Последнее искушение Христа - Никос Казандзакис

— Смилуйся, Господи! Смилуйся, Господи! — закричал народ. — Говори, Мелхиседек, говори!

— Женщины завизжали, мужчины попрятались за камни, а те, кто остался, дрожали как осиновый лист. Надгробие совсем сползло в сторону. Из могилы сначала показались две желтые руки, потом голова в грязи и струпьях разложения, и, наконец, все тело, завернутое в саван. Он высвободил одну ногу, потом другую и вышел. Это был Лазарь! — Старик умолк и вытер широким рукавом струящийся по лицу пот. Люди вокруг него неистовствовали — одни рыдали, другие плясали.

— Ложь! Ложь! — закричал Варавва, поднимая свой волосатый кулак. — Он продался римлянам и все подстроил с Лазарем. Долой предателей!

— Заткнись! — прорычал кто-то за его спиной. — Каким римлянам?

Толпа обернулась и тут же отпрянула. К Варавве с угрожающе занесенным кнутом приближался центурион Руфус. За руку его держала бледная белокурая девочка. Все это время она слушала старого Мелхиседека, и слезы струились из ее больших зеленых глаз. Варавва нырнул в толпу и растворился в ней, за ним кинулся Иаков-фарисей со своими амулетами, догнавший его только за колоннадой. Там, склонившись друг к другу, они разговорились, — бандиту и фарисею оказалось несложно найти общий язык.

— Ты думаешь, это правда? — тревожно спросил первым Варавва.

— Что?

— То, что они говорят, будто Иисус воскресил мертвеца.

— Слушай хорошенько, что я тебе скажу. Я — фарисей, ты — зелот. До сегодняшнего дня я утверждал, что Израиль будет спасен лишь молитвой, постом и священным Законом. Но теперь…

— Что теперь? — вспыхнули глаза Вараввы.

— Теперь, зелот, я начинаю смотреть на мир твоими глазами. Молитвы и поста недостаточно. Здесь в дело должен быть пущен нож. Ты меня понимаешь?

— Это ты мне говоришь? — расхохотался Варавва. — Нет лучшей молитвы, чем нож. Ну, так что?

— Давай с него и начнем.

— С кого? Говори яснее.

— С Лазаря. Прежде всего надо снова отправить его в могилу. Пока люди видят его, они будут говорить: «Он был мертв, а сын Марии воскресил его». И так слава этого лжепророка будет расти… Ты прав, Варавва, он подкуплен римлянами и потому кричит: «Не заботьтесь о царстве земном, думайте о небесном». Пока мы взираем на небеса, римляне будут сидеть у нас на шее. Понимаешь?

— Ну? Ты хочешь, чтобы мы и его убрали, несмотря на то, что он твой брат.

— Он мне не брат, я не имею к нему никакого отношения! — воскликнул фарисей и сделал вид, что собирается рвать на себе одежды. — Я вверяю его тебе.

И, отлепившись от колонны, он снова начал расхваливать свои талисманы — он был доволен разговором с Вараввой.

Толпа нищих у Соломонова портика, отчаявшись увидеть Иисуса, начала расходиться. Старый Мелхиседек купил двух белых голубей, чтобы принести их в жертву и отблагодарить Бога Израиля за то, что Он наконец смилостивился над своим народом и послал ему нового пророка.

Камни плавились. Лица людей становились неразличимы в нестерпимо ярком свете. И вдруг со стороны Вифании на дороге появилось облако пыли, восторженные крики огласили окрестности — сотни жителей деревни, закрыв свои дома, снялись с места. Впереди шли дети с лавровыми и пальмовыми ветвями. За ними с улыбкой двигался Иисус, следом — разгоряченные счастливые ученики, словно каждый из них тоже уже воскресил по покойнику, и дальше — толпа совершенно охрипших от криков жителей деревни. Все они устремились к Храму. Шагая через ступеньку, Иисус миновал первую галерею и взошел на вторую. Лицо и руки его сияли таким нестерпимо ярким светом, что никто не осмеливался к нему приблизиться. Старый Симеон, задыхаясь, двигавшийся со всеми, попытался пройти сквозь невидимую ауру, окружавшую учителя, но тут же был вынужден отскочить, его словно обожгло пламенем.

Иисус только что вышел из горнила Господа, и кровь в нем еще кипела. Он все еще не мог поверить: неужто дух обладает столь непомерной силой? Неужто можно повелеть и горам сдвинуться с места? И дух действительно может раздвигать землю и воскрешать мертвых, может разрушить мир и построить новый в три дня? И если дух столь всемогущ, то вся ответственность за гибель и спасение ложится на плечи человечества — дело Господа и обязанности человека смыкаются… Кровь стучала в висках Иисуса — мысль эта была и манящей, и пугающей.

Он оставил Лазаря стоящим в саване над могилой и с необычной поспешностью отправился в Иерусалимский Храм. Удивительно ясно он вдруг ощутил, что этот мир должен быть разрушен, чтобы на его развалинах возник Новый Иерусалим. Час пробил. Он давно ждал знамения. Безнадежно прогнивший мир был подобен умершему Лазарю. И пришло время крикнуть ему: «Мир, восстань!» Иисус был обязан сделать это, и, что самое страшное, как он только что понял, — в его силах было сделать это. Больше он уже не мог увиливать, говорить: «Я не могу». Он мог, и если мир не будет спасен, вся вина падет на него.

Кровь прилила к его голове. Со всех сторон на него были обращены взоры униженных и несчастных, которые все свои надежды возлагали теперь только на него. Он взошел на возвышение. Вокруг бушевало людское море. Самодовольно ухмыляясь, останавливались послушать и зажиточные горожане. Иисус, увидев их, поднял кулак.

— Слушайте, вы, богатые, — воскликнул он, — слушайте, хозяева этого мира. Не могут более длиться голод, несправедливость и бесчестие! Господь вложил в мои уста горящие угли, и я кричу вам: доколе будете нежиться на своих мягких постелях и кроватях из слоновой кости? Доколе будете пожирать плоть бедняков и пить их слезы, пот и кровь? «Я не желаю более видеть вас!» — вопиет мой Господь. Огонь приближается, мертвые восстают из своих могил, конец света пришел!

Два сильных парня схватили его на руки и подняли над толпой. Многие махали пальмовыми ветвями.

— Не мир я принес, но меч. Я посею раздор в домах, и сын поднимет руку на отца, а дочь на мать и невестка на свекровь свою во имя мое. Верящий мне оставит все. Жаждущий спасти свою жизнь на этой земле погибнет; отдавший же жизнь ради меня обретет жизнь вечную.

Что сказано об этом в Писании, бунтовщик?! — гневно закричал кто-то ему в ответ. — Отвечай, Вельзевул!

— А что говорят великие пророки о миссии Сына человеческого? — блестя глазами, ответил Иисус. — Я уничтожу Закон, выбитый на скрижалях Моисея, и впишу новый в сердца людей. Я вырву из людей их каменные сердца и вложу в них другие, из плоти человеческой, и в этих новых сердцах я посею новую надежду! Я распространю любовь, распахнув четыре двери Господа: Север, Юг, Восток и Запад, чтобы объять все народы. Лоно Господа не избранный народ, оно объемлет весь мир! Господь не израильтянин, но Дух бессмертный!

Старый Симеон закрыл лицо руками. «Замолчи, Иисус! Это величайшее кощунство!» — хотелось крикнуть ему, но было уже поздно. Раздались дикие вопли восторга. Бедняки ликовали, левиты улюлюкали, Иаков-фарисей рвал на себе одежду и плевался. Симеон впал в отчаяние и зарыдал.

— Он погиб! — отступая, бормотал раввин. — Погиб! Что за дьявол, что за бог говорит его устами?!

Симеон шел по дороге, еле волоча ноги от усталости. За то время, что он следовал за Иисусом, пытаясь понять, кто же такой сын Марии, его тело совсем одряхлело. Неизвестно, в чем душа держалась. Был этот человек Мессией, обещанным нам Господом, или нет? Все чудеса, совершенные им, могли быть делом рук Сатаны, который тоже умел воскрешать мертвых. Поэтому чудеса его не являлись для раввина каким-либо доказательством, как и пророчества. Сатана был хитрым и могущественным врагом. Он мог подогнать слова и поступки так, чтобы они до мельчайших подробностей совпали с древними пророчествами, и обмануть людей. Поэтому Симеон лежал без сна по ночам в своей постели, умоляя Господа сжалиться над ним и послать верный знак… Какой? Это старик хорошо знал: смерть, его собственную смерть. Хотя он и боязливо вздрагивал, думая об этом.

Он ковылял в пыли, пока на вершине холма не появилась Вифания, купающаяся в солнечных лучах. Переведя дыхание, Симеон начал подниматься вверх по склону.

Дом Лазаря был открыт. Соседи то и дело заходили, чтобы взглянуть на воскресшего и дотронуться до него, прислушаться к его дыханию, убедиться, может ли он говорить, и вправду ли он жив или это всего лишь дух. Усталый и молчаливый Лазарь сидел в самом темном углу — свет беспокоил его. Руки, ноги, все тело у него были зеленоватыми и вздувшимися, как у всякого обычного четырехдневного трупа. Распухшее лицо покрылось язвами, откуда сочился желтовато-белый гной, стекавший на белый саван, который он так и не снял, ткань пристала к его телу. Вначале Лазарь страшно смердел, так что приближавшиеся были вынуждены затыкать себе носы, но скоро вонь уменьшилась, и теперь он распространял лишь запах земли да благовоний. Время от времени он поднимал руку и вытаскивал из волос и бороды запутавшийся в них земляной комочек. Его сестры Мария и Марфа очищали его от земли и прилипших к нему червяков. Добросердечная соседка принесла ему курицу, и теперь старая Саломея, сидя у очага, варила ее, чтобы воскресший мог выпить бульон и подкрепить свои силы. Крестьяне заходили ненадолго, чтобы только внимательно осмотреть Лазаря да поговорить с ним. Он устало отвечал на их вопросы лаконичными «да» и «нет»; за одними приходили другие, все новые и новые посетители. Слухи о его воскрешении уже достигли близлежащих городков. Слепой старейшина тоже посетил его и жадно ощупал руками.