Гостеприимная Арктика - Вильялмур Стефанссон

Когда волк остановился, я тоже остановился. Понаблюдав за мной с минуту, он стал обходить меня по кругу, чтобы оказаться с подветренной стороны от меня. Затем принюхался и, найдя запах странным, стал удаляться большими шагами. Мне казалось, что он был встревожен, но старался не обнаружить этого, чтобы не уронить своего достоинства.

Впоследствии, в таких же пустынных местах, я часто встречал волков в одиночку или парами, и они всегда проявляли подобную же осторожность. Иногда они встречались группами, по 8–10 в каждой, вероятно, состоявшими из родителей и подросших волчат, и в таких случаях подходили несколько ближе, но на открытом месте никогда не приближались более чем на 150 м. В лесу они отваживаются подходить еще ближе.

Ходьба по липкой грязи и журчание ручейков, свидетельствовавшие о приближении теплого времени года, убедили меня в том, что нам пора поспешить на юг. Если бы мы задержались здесь слишком долго, то рисковали бы тем, что нам не удалось бы потом перейти с о. Мельвиль на Землю Бэнкса. Между тем, в августе к мысу Келлетт могли прийти китобойные суда, на которых я хотел сделать закупки и, если окажется возможным, завербовать еще людей в помощь нам. Наконец, к началу сентября ожидалось прибытие Уилкинса с «Полярной Звездой», которое позволило бы мне снарядить дальнюю санную экспедицию на север.

По всем этим причинам я решил прервать обследование новой земли, хотя и не хотелось уходить с нее так скоро. Вечером 22 июня мы выступили в обратный путь с ее южной оконечности.

На ночлег мы остановились на небольшом островке (который впоследствии был назван «островком Восьми Медведей»). Когда мы подходили к нему, начался невероятно сильный снегопад, а так как температура была значительно выше нуля, мы через несколько минут промокли насквозь, словно под тропическим ливнем. Островок оказался глинистым и на первый взгляд состоял сплошь из грязи; но мы нашли небольшой участок, поросший травой и сравнительно удобный для лагеря. Так как наши постельные принадлежности всегда сохранялись сухими, мы сняли одежду и, улегшись в постели, провели ночь с достаточным комфортом.

На следующий день мы прошли мимо о. Эмералд, открытого в свое время Мак-Клинтоком. На этом острове было довольно много травы и мхов, но не настолько, чтобы он действительно заслуживал эпитета «изумрудный». Очевидно, он показался таким Мак-Клинтоку по контрасту со скалистым о. Мельвиль.

Добравшись до о. Мельвиль и идя вдоль его побережья, мы 29 июня увидели здесь первого карибу; но это был тощий годовалый теленок, так что мы не стали его серьезно преследовать. В тот же день мы увидели первую сову.

Наблюдая за тем, как совы охотятся на леммингов, я всегда удивлялся как изобретательности этих птиц, так и их глупости. В качестве примера можно привести следующее наблюдение.

В один короткий осенний день, находясь в юго-западной части Земли Бэнкса, я несколько часов просидел на холме, наблюдая в бинокль за песцами и совами. На пространстве в несколько миль песцы охотились за леммингами, то скрываясь за холмами или в оврагах, то снова появляясь на открытых местах. Кое-где на пригорках сидели совы и следили за песцами.

Земля была покрыта ровным слоем мягкого снега толщиной в 10–12 см. Зарывшись в этот снег, лемминги, которых здесь было множество, наивно воображали, что их никто не видит. Песцы двигались неторопливой, упругой рысцой. Через небольшие промежутки времени то один, то другой песец останавливался, наклонял голову набок и прислушивался. Возможно, что свое зрение и обоняние он при этом использовал столь же активно, но его поза выражала, главным образом, настороженный слух. После 1–2 секунд такой стойки песец высоко подпрыгивал, подобно пловцу, бросающемуся с трамплина, и нырял в снег одновременно рыльцем и передними лапами. В 50% всех случаев лемминг оказывался пойманным в то же мгновенье, в остальных случаях это происходило на секунду позже, и лишь изредка леммингам удавалось спастись, вероятно, скрывшись в нору в мерзлом грунте. В тех случаях, когда песцу не мешали, он убивал лемминга одним или двумя сильными укусами, бросал на снег и после непродолжительного созерцания подхватывал и зарывал в снегу, а затем убегал рысцой и, как я уверен, забывал обо всем. Добыча была настолько многочисленной, что прошло бы много дней, прежде чем голод напомнил бы песцу о зарытых леммингах; а к тому времени он мог оказаться уже за сотню миль отсюда.

Однако песцу редко удавалось беспрепятственно зарыть свою добычу. С соседнего пригорка сова наблюдала за ним с не меньшим интересом, чем я. Когда песец подпрыгивал и нырял в снег, крылья совы раскрывались, и, прежде чем песец успевал зарыть свою жертву, сова уже налетала на него. Для песца это, несомненно, было тысяча первым повторением одного и того же приключения, но он каждый раз казался совершенно ошеломленным. Очевидно, его внимание настолько сосредоточивалось на лемминге, что он на время забывал о совах. Услышав свист машущих крыльев и увидев надвигающуюся тень птицы, песец трусливо пригибался к земле, но не бросал лемминга, по-видимому, догадываясь, что сова летит для грабежа, а не для убийства. Затем зверь пытался убежать, но сова легко настигала его и, почти касаясь когтями, но не вцепляясь, летала над ним до тех пор, пока он, наконец, не оборачивался, чтобы прыгнуть ей навстречу. Очевидно, сова хотела настолько раздразнить песца, чтобы он попробовал вцепиться в нее зубами; при этом он уронил бы лемминга из пасти. Ни в одном из виденных мною случаев сове не удалось этого достигнуть, и после получасового преследования песца она отказывалась от своего намерения. Но, по словам эскимосов, им случалось видеть, что песец в подобных случаях ронял лемминга, которого сова затем немедленно подхватывала и улетала с ним. По-видимому, именно надежда на подобную удачу, несмотря на всю ее проблематичность, побуждает сову так настойчиво выслеживать и преследовать песца.

Однако изобретательность совы здесь значительно уступает ее глупости. Если бы сова дождалась того момента, когда песец зароет лемминга и удалится, то она могла бы без всякого труда разгрести лапами мягкий снег и достать лемминга. Таким образом, будь сова хоть немного умнее, это сильно облегчило бы ее борьбу за существование во время полярной зимы. Между тем, эта борьба настолько трудна, что большинство полярных сов вынуждено улетать зимой на юг.

30 июня я отправился на охоту и, отойдя на полмили вглубь острова, увидел с холма двух мускусных быков. До сих пор мне еще ни разу не случалось охотиться на мускусных быков, и вообще я не хотел бы истреблять немногочисленных представителей этой почти исчезнувшей породы. Но наши запасы тюленьего мяса были почти на исходе, и мне, против желания, пришлось застрелить быков.