовый в любую минуту спрятаться при виде участкового, который часто наведывался в их неспокойный двор.

В их районе милиционер считался самым позорным существом на свете. В детстве Кока внимательно рассматривал их: «Вот, руки-ноги как у людей, а на самом деле...» Ведь менты только похожи на людей, но в действительности не люди, а твари, у которых под формой есть хвост, под сапогами — копыта, а на голове — рога. Потому они не снимают никогда своих голубых фуражек. А оружие носят для самозащиты, если кто-нибудь захочет содрать с них брюки, чтобы отпилить копыта или оторвать хвост.

И маленький Кока свято верил в это и даже не раз подговаривал старших ребят попросить пожилого добродушного участкового Гено снять фуражку. Впрочем, порой летом, в беседке за домино, Гено, снимая фуражку, обтирал потную лысину красным платком. Рогов не обнаруживалось. Но и на это было объяснение — выпали от старости, как зубы у дворовой собаки Зезвы.