Анафем - Нил Стивенсон

— Я не против.

— Попробую договориться на завтра. На после провенера.

— Я скажу Тулии. — Что-то в том, как Ала произнесла имя, подсказало мне, что она всё знает: знает, что когда-то я был влюблён в её лучшую подругу. — А ты кого хочешь позвать в свидетели?

Я чуть не ответил: «Лио», но вспомнил свинское поведение Джезри и решил остановиться на нём.

— А независимым свидетелем может быть Халигастрем или кто там окажется свободен, — сказал я.

— О каких отношениях мы объявим? — спросила она.

Вопрос был сложный. Об отношениях полагалось объявлять при их заключении и разрыве. Это сдерживало интриги и сплетни, которые так легко разносятся по матику. Концент светителя Эдхара допускал несколько типов отношений. Самыми ни к чему не обязывающими были тивические. Самые серьёзные — перелифические — равнялись браку. Для парня и девушки наших лет, которые сорок пять минут назад друг друга ненавидели, это исключалось. Я знал, что если назову тивические, Ала столкнет меня в люк, и я проведу последние несколько секунд жизни в полёте, жалея, что не сказал «этреванические».

— Тебе не будет стыдно, если люди узнают, что ты состоишь в этреванических отношениях с придурочным фраа Эразмасом?

Она улыбнулась.

— Не будет.

Неловкая пауза. Вроде бы теперь уместно было снова её поцеловать. С этим я кое-как справился.

— А мы будем сообщать, что заметили инопланетный корабль, скрытно летающий вокруг Арба? — спросила Ала тихоньким, робким голоском, какого я никогда от неё не слышал. Однако она, в отличие от меня, не привыкла влипать в крупные переделки и, видимо, считала, что надёжнее посоветоваться с матёрым преступником.

— Мы сообщим, но немногим. Лио наверняка в дефендорате. Я загляну к нему…

— Годится. Нам всё равно лучше держаться порознь, пока мы не объявили об отношениях.

От того, с какой лёгкостью она перескакивает с инопланетного корабля на чувства, у меня закружилась голова.

— Увидимся внизу. Остальным расскажем новости, когда получится.

— Счастливо, — сказала Ала. — Не забудь свой запретный цветок.

И полезла вниз по лестнице.

— Не забуду.

Я спустился двумя минутами позже и нашел Лио в читальне дефендората за книгой. Он изучал битву эпохи Праксиса, которая происходила в заброшенном метро огромного города, причем у обеих армий закончились боеприпасы, и они вынуждены были драться заточенными лопатами. Некоторое время Лио тупо таращился на меня, а я — на него, надо думать, ещё тупее. Наконец я сообразил, что последние события не написаны у меня на лице и придётся говорить словами.

— В последний час произошли невероятные события, — объявил я.

— И какие же?

Я не знал, с чего начать, потом решил, что для читальни дефендората больше подходит новость про инопланетный корабль. Лио слушал со слегка обалделым видом, пока я не дошёл до изгиба траектории и не упомянул плазму.

Тут его лицо сразу просветлело.

— Я знаю, что это, — сказал он.

Лио говорил так уверенно, что мне и в голову не пришло усомниться в его словах. Я только удивился, откуда он знает.

— Откуда?..

— Я знаю, что это.

— Ладно. Так что?

Он наконец оторвал взгляд от меня и задумчиво оглядел читальню.

— Это может быть здесь… или в Старой библиотеке. Я найду и покажу тебе позже.

— А почему просто не сказать?

— Потому что ты не поверишь, пока увидишь в книге. Настолько это странно.

— Ладно, — сказал я, потом добавил: «Поздравляю!», поскольку это вроде как надо было сказать.

Лио захлопнул книгу, встал, повернулся спиной ко мне и двинулся к стеллажам.

Вернувшись в клуатр, я понял, что дело будет двигаться медленнее, чем хотелось бы. Я участвовал в приготовлении ужина, поэтому всю вторую половину дня проторчал на кухне. Ала и Тулия не готовили, но им пришлось раздавать. Кладя мне в миску горячую картофелину, Ала глянула так, что у меня внутри всё растаяло. Заливая картофелину подливкой, Тулия глянула так, что я понял: Ала ей все рассказала. «Дырочка в потолке — класс!» — сказал я ей. Фраа Ментаксенес, толкавший меня миской в почки, чтобы не задерживался, не понял, к чему это сказано, и только больше разозлился.

Лио на ужин не пришёл. Джезри был в трапезной, но я не мог с ним говорить, потому что за нашим столом сидели ещё несколько человек, включая Барба. Арсибальт в последнее время садился как можно дальше от нас. После ужина он отправился мыть посуду (было его дежурство). Джезри ушёл в калькорий, где с другими эдхарианцами работал над какой-то гипотезой. Они могли засидеться и до рассвета. Но я всё равно не мог бы с ним поговорить, потому что мне предстояло поймать фраа Халигастрема и договориться о скромном актале, на котором мы с Алой объявим о своих отношениях, чтобы их занесли в хронику.

Правда, я успел вычислить, где было солнце в два часа дня. После отбоя, когда фиды ушли спать, я отправился на луг, сел на скамейку и стал смотреть в ту точку на небе, надеясь увидеть, как спутник через неё проходит. Глупость, конечно: если бы его можно было разглядеть невооружённым глазом, события бы развивались совсем иначе. Однако мне надо было просто посидеть, глядя в темноту, чтобы привести мысли в порядок. Целый час рассудок метался зигзагами от одной главной темы дня к другой. Окончательно устав, я прокрался в свободную келью и заснул крепким сном.

На завтрак Лио пришёл с толстенной книжкой под названием: «Внеатмосферные системы вооружения эпохи Праксиса».

Ободряюще.

Джезри на завтрак не явился. Значительная часть послеобеденного времени у нас с Алой ушла на подготовку к намеченному событию. Тивические отношения можно объявить когда вздумается, а вот этреванические следует прежде обсудить с кем-нибудь из старших фраа или суур. С этим я покончил только к провенеру. Был один из тех редких дней, когда наша старая команда по-прежнему заводила часы. Я нашёл келью, где спал Джезри, и стащил его с лежанки. К собору нам пришлось мчаться бегом. И всё равно было здорово снова оказаться вместе, и простые физические усилия радовали меня больше обычного.

Потом мы вчетвером отправились в трапезную, но поговорить про космический корабль снова не удалось. Все обсуждали наш с Алой предстоящий актал. Я первым из четвёрки вступал в отношения, и в итоге вышло что-то вроде репетиции мальчишника. Мы так раздухарились, что нас дважды под угрозой епитимьи призывали к порядку, отчего мы раздухарились ещё сильнее.

В какой-то момент я мысленно отступил в сторону и оглядел лица друзей, припоминая всё, что произошло в последнее время. Мне сразу вспомнилось, что Ороло отброшен, что он где-то в экстрамуросе, перебивается неизвестно как. Однако ни печаль, ни даже искорка прежней ярости не помешали мне веселиться с друзьями. Отчасти — из-за Алы и того, что между нами произошло. Но больше из-за чувства, что мы с Алой и Тулией победили Спеликона и Трестану, которые заперли от нас звездокруг и пытались диктовать, на что нам смотреть и о чём думать. Нужно было только сообразить, как об этом рассказать, чтобы меня не отбросили. Я больше не хотел уйти из концента. По крайней мере, пока здесь Ала.