Я. Философия и психология свободы - Сергей Юрченко

Ведь именно общественная свобода порождает алкоголиков, наркоманов, проституток, азартных игроков, тунеядцев, радикалов, мошенников, бандитов и террористов. Эти существа иногда ухитряются даже с ума сойти назло государству. Во имя целостности стада это стадо нужно держать в узде. В нем откуда-то регулярно появляются паршивые овцы. Государство встает на защиту своих граждан и подвергает всех овец тотальному контролю. Из-за паршивых овец паршивыми становятся все. Кто-нибудь против? Смеете возражать священному государству? Для таких паршивых овец тюрьмы и созданы. Государство есть воплощение насильственной идеи.. Если нравственность – и есть насилие, то Гегель прав: людей делает лучше только палка. Об эффективности палочной аргументации говорил еще Диоген Но тогда к чему высокопарная чушь о демократии и гуманизме? Неизбежная централизация государства автоматически отрицает народовластие. А государство и есть по определению бюрократическая пирамида чиновников. Других государств просто не бывает.

Существует расхожее мнение, что цивилизация и свобода идут рука об руку. Но и это ложь. Древний мир был гораздо свободнее современного. Тот мир был жесток, но он не знал полиции, цензуры, фискальных служб, судебного преследования, паспортного режима, въездных виз, таможен, деклараций о доходах, не знал даже правил уличного движения. Современному человеку трудно вообразить, что в древнем мире налоги и пошлины были частным бизнесом откупщиков, которые получали лицензию у правителей. Древние банки существовали только на собственный страх и риск, и если они разорялись, государство не оплачивало их жадность и некомпетентность из бюджета за счет тех самых ныне повсюду национализированных налогов и пошлин, на которые эти чиновники содержат свою полицию для контроля над стадом и свои армии для войн с другими пирамидами чиновников. Цивилизация – а в данном случае это все та же бюрократия – идет по пути тотального контроля за обществом в интересах священного государства. Она опутывает человека тысячами законов. И эти законы священны, как божественные скрижали, ниспосланные с небес. Их нельзя нарушать.

Но что же это такое – законы государства? Единственным оправданием любых законов может служить только их общественная полезность. Но полезность – вещь не простая, она требует ума и знаний. В сущности, законы должны писаться в Академиях Наук (и уж, конечно не юристами, поскольку нет и быть не может науки о справедливости, но людьми что-то понимающими в социальной психологии и вообще в психологии человека) или, еще лучше, общепризнанными мудрецами. Однако пишутся они теми самыми чиновниками. И совершенно естественно, что они подкрепляют авторитетность своих законов священным статусом и насилием в виде кары за пренебрежение к их авторитетности. Именно насилию для своего оправдания и нужен священный статус. И чем он священнее, тем больше этот статус дает возможностей для насилия. Все империи тому пример.

Все империи по определению предполагают централизованное государство. Централизация – это пирамида власти. А пирамида – сакральна. В России живут миллионы людей, объединенных в тысячи деревень, объединенных в сотни городов, объединенных в 81 субъект федерации, объединенных в 7 округов, объединенных в кабинет министров, объединенных в единого президента. И от психопатологии этого ловкого чиновника, от его глупости, жадности, подлости и настроения так или иначе зависят судьбы всех миллионов. Ведь выше этой божьей твари только сам бог. И при этом все жалуются на бюрократию. Десятки всевозможных институтов по глобальному, эффективному, прогрессивному и распрекрасному мироустройству вообще и обустройству России в частности рассуждают о вреде централизации. Сотни политологов и экономистов съезжаются на форумы и судят о том, как перераспределить полномочия между верхом и низом так, чтобы и волки были сыты, и овцы – целы. И, кажется, ни одному титулованному болвану не приходит в голову мысль, что как ни дели зло – на десять или на сто частей – добром оно не станет. Централизация и есть общественное зло. Говоришь «империя», говоришь «централизация». И разве вся история империй, выстроенных на рабстве и насилии, не такова? Децентрализация в словоупотреблении всех этих либеральных чиновников – лишь эвфемизм. Как им перераспределить зло так, чтобы его стало меньше? Вменяемый человек даже не станет обсуждать такой вопрос. Ибо децентрализация в действительном смысле означает лишь одно: распад любой империи на отдельные государства.

Когда-то последний правитель СССР Горбачев провозгласил лозунг «Каждой советской семье – отдельную квартиру», который весьма понравился всем советским гражданам. Ведь имперские коммунисты всегда неохотно шли на то, чтобы выращиваемый ими народ жил в отдельных квартирах со своими буржуазными интересами. Надо полагать, что во всем остальном, менее патологичном мире этот лозунг звучал дичью. Ну, конечно, каждая семья должна иметь отдельную квартиру, а каждый человек – иметь отдельные штаны. Когда-нибудь для этого мира станет тавтологией еще одна истина: «Каждому народу – отдельное государство». Если завтра где-то соберутся трое во имя своей независимости, они должны ее получить. Возможно, наутро, проспавшись и подсчитав, во что им обойдется их независимость, ибо оплачивать свою свободу, несомненно, каждый должен сам, они передумают. Но право это у них должно быть. И что вы можете противопоставить их желанию иметь отдельные штаны, отдельную квартиру и отдельное государство? Ничего кроме вашей священности! А если они не почитают вашу святыню? На костер их? Так стоит ли удивляться тому, что этот мир оказывается шит белыми нитками и трещит по всем швам? Так стоит ли удивляться тому, что в нем копится столько взаимной ненависти и презрения? Так стоит ли удивляться тому, что кто-то хочет этот мир взорвать? Так стоит ли удивляться тому, что вам в нем тошно?

Малое государство всегда нравственнее большого государства. Хотя бы в том смысле, что у него меньше возможностей для насилия над обществом и для развязывания войн во имя чиновников, удовлетворяющих свой Синдром брамы в мифологеме воинственного царя. В сущности, живущий в этой мифологеме человек ничем не отличается от сатаны. Но у сатаны полномочий больше. И смысл демократии со временем древних греков заключался именно в том, чтобы не дать отдельному эго приблизиться к возможностям Вельзевула. Но вся эта демократия отправляется в объятия того самого дьявола, когда становится имперской. Империя дает эти полномочия чиновнику. Интересы Америки. Интересы России. Интересы Китая. Интересы Тумбы-юмбы. Это звучит гордо и предполагает безусловное почтение. А интересы какого-нибудь Джона? Или какого-нибудь Ивана? Совсем не звучит. Ими можно пренебречь. Но интересы Америки и России – это всего лишь интересы миллионов тех самых ничтожных Джонов и Иванов. К тому же интересы этих жалких обывателей выражены через призму интересов чиновников. Что же в них святого? Да ничего! Ведь без греха только бог. Каким образом миллионы грешников, объединенных в государство, становятся святы? Вы – святы? Почему же свята Россия? Почему же свята Америка, Европа, Китай? И это все знают и все больше презирают такой миропорядок, в котором священные империи попирают ничтожного и грешного человека как изнутри, так и снаружи. Именно поэтому малое государство более свободно и полезно для людей. Разбивая империю на части, вы уменьшаете количество полномочий для божьих тварей, которым очень хочется стать сатаной. «Государство должно быть маленьким», - говорил Лао-Цзы.

Большие государства являются злом как для индивида, так и для нации.

Психиатрия и Политика

Когда я думаю о чудовищной глупости своей родины,

то спрашиваю себя: а достаточно ли мы наказаны?

Г. Флобер

Когда я смотрю на мировую власть, на всю эту власть сверху донизу, первое, что мне бросается в глаза, это – чудовищное превышение уровня своей компетентности. Все эти люди просто не должны быть там, где они находятся. Они невежественны и самодовольны. Их души не обременены знанием. У них благие намерения? Допустим. Но благие намерения власти ничего не значат. Значение имеет только ее компетентность. Земная власть никогда не была компетентной. И людская дорога, вымощенная их намерениями, всегда ведет прямиком в ад.

Вот пастух. Вот стадо. Три овцы упали в яму и погибли. Пастух говорит: «Овцы сами виноваты. Зачем они пошли к яме?» Но если бы у этого стада нашелся хозяин, то он был бы другого мнения. Зачем ему пастух, если овцы сами во всем виноваты? Для чего ему кормить этого дармоеда, если он ни за что не отвечает? Эта высшая власть за что-нибудь отвечает? Она когда-нибудь бывает виновата? Нет! И дело в том, что всякая государственная власть всегда сакральна, и в ее исторической идеологии правители всегда оправданны. В российской идеологии безвинны были цари, безвинны были генсеки, безвинны ныне президенты. Проблема вовсе не в этих людях. Проблема не в том пастухе, что сидит в Кремле, или в Капитолии, или в Закрытом городе Поднебесной, или в Вигваме Великого Вождя или еще в каком-то политическом Дворце. Проблема в сакральной имперской власти. Такая власть никогда не будет виновата перед народом, поскольку она священна. А священна она будет до тех пор, пока будет существовать сама империя. Вся сакральная бюрократия выстраивается на верноподданности. И такое холуйство, вызывающее показное отвращение у интеллигентов, является главной государственной добродетелью. Низы не возражают верхам, а угождают. Поскольку тот, кто выше, тот и святее. Вертикаль власти неизбежно оказывается сакральной, и сама чиновная святость становится иерархичной.