Александра (СИ) - Анна Туманова

Решение Станкевич принял молниеносно — отдавать жену какому-то зверю он не собирался. Напрасно молодая женщина ждала своего возлюбленного у него на квартире — Сергей исчез. Ни в институте, ни по адресу прописки Сташевский больше не появился, и Катя вынуждена была вернуться в семью.

С тех пор молодая женщина сильно изменилась. Исчезла прежняя задорная хохотушка. Муж, ни разу не упрекнувший ее за измену, пытался расшевелить жену, но все его усилия оказались напрасны. Бледная тень прежней Кати ходила по дому. Потухший взгляд, сгорбившаяся спина, замедленные движения, полная апатия и безнадежность… Мир для Екатерины потух.

Лишь спустя долгое время, Катя выяснила, что Сергея больше нет в живых. Узнала она об этом случайно, услышав разговор сотрудников о найденном в одном из скверов теле Сташевского.

Жизнь для нее закончилась. И даже рождение чудесной маленькой девочки не смогло вернуть прежнюю Катерину.

А муж был рядом. Терпел, ухаживал, уговаривал… И люто ненавидел оборотня, разрушившего его счастье… Станкевичу приходилось напоминать жене, что нужно есть, кормить ребенка, выходить из дома… Катя почти не реагировала на его слова, ее словно не стало, как будто, со смертью Сергея, из нее душу вынули. Павел страдал, но молчал. А потом, по прошествии времени, ввел дома жесткую дисциплину, заставив и жену, и подрастающую дочь жить по строгому распорядку, надеясь хоть так удержать существование семьи в нормальных рамках…

Станкевич тяжело вздохнул… Видимо, это судьба… Жену не уберег, а теперь, и дочь потерял…

А все они, оборотни… Мужчина сжал кулаки. Лютая ненависть прожигала душу, заставляя корчиться от боли. Не сумел… Не уберег… Кто ж знал, что упрямая девчонка пошла характером в него? Не собирался он ее выгонять, просто, не смог видеть эти фотографии, этот позор, так остро напомнивший об измене жены… Вот, и сорвался. А его гордячка собрала вещи и ушла… Ну, так и он… столько лет обиды лелеял, не мог переступить через себя… Нет, следил, конечно, помогал, как мог. И с поступлением в институт, и с работой, и с квартирой… Ленку тогда припугнуть пришлось, чтобы деньги для Саши брала… Та еще баба, упрямая, как мул оказалась. Ну, да, ничего, полковника никто переспорить не мог… Ради дочери на многое пойдешь… Помогал, а как же? Все связи задействовал, следил, ждал… Еще и изворачивался, чтобы Александра не узнала о его помощи…

Решительно поднявшись с постели, полковник закурил и уставился в темное окно. «Сашка вся в него… Никогда не пойдет на примирение первой… Хотя, пошла же. Когда дело детей коснулось — сразу про гордость забыла… Дети… Его внуки… Наполовину оборотни, — полковник поперхнулся. Вспомнился внимательный взгляд желтых глаз Артема, ямочки на щеках Кати… — ишь, как бабку назвали…»

Теплое, щемящее чувство затопило все внутри, требовательно просясь наружу, скручиваясь тугой, гибкой пружиной… Станкевич яростно потер зачесавшиеся глаза и удивленно уставился на мокрую руку — слезы. Первые в его жизни. Даже, когда жену хоронил, не плакал, а теперь вот…

Мужчина задумчиво постоял у окна и медленно направился в кабинет.

— Валентин Николаевич, Станкевич беспокоит, — поднял он трубку радиотелефона, — ты, уж, дай мне недельку… Да, в счет отпуска…

— Катя, отпусти Тошку, — Саша подхватила весело смеющуюся дочь и усадила ее в манеж. Девочка сморщилась, готовясь заплакать, но появление рядом брата заставило ее успокоиться и переключиться на новое развлечение — Тема протягивал сестре мягкого плюшевого зайца, делясь своей игрушкой. Тоха, выпутавшись из объятий маленькой любимицы, лениво растянулся рядом с манежем. Любовь к своей хозяйке он перенес и на ее дочь, отличая Катерину особым расположением. Только ей он позволял делать все, что угодно и со своим хвостом, и с густой шерстью, в которую малышка любила вцепиться крохотными пальчиками.

Саша с улыбкой наблюдала за увлекшимися детьми. Поразительно… Им нет еще и полугода, а они уже уверенно ходят. Да, и выглядят гораздо старше своих сверстников. Маленький манеж очень скоро перестал быть для двойняшек преградой, и Глебу пришлось заказывать новый — большой, высокий и просторный. Дети росли спокойными и понимали все, что им говорили. Правда, не всегда маленькие сорванцы соглашались с требованиями родителей и няни, показывая характер, но, в большинстве случаев, с ними удавалось договориться. Временами, Саше казалось, что еще немного, и малыши заговорят чисто и без ошибок. Уж больно разумным был взгляд одинаковых янтарных глаз двойняшек.

— Саш, ты идешь? — в детскую заглянул Оборский.

— Сейчас, — откликнулась девушка. Она не могла оторваться от детей, наблюдая, как те без слов понимают друг друга, ведя разговор на каком-то понятном только им языке.

— Ы… — теплые медовые глаза Артема уставились на сестру.

— Ака тя… — ответный взгляд похожих глаз, и беззубая улыбка тянется во всю мордаху Катерины.

— Гуга… Агысь… — серьезный Тема хмурится и тычет сестре в грудь мягкой лапой большого медведя.

— Лясь… — встряхивает головой Катя, хватая зайца и запуская его в брата.

Засмотревшись на детей, Саша не заметила, как муж подошел к ней, очнувшись только тогда, когда две крупные ладони легли на ее талию.

— Саш, — теплое дыхание коснулось чувствительного ушка, — за ними можно наблюдать бесконечно, но мы опаздываем.

— Идем, — вздохнула Александра, не трогаясь с места.

— Са-а-аш, — провокационный шепот и поцелуй в чувствительное местечко на шее заставили девушку прерывисто вздохнуть. Секунда — и Саша уже поворачивается в объятиях мужа, приникая к его губам.

Поцелуй вышел долгим, глубоким, заставляющим терять голову от страсти…

— Мы же опаздываем, — спустя несколько минут, опомнилась Александра.

— Ну, полчаса у нас еще есть, — искушающе протянул Глеб, глядя в глаза жены.

Огромный банкетный зал отеля «Костас» был полон людей — юбилей основателя фирмы «Линкос» собрал большое количество гостей. Глеб с Сашей немного опоздали к началу торжества и сейчас пробирались, сквозь толпу приглашенных, к юбиляру.

— Глеб Александрович, Александра Павловна, очень рад, — поприветствовал их высокий плотный мужчина в темно-синем костюме, — спасибо, что нашли время…

— Петр Аркадьевич, поздравляем, — крепко пожал ему руку Оборский, — от души.

Саша с интересом рассматривала стоящего напротив мужчину. Темноволосый, статный, с проницательным взглядом карих глаз… Виновник торжества чем-то напоминал Глеба. Та же властность и сила, то же исходящее от него едва уловимое чувство опасности.