Выход 493 - Дмитрий Матяш

Что делать? — отбрасывая разгадывание первопричин обмана, из-за которого они оказались на треть пути к восточной столице, и сосредоточиться на плане дальнейших действий, думал Крысолов. — Возвращаться обратно в Киев? Или продолжить экспедицию, изначальная цель которой сбор разведданных? Узнать, что твориться в Харькове, будь он неладен, или катить ко всем чертям от него подальше? Что будет, если мы вернемся в Киев? Судьба людей (оставшихся ли вообще?) из Харькова навсегда останется загадкой. Что ж, судьба людей из других городов, где есть метро, не более прозрачна. Тогда что нас держит? Боязнь перед угрызениями совести? Вот уж и нет, не тот случай. На первой записи было сказано, что «…еще в прошлом году их было больше двух тысяч, сейчас же нас осталось всего шесть сотен». Теперь же было озвучено, что их осталась всего сотня. Стало быть, за первый год они потеряли почти полторы тысячи человек, за второй — четыреста человек. Если учитывать темпы их потерь, то существует ли хоть какая-нибудь уверенность, что кто-то из них сумел дожить до сегодняшнего дня? Ноль один процент вероятности, не больше. Тогда ради чего продолжать экспедицию? Поехать посмотреть, разобраться, в чем дело? Выяснить, кто это там такой там умный отправляет проклятых с записями, сделанными еще при царе Горохе? Но это ведь даже не смешно. Пускай себе дальше шлет своих ходоков, пускай они себе дальше скребутся в занавесы подземок. Нам-то что с того? Мы-то уже знаем, что никакие это не люди, укрывшиеся в харьковской подземке вопрошают о помощи, а кто-то другой пытается для чего-то приманить нас в Харьков. И зачем ему — нас теперь не волнует. Все, к дьяволу Харьков, нужно возвращаться!

Крысолов отнял от баранки левую руку, бросил на нее полный негодования взгляд, и несколько раз сжал-разжал ладонь в кулак. Но это не помогало — дрожь в пальцах, которую он в последнее время невзлюбил до такой степени, что готов был отсечь себе руку по самое плечо, как тот обувной торговец из Твин Пикса, в руку которого вселялся злой дух карлика из Черного Вигвама, не прекращалась.

— Все, Тюрьма, разворачиваемся, — устало проговорил он, взяв в руки рацию. — В Харькове нам больше ловить нечего.

— Я знал, что ты примешь правильное решение, Кирилл, — с облегчением выдохнув, согласился Тюремщик.

— Полезай-ка в люк, — Крысолов посмотрел на Арийца, большим пальцем указав на люк в крыше, и тот нервно зашевелил кадыком. — Посиди пока в вагоне, я тебя потом позову.

— Но… — Ариец переметнул взгляд на снующих вокруг машин зомби.

— Они тебя не достанут, — сказал Крысолов. — Давай, давай, тебя прикроют. — И, взяв в руки рацию, щелкнул по тумблеру «Внутренняя связь»: — Костыль, прими на время бойца. Отправляю тебе его через крышу, прикрой там если что.

— Принимаем, — охотно ответил Костыль. — Пусть влезает.

Взревели моторы. Оживились, заметались зомби, будто боясь не успеть на уходящий поезд. Некоторые «быстрые» начали предпринимать отчаянные попытки забраться на капот. «Медленные» же раньше безвредно разглаживающие гладкие поверхности бортов машин, развазькивая грязь на бортах, теперь явно пытались опрокинуть машины набок. Издавая короткие, нечленораздельные, но ритмичные мычанья, зомби с каждой секундой все яростнее и все более налаженными движениями, так, будто кто-то задавал им такт неслышным басом: «И р-р-раз!», взялись раскачивать Базу-2.

Но машины сдвинулись с места, давя попавшие под клин тела, развернулись на широком перекрестке с помигивающим (или нет?) светофором, и зомби не осталось ничего другого как бежать, или влачиться вслед за ними, протянув вперед руки и мыча что-то на своем языке.

Кирилл Валериевич придавил гашетку акселератора, и «Чистильщик», выбросив в ночное небо густое облако черной копоти, начал ускоряться. Стрелка спидометра наконец поползла вверх, пройдя отметку в «60» и приближаясь к «80».

Сам же Крысолов вытянулся вперед, едва не доставая лбом ветрового стекла и, ухватившись за руль, словно за спасательный круг, не скрывал своего желания побыстрее свалить прочь из этого места. Ему хотелось опять зреть проклятую многими, но все же такую вожделенную для него сейчас пустую дорогу и пустые обочины. Хотелось не видеть эти прогнившие лица, эти посиневшие и побледневшие высохшие тела, выстроившиеся вдоль дороги, как горожане, встречающие важных гостей.

Машину сначала затрясло как в лихорадке, а позже и вовсе начало подбрасывать, как необъезженного жеребца, стремящегося скинуть неудачливого наездника. Причиной этому было то, что сбитых на скорости, затянутых под колеса полумертвых тел становилось все больше и больше. Сталкиваясь с широким клином «Чистильщика», и забрызгивая его своей чернеющей кровью — словно метя его каким-то магическим росчерком — зомби либо разлетались в стороны, либо скатывались на дорогу и попадали под нещадно давящие, огромные колеса, превращающие их иссохшие, завядшие тела в месиво.

По обыкновению, идущему впереди кортежа клину «Чистильщика» припадала львиная часть работы по очистке дороги. Еще бы — не зря ведь ему дали такое громкое имя! Но даже целому табуну лошадей под его капотом было нелегко справляться с неожиданным сопротивлением, которое ему оказывала безоружная, но от этого не менее опасная, армия зомби. Ибо если поначалу ему приходилось принимать на клин по пять-семь безумцев, и делал он это с завидной легкостью, отбрасывая их тела как профессиональный бэттер бейсбольные мячики, то с каждым последующим десятком метров, с каждой набегающей волной атакующих, он все глубже и глубже вторгался в бескрайнее море из тысячи холодных, омертвелых тел. А те, словно отторгая присущие человеку элементарную логику и разумность, словно выражая свое нежелание быть причастным к роду людскому, или же банально не осознавая того, что смерть вторично, и в этот раз безоговорочно, приближается к ним, вместо того, чтобы освободить проезжую часть — ведь схватка шла явно не в их пользу — все плотнее и плотнее становились на пути у «Чистильщика»! Шли ему навстречу. Если бы они могли кричать, казалось они сейчас кричали бы нечто вроде: «Ну, давай, дави нас! Дави нас!!! Давай, сукин ты сын! Дави!!!» Но они не кричали. Они, все так же мерно покачиваясь и о чем-то перемыкиваясь между собой на своем бессмысленном языке, постепенно подтягивались к дороге, беспрекословно, и даже без тени страха в глубоких западинах глаз, становясь перед мощным загребалом «Чистильщика».

А потом они вдруг рассосались с проезжей части. Встали в обочинах, затоптались на месте, опустив руки и лишь всматриваясь в проезжающие мимо машины с нескрываемым интересом, как зрители циркового феерического шоу, терпеливо ожидающие финального выступления, обещающего потрясти их своей нетривиальностью, спецификой и эксцентричностью. Никто из них больше не пытался выйти на дорогу. Они провожали ничего не выражающим взглядом их удаляющиеся бортовые огни, и вроде бы даже не выражали при этом враждебности. Они просто смотрели, затаив давно несуществующее дыхание.

Сначала Крысолов подумал, что ему это показалось, что выхваченная желтыми лучами света фар темная груда впереди всего лишь очередное скопление зомби на дороге, но когда расстояние сократилось, стало ясно, что это не совсем так.

Возникшее на всю ширину дороги заграждение в виде ржавых каркасов больших грузовиков, типа «Монстра», автобусов и легковушек, нанизанных на бетонные столбы электроопор как шашлыки на шампур, вынудило его округлить глаза и что-то выкрикнуть в рацию.

Тормозить было поздно, Крысолов понимал это, а поэтому он лишь сильнее прижал к полу педаль акселератора и, вскинув на мгновенье глаза к небу, попросил у Бога, чтобы тот укрепил клин…

На всей скорости «Чистильщик» врезался в это скопление, как потерявший управление корабль в морской причал. Первый фланг ржавчины с визгом и треском разлетелся во все стороны, словно от мощного взрыва. Следующий ряд ржавых грузовиков, стоящий в нескольких метрах от первого, от удара «Чистильщикова» клина продавило и смело назад, но такого взрывного эффекта, разумеется, уже не было. Третьему же ряду, состоящему в основном из тяжелой сельскохозяйственной техники удалось погасить скорость машины почти полностью. Колеса начали пробуксовывать, застопорившись в куче железа, и после нескольких бесполезных попыток сорваться с места, двигатель предательски чихнул и заглох.

— Валериевич, что это еще за баррикада? — зашипела рация. — Откуда они натаскали этой рухляди?

— Бешеный, ты меня спрашиваешь? Выйди, спроси у них сам.

— Небось, катили с города, — озвучил догадку Бешеный.

Крысолов опустил окно, выглянул наружу, прищурившись, всмотрелся в темень.

— Твою мать, — сплюнул он, — так и знал. — Нажал кнопку на рации: — Тут тракторный стан.

— У-у, блин, трудяги-колхозники! — выпалил Бешеный. — Что там у вас?