Предел обороны - Игорь Огай

— Готовьтесь! Скоро!

Павел попытался встать, но очередная воздушная яма отправила его обратно на сиденье.

— Давай! — Семеныч протянул руку. — Одеваться пора!

Одеваться! Черт!

И задумал вроде бы сам, и не в первый раз… Вот только ноги почему-то стали ватные.

Словно приклеившись к подвижному полу, авиатор подал плотный мешок парашюта лямками вперед. Так… Это, значит, куда же все оно застегивается? Рука не в тот ремень — Семеныч поправляет, хорошо. Ножные обхваты потуже. Грудной ремень… Черт, либо снимать ранец и подгонять, либо посильнее выдохнуть…

Пряжки сошлись так, что ребра затрещали. Пусть. Меньше болтанки будет.

— Покрутимся, ветер засечем! — выкрикнул Семеныч. Указал на крайнее у двери место и принялся за Сергеева. Павел вполоборота следил за опером, и взгляд того ему очень не понравился. Замороженный был взгляд, как у смирившейся с казнью жертвы. Ладно, стерпится… Лишь бы не забыл заветное «руки на стропах, ноги вместе…» из короткого — в десять слов — инструктажа, который он сумел проорать несколько минут назад.

Самолет накренился в очередном развороте, выпрямился… И тут же по салону разнесся резкий сигнал. Семеныч торопливо затянул на Федоре последний ремень, прицепил фал его парашюта к тросу под потолком. Коротко скомандовал: «Встали!» И потянул на себя дверь.

Черт…

Черт!

Когда-то Павлу казалось, что в жизни не забудет он этого вида через открытый в никуда проем! Оказалось — забыл. И этот шум ветра за бортом… И край стабилизатора снаружи… Снаружи!

Так. Что там дальше-то? Левая на порог, правая полусогнутая… Руки — на запаске и кольце.

Стоп! Да стоп же!..

Сделав шаг назад и едва не уронив Федора мешком за плечами, Павел яростно полез за пазуху.

— Куда! — заорал Семеныч. — На боевом уже!..

— Сейчас, сейчас… — бормотал тот.

«Гюрзу» вполне можно оставить в кобуре — не той убойной силы эта штука, чтобы надеяться на нее после высадки. А вот лучемет…

К черту конспирацию. Павел умудрился достать оружие: заряд, переключатель на луч — все в порядке. И еще наконец стало понятно, зачем нужна эта тесемка, что вытягивается из рукоятки…

Укрепив лучемет на запястье, он снова шагнул к порогу. В глазах Семеныча больше не было раздражения на трусоватого перворазника. Все вокруг происходило слишком всерьез, чтобы усомниться в назначении «детской игрушки» такого несерьезного пластмассового вида.

— Мужики! — выдавил авиатор. — Вы кто?..

Новый сигнал настиг словно выстрел, оборвав его на полуслове.

— Не дай бог тебе это узнать! — качнул головой Павел.

И сделал шаг.

Воздух ударил стеной — упругая, вязкая, как кисель, среда. Отсчет времени — будто строчки телетайпа в мозгу: «Пятьсот-один-пятьсот-два-пятьсот-три-КОЛЬЦО!» И правая рука заученным (заученным? За два-то прыжка десятилетней давности?) движением идет от плеча до колена.

А дальше?.. Вторая половина словесной формулы вылетает из головы, потому что воздух уже не упирается стеной. Он становится обычным ветром, и до мозга наконец доходит, что вместе с остальным организмом он просто падает… Целых две долгие секунды, наполненные нецензурной бранью.

Рывок оказался силен, как и положено. Настолько, чтобы не появилось даже тени сомнений — купол раскрылся.

Раскачка и вращение вправо… Ничего, сейчас успокоится. Ведь должно успокоиться? Пока с непривычки тошнотворный комок не подкатил слишком близко к горлу…

Руки будто сами собой шарят над головой, находят пару свободных строп. Левую размашисто вниз, до пояса. И вращение действительно останавливается. Вот теперь наконец можно осмотреться…

Кратер даже отсюда был огромен. Впрочем, велика ли высота? Внешних склонов Павел не видел, только покатые внутренние стены вала и «шишечку» странного холма посередине… И ни одной живой души: каким-то невероятным, немыслимым образом они все-таки успели первыми.

Проклятие, как низко! Пятьдесят метров? Двадцать? Меньше!..

Времени на эту мысль хватило уже перед самым касанием, а потом силы воли осталось лишь на то, чтобы твердить заветное: «Колени, пятки, носки…» Как заклинание, лишь бы отвлечься от летящей навстречу земли…

Авиаторы оказались мастерами своего дела. Учли все: ветер, высоту, полное отсутствие опыта у перворазников… Приземление состоялось точно в середину кратера — на маковку центрального холма. Хорошо, что снег — мягче. Плохо, что камни — снег может не спасти.

Удар, вышибающий дух…

Лязг зубами, резкая боль в правой стопе…

Непроизвольный перекат вперед и влево…

А купол уже падает по ветру, и надо встать и бежать ему вслед — если стропы не натянуты, парашют погаснет сам…

Отчаянно стараясь не хромать, Павел приблизился к поникшему полотну. Хорошо. Теперь ремни. То, что в воздухе было необходимо, на земле стало препятствием: тугое железо пряжек, впитывающее тепло рук быстрее льда, поддавалось с трудом. Бедные десантники, если им так же приходится отстегивать парашют на поле боя…

Сергеев! Где Сергеев?

Эта мысль обожгла словно ведро кипятка, и при минус двадцати мгновенно стало жарко.

— Па-аберегись!

Павел наконец догадался поднять голову. Опер, должно быть, замешкался при выходе из самолета и приземлялся на полминуты позже, чем положено.

— Ноги!.. — крикнул Павел, отпрыгивая в сторону. — Ноги вместе!

Последние слова заглушил крепкий сергеевский мат. Обширная тень парашюта промелькнула над Павлом, и тому осталось лишь надеяться, что Федор услышал. Он повернулся и побежал вниз по холму вдогонку. Стопа болела терпимо — растяжение средней тяжести. Спасибо, что не перелом.

Вскочить после удара Сергеев не сумел. Или просто не догадался. Несильный порыв ветра надул купол и потащил его дальше по склону. В три прыжка Павел догнал парашют, вцепился в первую попавшуюся пару строп… Споткнулся, упал рядом с опером, проехался по камням метров пять. Но дело свое сделал — перетянутый с одной стороны купол вывернулся наизнанку и выпустил ветер из своих объятий.

— Федя, — осторожно позвал Павел, — Федь, живой?

Сергеев неподвижно лежал лицом вниз, но, кажется, дышал.

— Федя!..

Павел поднялся на колени, с натугой перевернул тело… И едва удержался, чтобы не врезать в блаженную физиономию.

— Семеныч, сука… — выговорил тот, осклабясь во все тридцать два зуба. — Встречу — морду набью. Пинком меня, представляешь?..

Павел сел в снег. И не сдержался — захохотал во все горло, заглушая гул самолета. Палыч заложил пониже вираж — убедиться, что перворазники целы. Интересно, решился бы он в случае чего посадить машину?

Сергеев вскочил, погрозил в небо кулаком. В ответ «Антонов» качнул крыльями и, выровнявшись, почти сразу скрылся за внешним валом кратера.

— Отлично, — произнес Федор, глядя ему вслед. — Просто отлично. А теперь представь, какими мы окажемся идиотами, если гипербореи поехали не сюда.

Павел воззрился на него снизу вверх. Этот вариант ему даже в голову не приходил, но, если уж честно, был возможен. С чего он решил, что меченосцы отправились в тайгу, а не улетели, например, в Москву? Да, погода… Но ведь до Иркутска сутки на машине. А там погода может быть совсем другой…

— Пошли наверх, — распорядился он, поднимаясь со снега. И первым зашагал к вершине.

Тайги не было видно даже отсюда — загораживал вал кратера. И все-таки она была здесь — глухая, вековая тайга, равнодушная к тревогам и заботам людей. Она давила непередаваемо чистым воздухом — истинной морозной свежестью. Она звучала оглушительной — до звона в ушах — тишиной.

Федор кашлянул, вслушался в слабое эхо, прокатившееся над камнями. Тщательно отряхнул снег со всех доступных частей тела и безуспешно попробовал застегнуть плотнее куртку.

— Ну, сутки мы продержимся, — резюмировал он. — В лес спустимся, из парашютов палатку натянем…

— Огонь можно развести, — подсказал Павел. И принялся отвязывать от запястья лучемет.

— С огнем дольше, — согласился Федор. — Суток двое-трое…

Он слазил за телефоном, без особой надежды проверил индикатор приема. Тот оказался пуст — надо же, нашлась все-таки неприемная зона у оператора Ассамблеи.

— Даже не надейся отсидеться, — произнес Павел, — они скоро будут здесь. За одного, во всяком случае, могу ручаться.

— За ящера, что ли? — уточнил Федор и нервно хохотнул. — Тогда занимаем круговую оборону.

— Не смешно, — оборвал Павел. — Наша оборона, Федя, на пределе.

Он еще раз проверил оружие. Пушку, конечно, следовало взять посерьезней, но не идти же было на поклон к инкам… Позиция тоже дерьмо — камни и мелкие сдуваемые ветром сугробы. Даже просто укрыться негде, не говоря уже о круговой обороне. А она очень скоро пригодится, Павел это чувствовал. Полчаса до срока с учетом поправки. Нет, меньше — минут двадцать, пожалуй. Гипербореи будут с минуты на минуту — это шоу они не пропустят. Скорей бы уже, что ли!..