Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2 - Георг Борн

— Да!

— Да, а ты убежден в искренности сердца и любви девушки? — спросил маркиз.

— Да, да! — ответил Милон, — в ком-то другом могу сомневаться, но только не в Жозефине!

— Я завидую твоей уверенности, твоей вере, Милон, — серьезно сказал маркиз.

— Ты так говоришь, как будто желаешь предостеречь меня от чего-то, скажи откровенно, в чем ты сомневаешься?

— В жизни маркиза есть одна вещь, которой, как я давно заметил, нельзя касаться и о которой он сам неохотно говорит, — сказал Этьенн Милону, — не будем расспрашивать его.

Маркиз стоял задумавшись.

Милон пристально посмотрел на него своими добрыми, открытыми глазами и протянул ему руку.

— Ты видишь, — сказал он, — мы совершенно откровенны с тобой, не будь же и ты скрытен. Может быть, твой рассказ будет мне полезен.

— Тяжело мне об этом говорить, но чувствую, что должен, наконец, открыть вам историю своей жизни, тем более, что ты, Милон, совершенно случайно открыл тайну моего прошлого и моего замка, — сказал маркиз. — Присядем, и я расскажу вам историю прекрасной Магдалены Гриффон и молодого Эжена де Монфор… печальную историю, друзья мои, на всю жизнь оставившую в моем сердце неизгладимый след! Я ничего не скрою от вас, и тогда, Милон, ты сможешь окончательно устроить свою жизнь, помня о моем примере! Было время, когда я чувствовал и рассуждал точно так же, как и ты… Много лет прошло с тех пор, а я все несу тяжкое бремя того времени.

Виконт и Милон сели к большому резному столу, стоявшему посреди комнаты. Маркиз стал рядом.

— Лет тридцать тому назад, — начал он, — мои отец и мать переехали вместе со мной из провинции в Париж, продав свои поместья, и купили здесь старый дворец герцога д'Арра, стоявший на улице Сен-Дени. Мне было тогда лет восемнадцать и я мечтал поступить в мушкетеры. Отец согласился и, так как он был в милости у короля Генриха, меня сразу приняли. Через некоторое время я сошелся с Каноником и с тобой, Милон. Мать, давно уже хворавшая, умерла. Ей тяжело было расставаться со мной и с отцом. Это был серьезный, гордый, но добрый, честный человек. Она была очень счастлива с ним, а меня, свое единственное дитя, любила до безумия.

После смерти матери мы с отцом остались одни в большом дворце. Мариэтта, камерфрау моей матери, славная добрая женщина, поступила на службу во дворец.

В доме стало тихо и пусто.

Отец развлекался путешествиями, участвовал в войнах, а мне жилось весело между мушкетерами.

Но вдруг одно обстоятельство изменило все и из веселого Эжена де Монфор сделало совсем другого человека!

Я, как и ты, Милон полюбил молодую, прелестную, но бедную девушку и, не думая о препятствиях, в страстном упоении любви решил жениться на ней.

— Твой отец знал об этом, — спросил Милон.

— Подожди, сейчас все расскажу!.. Недалеко от нас, в маленьком, бедном домике, жила хворая старушка, вдова Гриффон, с единственной дочерью — Магдаленой.

Проходя каждый день около их домика, я невольно заглядывался на прекрасную девушку и, спустя некоторое время, полюбил ее.

Магдалена была самая хорошенькая девушка в Париже… Я уже после узнал, что ее действительно считали первой красавицей в городе и она об этом знала. Я смотрел на нее, как на милого ангела невинности, который мог одному мне принадлежать и меня только сделать счастливым.

Как и ты, Милон, я нашел случай обменяться с Магдаленой поклоном, потом заговорил… заметив, что она тоже любит меня, я увлекся еще сильнее и решил, что не могу быть счастливым без нее.

Магдалена призналась мне во взаимности, и мы дали друг другу слово любить вечно.

Что бы вы не услышали дальше, друзья мои, не сомневайтесь, что она действительно любила меня очень нежно и искренне. Вот почему мне особенно тяжело говорить о ее поступке.

Магдалена безгранично любила меня, как и я ее, и поплатилась целой жизнью страданий и укоров совести.

— Я вам все расскажу, но уважайте мою откровенность и отнеситесь с участием к Магдалене и ко мне!

Помолчав немного, маркиз продолжал.

— Мы с Магдаленой стали видеться каждый день, все больше и больше привязываясь друг к другу.

Ее старая мать, заметив нашу любовь, потихоньку вздыхала, предвидя ожидавшую нас в будущем тяжелую борьбу.

Однажды вечером я застал ее дома одну. Она высказала мне свои опасения, сказала, что отец мой высокомерен и горд, что он никогда не согласится на наш брак, и со слезами прибавила, что очень уважает меня, но просит не делать несчастным и себя, и ее дочь!

Я ответил, что совершенно серьезно решил жениться на Магдалене, так как люблю ее всей душой. В это время пришла сама Магдалена, и всякие опасения старушки мигом рассеялись.

Магдалена осушила слезы на щеках матери и была очень счастлива, услышав, что я никогда не расстанусь с ней и не нарушу данного слова. Она во второй раз повторила свои обещания, и слова ее шли от сердца — я это чувствовал, слышал по тону, каким она говорила.

— Отец уже знал об этом? — еще раз спросил Милон.

— Он в это время был на войне, но как только вернулся, я счел своей обязанностью сообщить ему о моем намерении.

Никогда я не думал, чтобы между нами могла произойти такая страшная сцена! Да и не дошло бы до такого, если бы он, не помня себя от гнева, не оскорбил Магдалены и не осыпал упреками ее мать.

Конечно, я не мог перенести всего этого и сказал отцу, что хоть я и отличался всегда послушанием, но в моих отношениях с Магдаленой я ничего изменить не могу, потому что мы связаны клятвой и, кроме того, я ее горячо люблю.

Отец стал говорить о юношеской необдуманности, о сетях, которыми всегда опутывают подобные девушки… Наконец, он пошел к матери Магдалены и осыпал их обеих бранью. Тут я потерял всякое самообладание и сказал ему, что люблю Магдалену и женюсь на ней, хотя бы он отказался от меня за это и лишил бы меня наследства!

Это была такая ужасная сцена, которую я никогда не забуду и которая дорого мне обошлась… Избави вас Бог от чего-либо подобного!

— Да, — серьезно сказал Милон, — ты хочешь напомнить мне, что и у меня еще жив старик отец и он никогда не согласится на наш брак с Жозефиной.

— Отец отправился к королю, — продолжал маркиз, не обращая внимания на слова Милона, — и рассказал ему все, прося услать меня куда-нибудь. Король любил моего отца и сейчас же исполнил его просьбу. Меня послали в Седан!

— И ты поехал? — спросил Этьенн.

— Меня покоробило, когда я получил приказ… С отцом после нашей сцены я еще не говорил… Я был не в состоянии тогда же объясниться, потому что несчастная старушка, мать Магдалены, слегла в постель после резких упреков, которые ей пришлось выслушать от моего отца.