Путь "Чёрной молнии" - Александр Теущаков

— А вы были у начальника колонии?

— Была, он и сказал мне о заключении врачей, теперь мне необходимо взять разрешение на получение трупа, — и она зарыдала в голос.

Горевавшую женщину обступили со всех сторон граждане. Узнав в чем дело, кое- кто стал давать советы, как быстрее ускорить процедуру получения покойного для захоронения на вольной земле. Мужчина средних лет посоветовал горевавшей женщине:

— А вы в управление езжайте, а потом в прокуратуру, и пусть они назначат расследование в отношении смерти Вашего сына. Бывали случаи, когда лагерному начальству не выгодно было обнародовать истинные причины смерти, так они подтасовывали факты. Зоновские врачи в одной упряжи с управленческими, и дают неверное заключение. Не давайте мамаша его захоранивать, пусть повторно назначают независимую экспертизу.

— Да кто бы ей помог, во всех этих неразберихах, — говорили другие.

Через день, после того, как все осужденные были наказаны и отсиживали срок в камерах, Дрон посетил санчасть. На удивление Инна приняла его радушно, хоть и в первый раз видела Дронова. Он без обиняков обратился к женщине:

— Можно я буду обращаться к тебе по-простому: Петровна?

— Не возражаю. Что хотел?

— Мне нужно денек полежать в палате с одним человеком, он сейчас находится в ШИЗО.

— Не понимаю твоей просьбы.

— Петровна, получи разрешение от начальника РиОР, чтобы осужденного Макарова перевели из изолятора к тебе на пару дней.

— Для чего?

— Мне необходимо с ним поговорить.

— Может вам еще спирту за встречу налить, — продолжила она с сарказмом.

— Инесса — ты женщина мировая, и мне известно твое независимое положение среди начальства. Прошу тебя: помоги. Мне очень нужно встретиться с этим человеком.

— А кто ты такой? И почему я должна идти тебе навстречу?

— Моя фамилия Дронов.

Инна удивленно приподняла брови, она слышала уже не раз эту фамилию от Ефремова, он в жесткой форме высказывался об этом авторитете. Она утвердительно кивнула и спокойно сказала:

— К сожалению, я не могу нарушать правила, меня за это могут наказать или вообще уволить с работы.

— Никто тебя не накажет, если ты получишь разрешение у Кузнецова.

— Вот как! — удивилась она, — с какой стати майор должен давать мне подобное разрешение?

— Все уже обговорено. У меня единственная просьба: никому об этом не говорить. — Инна еще больше удивилась. — Инесса, до меня дошел слушок, что твой несовершеннолетний сын попал в неприятную историю и я хотел бы помочь тебе.

Инна сощурилась и впилась острым взглядом в Дронова.

— О чем ты говоришь?!

— Я точно знаю, что он или кто-то из его друзей нечаянно выстрелил из охотничьего ружья, и немного зацепил проходящего мимо сараек человека. Он написал заявление на твоего сына и его дело сейчас решается в срочном порядке: отпустить или закрыть. В нашей стране уголовная ответственность наступает с четырнадцати лет, ты понимаешь, о чем я говорю.

Инна хотела что-то возразить, но Дрон продолжил:

— Ты хотела обратиться к дознавателям через Ефремова, так как дружна с ним, но его отправили в командировку. Если завтра твой вопрос не решится — сына отправят в КПЗ (Камера предварительного заключения) и потом он попадет на малолетку. Я еще раз повторяю, что могу тебе помочь.

— Чем? — смиренно спросила женщина.

— Это мои заботы, от тебя требуется только одно — сходить к Кузнецову и формально получить от него письменное разрешение на перевод Макарова в санчасть.

— Это в последствие может иметь уголовное преследование?

— Ни в кое случае! Мое слово верное.

— Дронов, — голос Инны дрогнул, — если сам начальник отдела уголовного розыска не дал никаких гарантий, что моего сына отпустят, как тебе это удастся? Кто ты? И почему я должна тебе верить?

— Я тот, кто решает вопросы с ходу и не тянет кота за хвост. Будь спокойна: я помогу тебе с сыном. Гарантий пока не даю, но если сегодня я лягу на соседнюю койку с Макаровым, то завтра твой сын будет дома.

Что оставалось Инне в этом случае? Поверить незнакомому мужчине, по слухам, являющимся самым авторитетным человеком среди заключенных. «А может правда, он может через своих знакомых решить мой вопрос. Хорошо, я попробую ему помочь, правда я не знаю, зачем им нужно встретиться в таких условиях. Неужели не было другой возможности?».

— Дронов, если откровенно, то я боюсь. За сына переживаю, за свое согласие тебе помочь, ведь я тебя совсем не знаю.

— Инесса, — Алексей улыбнулся, — официально, ты ничего не добьешься. Скажи еще спасибо, что твоего сына надоумили сказать, что выстрелил он из самопала, а не из настоящего ружья.

— Боже! Да откуда ты все это знаешь?

— Сорока на хвосте принесла.

Инна удивленно покачала головой и поднялась со стула.

— Хорошо, я сейчас же иду к Кузнецову.

— Только к нему, запомни, никто не должен об этом знать.

Их разговор состоялся перед обедом, а через три часа Леха Дрон уже лежал в палате в больничной пижаме и с улыбкой на губах встречал Васю Макара, которого прапорщик доставил из ШИЗО.

— Леха, твоя замутка? — улыбался Макар, усаживаясь на соседнюю койку.

— Не ломай голову, а лучше отдыхай. Помнится, ты сел в трюм ради того, что бы со мной поговорить. Я правильно тебя понял?

— И для этого тоже.

— Так о чем будет разговор?

— О Равиле.

— Об этой суке! Дался он тебе.

— Леха, я старше тебя намного и видел немало в своей жизни всяких мразей, но это не дает людям право, так с ними расправляться.

— Вась, ты что, он же мусорская подстилка.

— Дрон, хочешь откровенно, но только без обид. Давай откинем в сторону наши зоновские положения и поговорим на равных.

— Добро, валяй!

— Я ведь не глупый и все вижу, мне и Васек Симута кое-что сказал. Это я с виду балагур, а на самом деле знаком со многими зоновскими делами. Я и с Колдуном был хорошо знаком, и с Серегой Крутом, который сейчас на воле у Аркана правой рукой числится. И кума-Ефрема знаю, как облупленного, на какие подлости он способен.

— И на что же эта сволочь способна.

— Конкретно речь пойдет о нем и о тебе… Ты не кипятись, — Макар заметил, как помрачнело лицо вора, — дай мне высказаться.

Дрон успокоился и молча кивнул.

— Вот так, был человек, и нет его. Опер — Ефрем в угоду собственных амбиций и шкурнических интересов, направил своего агента в кратчайший путь на небеса. Конечно же, не подозревая, что очередной завербованный им пассажир может оказаться в такой же ситуации, как и первый. Да-да, я о Тернове.

А другой, возымев роль палача… Я тебя имею в виду, отправил себе подобного на эшафот.

— Макар, ты чё несешь?

— Ни кум и ни ты, ни в коей мере, не имели права вершить судьбы людские. Просто столкнулись в этой драме две системы, а винтиками вращающего механизма и явились двое исполнителей. Что касается первого, опера Ефремова, так государство поощряет его методы. В институтах, да в высоких кабинетах идет неустанная работа по разделению на классы. Есть воры, блатные, мужики, актив и последняя — опущенные. Обиженная каста осужденных. Это система превратила последних по определению в «петушатник». Я это видел и перенес на своих плечах все ужасы ментовских ломок. Годами и десятилетиями, сталкивая интересы людей в лагерях, система ломала воров в законе. Она методично насаждала предвоенный ГУЛАГ «суками», пришедшими из Польши ворами, которые шли в услужение лагерному начальству. Они-то, как раз и принесли с собой слово «мент», которое брало свое начало с Австро — Венгрии, где полицейские носили короткие плащи — накидки, и назывались людьми — «ментиками», то есть «плащами».

Дрон закурил и заинтересованно слушал старого сидельца.

— Война между авторитетами и пресмыкающимися длится долго и, похоже, конца ей не видно. Методы воздействия на воров в законе с течением лет все ухищреннее и коварнее. Я знаю, что у вас свои убеждения, что вы отвергаете Совдеповские законы и не желаете жить по коммунистическим понятиям. Да-да Леха, не смотри на меня так. У советского общества в Кремле свой «пахан», со своими блатными и властьпридержащими. В силу своих полномочий и созданных законов они превращают людей в быдло и чернь. Именно так, зоновское начальство обобщает весь наш контингент. Но для системы мало унизить человека, надо его растоптать, сломить волю, подавить личность.

Понятно, государство не может дать волю ворам в законе, иначе начнется воровской диктат, жить станут по понятиям, а не по законам общества.

Я не был вором, но я знавал многих хороших людей, истинно подкованных по вашим понятиям и будучи приближенным к ворам могу понять: у вас своя идея, не работать на государство, которое вас гнобит, резать под корень предателей, стукачей и сук, поправших воровской закон.