Шесть масок Владимира Путина - Фиона Хилл

Рассказав эту историю, Путин обычно заявлял, что только люди, назначенные на свой пост, снабженные инструкциями, что делать, и полностью подотчетные ему самому, должны быть у руля. Если они знают, что отвечать придется перед самым верхом, они способны, если это потребуется, взять ответственность на себя. Если же их избрали и они, таким образом, не имеют другого начальника, кроме народа, они просто избегают ответственности[547].

За годы, прошедшие со времени бесланских событий, Путин обнаружил, что требуется вертикали власти. Несмотря на то, что он намеревался играть роль «босса» и пользоваться теми PR-преимуществами, которые она давала, ему приходилось самолично браться за работу снова и снова. Иногда было достаточно послать кого-нибудь из Москвы в регионы, а иногда приходилось ехать самому, как случилось в Пикалеве или во время лесных пожаров 2010 года. Вместо того чтобы стоять за бровкой и наблюдать за работой государственной машины или разрабатывать стратегические планы, наблюдая за ситуацией с высокого кресла «генерального директора», Путину приходилось все чаще отвлекаться на что-то другое. Для исправления механизма власти он погрузился в сиюминутные тактические импровизации. Казалось, что назначенные чиновники страдают тем же недугом, что и «безответственные» выборные, подобные сбежавшему с места происшествия сибиряку из анекдота. У них обнаружилась та же склонность ждать инструкций и указаний (если не прямого управления) сверху. Казалось, что они не понимают, что они – часть «механизма швейцарских часов» и должны работать синхронно. Они не знали, что они – последняя инстанция. И это, что хорошо видно из многочисленных интервью и бесед, посвященных отсутствию чувства ответственности у чиновников, явно расстраивало господина Путина[548].

Система, основанная на недоверии

Неудача путинской «вертикали власти» продемонстрировала, что корпоративная модель управления не может работать в масштабе всего государственного аппарата. Для нее он слишком большой. А у системы, которую создал Путин, слишком много специфических особенностей, из-за чего в ней отсутствуют ясные «линии ответственности». Несмотря на то, что все формальные государственные институты оставались на своих местах, со многих точек зрения система в целом не обладала ясной структурой. Корпоративная модель управления справилась с возложенной на нее Путиным задачей и в начале 2000-х позволила отслеживать активность олигархов и контролировать их. Кроме этого ничего не соответствовало путинскому чертежу. В правильно работающей корпорации всегда есть делегирование полномочий и подотчетности в вертикальной плоскости. И на каждом уровне есть свои заслуги и награды. В виртуальной корпорации Путина ясных связей подчиненности нет, поскольку авторитетом обладает только он сам. За исключением нескольких случаев, которые можно пересчитать по пальцам, личные связи всегда побивают послужные списки, а награды концентрируются только на самом верху[549].

Есть три основных причины, по которым путинская система управления не может достичь корпоративного идеала. Первая и наиболее явная состоит в том, что Россия – государство, а не корпорация. Человек наверху, «генеральный директор», неподотчетен никому. Путин как-то упомянул, что он – всего лишь «нанятый менеджер», но в реальности все по-другому. Он президент России, а не «гендиректор». Поскольку его избрали на этот пост в 2000 году, а никто не нанимал, то и уволить с этого поста его никто не может. Нет такого института, который способен убрать Путина во время гарантированного конституцией страны президентского срока. В результате путинская система находится как бы в двух параллельных вселенных. Есть политическая, конституционная и законодательная среды, в которых существуют как обычные граждане страны, так и сотрудники госаппарата, но помимо этого, пересекаясь с ними, есть неофициальная система, созданная Владимиром Путиным[550]. Это «особый мир» олигархов, с которыми Путин договорился в июле 2000-го. В него также входят те, кого можно назвать «дружественными олигархами», те, кто «поднялся» после упомянутой сделки, имеющие те или иные связи с Путиным. Естественно, что здесь есть место для его ближайших соратников из «внутреннего круга»[551]. В этом специальном мире олигархи принимают стратегические решения, связанные с их бизнесом, и в силу этого границы их сферы влияния определяются размерами их формальной собственности. В случае государственного аппарата это не так.

У «новых» олигархов есть несколько существенных отличий от «старых», взращенных залоговыми аукционами ельцинской эпохи. И эти отличия неплохо подчеркивают некоторые тонкости системы и оттеняют попытки Путина выработать в ее членах чувство ответственности. Путин не получил «новых олигархов» в наследство, они сказочно обогатились уже за время его президентства. Даже если их отношения с Путиным и не такие прочные, как пишут, в созданной им системе они играют немаловажную роль и в экономике России занимают очень ответственные места. Почти все они вовлечены в добычу, переработку и транспортировку нефти и газа, и потому контакты с ними нужны Путину для сохранения контроля над жизненно важной с экономической и политической точек зрения отраслью. Эти люди – активные, мобильные и адаптивные посредники между гигантами вроде Газпрома, Роснефти и Транснефти и международными рынками. Само их существование обеспечивается разницей между бюрократами, которые ничего не делают и ни на что не способны (как в советское время, так и при нынешнем государственном аппарате), и группой людей, которые могут сделать необходимое и извлечь из этого прибыль.

Согласно путинской концепции, «новые» олигархи несут ответственность непосредственно перед ним. Госкомпании на самом деле не совсем подотчетны правительству, поскольку ответственность перед обществом – это по большому счету ответственность ни перед кем (как ясно из истории про безответственного сибирского чиновника). Однако группа «новых» олигархов, как и «старых», невелика, а потому договориться с ними напрямую так же легко. Личное обогащение членов этой группы связано с планами Путина обеспечить контроль, подотчетность, предсказуемость, безопасность и стабильность всех операций с нефтью и газом. Члены группы стали богатыми, потому что они добивались нужных результатов, а не просто потому, что дружили с господином Путиным. И на основании своей эффективности они получают от него награды и защиту[552].