Сулейман Великолепный. Величайший султан Османской империи. 1520-1566 - Гарольд Лэмб

Одной из резиденций, которые он построил для себя, был летний дворец на противоположной стороне Босфора. Туда он все чаще и чаще удалялся на отдых.

Больше всех от созидательной деятельности султана выиграло мусульманское духовенство. Имущество, отошедшее к нему, становилось вакфом, пожертвованием в пользу религии. Незаметно сам Сулейман способствовал изменению соотношения в силе влияния на общество между духовенством и режимом. Как ни парадоксально, но султан ослаблял режим, главой которого был сам, и увеличивал богатство и влияние духовенства. Он уходил от новаторства, от духовного богатства христианской Европы в мир застывших религиозных догм. Только милосердие Аллаха могло облегчить боль, вызванную гибелью Мустафы.

Казалось, на семью Сулеймана обрушился гнев Аллаха. Заболела Роксолана, два его сына были на грани открытой войны между собой. Роксолана все еще просила Сулеймана поддержать бесталанного Селима против способного Баязида, но султану было ясно, что наследовать ему может только Баязид. Никто другой не был способен вести турок.

Затем в покоях рядом с внутренней Тронной комнатой умерла Роксолана. Ее смерть, из-за того что она была женщиной, осталась почти незамеченной за пределами сераля.

Сулейман, конечно, не выдавал своей скорби. Половину своей жизни он любил именно эту женщину. Он слишком часто уступал ее влиянию и минимум дважды был ею обманут. Тем не менее султан никогда по собственной воле не позволял ей влиять на дела империи. Кроме Ибрагима, это никому не было разрешено.

Итак, смерть Роксоланы не произвела ощутимых перемен в жизни империи. И прошло много лет, прежде чем ортодоксальные турки возненавидели русских из-за милости к ней султана. Пока же они относились к ней безразлично. Толпы людей, приходивших молиться в новую мечеть Сулеймана, не находили странным или неуместным, что тело Роксоланы покоится рядом с мечетью в гробнице, так же как и то, что султан повелел построить еще одну малую мечеть имени Хассеки Хуррам рядом с женским рынком. К мечети были добавлены школа и больница для умалишенных, где муллы в тюрбанах обслуживали беспомощно бормотавших людей.

Больше ничего не осталось в память о Роксолане, которая выводила султана из равновесия своей женской волей, всегда добиваясь того, чего желала. Сулейман никогда не говорил о ней вслух. Возможно, он пытался представить, что случилось бы с империей, если бы он умер первым, оставив Роксолану, уповавшую на Селима. И должно быть, понимал, что это навлекло бы беду на империю на многие годы.

В действительности его народу угрожали другие несчастья.

Султан инстинктивно чувствовал опасность, нависшую над падишахством. Рустам, озабоченный лишь накоплением личного богатства, полагал, что османской власти ничто не угрожает. В его представлении не существовало никакой осязаемой силы, которая могла бы нанести поражение турецкой армии или флоту. Как и никакая засуха не могла существенно уменьшить обильные запасы зерна или поголовье скота. Чего в таком случае бояться?

Обычно погруженный в собственные мысли, старый султан не без труда пытался определить, чего он, собственно, опасается.

– Деревянный дом может сгореть, – говорил он. – Дом из кирпича способна повредить буря или разрушить землетрясение. Каменный дом выстоит.

– Да, но вы построили достаточно домов из тесаного камня, невзирая на стоимость работ.

Для предусмотрительного Рустама достаточно было добыть денег больше годовых расходов. Но когда визирь сообщил Сулейману, что доход с зернопроизводящего Египта увеличен вдвое, султана снова охватил приступ гнева. Изъятие такого количества денег стало непосильным бременем для египетских феллахов. Поборы с них скажутся на урожае риса, чечевицы и пшеницы в будущем году.

– Уменьши выплаты Египта до прежней суммы, – повелел он.

Рустам чуть было не рассмеялся. Как можно уменьшить доход, уже определенный? Что случится, если это сделать? Стараниями Рустама личный доход султана достиг двух миллионов венецианских дукатов. В казне оставалось 7 100 тысяч ежегодно. Однако растущие расходы требовали больших средств. Поскольку войны больше не велись, количество дани и хараджа – налога с подданных – не увеличивалось. Так как не было собрано сколько-нибудь значительных пошлин с иностранных купцов, особенно французских, получивших по новому договору льготы, никаких резервов в этой сфере ожидать не приходилось. Что же оставалось, кроме старых налогов на домашнее хозяйство и животных, рудодобывающие и соляные копи и, возможно, – здесь Рустам не стал углубляться в детали – налогов на получение должности представителями власти? Если не собирать такие деньги, то как увеличить ежегодные поступления в казну?

Сулейман не стал увеличивать налоги на большинство населения. Однако разрешил Рустаму собирать их с чиновников, заступающих на новую должность. Очень скоро такие сборы превратились в крупные выплаты визирю и чиновничеству, то есть попросту во взятки. Должность стал получать тот, кто платил больше. В свою очередь, вступив в должность, чиновник стремился нажиться за счет подчиненных.

Трудно было сдержать стремление служивых людей режима урвать что-нибудь для себя из всего того, что проходило через их руки. Бейлербеи вдали от контроля со стороны центра старались обложить феодальной данью своих служащих. Сулейман пытался бороться со взяточничеством, требуя, чтобы бейлербеи спрашивали у визиря разрешение назначать на должность. Однако канцелярия визиря в Константинополе сочла невозможным установить, сколько людей совершали злоупотребления на обширной территории падишахства. Кроме того, при помощи взяток в канцелярии визиря покупались необходимые разрешения для назначения на должность. Уж коли обычная честность руководителей турок дала трещину, законами мало что можно было изменить.

Сулейман повелел произвести регистрацию всех собственников земель. Работа растянулась на годы, но так и не была завершена.

Старая османская система функционировала неплохо. Турки возделывали землю или производили товары, платили сносные налоги. Представители режима, которые занимали руководящие должности или служили в армии, были освобождены от налогов. Они питались и одевались за счет налоговых сборов. Так или примерно так происходило во времена Завоевателя, когда территория падишахства была относительно невелика, а турецкое крестьянство и начальники, обучавшиеся в школе, постоянно участвовали в войнах и строительстве. Теперь в тиши мирной жизни, при изобилии пищи служивые люди режима считали свое жалованье мизерным. Землевладельцы увеличивали свои стада, имущество и семьи. Естественно, мало оплачиваемые служащие режима пытались незаконно и тайком ухватить все, что могли. Резко возрос бахшиш (подношение) многим представителям власти.